Всерьез

Детектив из Скотленд-ярда смотрел равнодушно – в водянисто-голубых мутных глазах не проглядывали ни насмешка, ни презрение, в пластиковых стульях допросной и то было больше эмоций. Разговаривал он вежливо – и дело было не в деньгах Кинсли. Он просто все уже видел, и видел не раз. Банкир, который кончает, когда его связывают и порют кнутом? Подумаешь. Любовник, который решил пытать банкира, чтобы тот выдал код от сейфа? Ничего удивительного – ничто не ново под луной. Грязь, кровь, предательство, похоть, извращения – детективу уже все равно. Он задает вопросы, записывает ответы – ведет дело. – Вам не кажется это странным? – Детектив Уоллис сказал, что сегодня последний день допросов, следствие закрывают, и что он хочет напоследок просто поговорить. – Что именно? – Шон ужасно устал за эти три месяца, пока полиция разбиралась в обстоятельствах убийства. – Профессор Ллойд был умным человеком, он не мог не понимать, что знание одного кода ничего не даст. – Уоллис многозначительно посмотрел на него. Шон прикрыл глаза на мгновение. – Детектив Уоллис, спросите меня прямо, у меня нет желания разбираться в намеках. Уоллис достал из нагрудного кармана твидового пиджака диктофон и положил на стол между ними. – Мне кажется, вам будет полезно прослушать эту запись. Он нажал на кнопку – зазвучал голос Мелиссы: – Грег в последнее время мучался. Боялся, что Шон уйдет. Шон, конечно, не говорил, но такого никто не скажет, – ему не хватало остроты ощущений в рамках Темы. Все же оговорено заранее, вы понимаете. Верхний может ходить по грани, пытаться ее отодвинуть, но у Шона эта грань лежит где-то далеко за пределами того, на что может пойти нормальный Верхний. Грегу казалось, что он не может обеспечить нужного уровня реалистичности. – То есть вы считаете, что профессор Ллойд просто пытался поставить для мистера Кинсли реалистичную… как вы это называете?.. сцену? Это Уоллис. – Да, полагаю, да. Голос у Мелиссы задумчивый, Шон так и представил, как она водит пальцем по подлокотнику кресла, смотря своему собеседнику прямо в глаза. – Грег… он ведь на самом деле был очень законопослушным и правильным. Не то чтобы «мухи не обидит», но убийство – не в его характере. Он любил контролировать, упорядочивать, воспитывать, но не был по-настоящему жесток. Она сделала паузу – Шону подумалось, что она, должно быть улыбнулась. – В том и заключалась проблема. Детектив выключил диктофон, но заговаривать не торопился. Хорошие полицейские вообще умеют держать паузу, но на Шона это не действовало – он и сам был отличным манипулятором. А еще – ему не хотелось думать. Не хотелось думать о Греге, о том, права ли Мелисса. Не хотелось принимать решения и делать выводы. – Я не знаю, правда ли это. Мелисса может только строить догадки. – Шон откинулся на спинку стула. – Служба безопасности утверждает, что Грег встречался со скупщиком алмазов за неделю до… происшествия, – Шон с трудом подобрал последнее слово. Снова воцарилось молчание. – Что вам известно о мистере МакНамаре? – спросил детектив, видимо решив, что времени на обдумывание записи у Шона было достаточно. Шон пожал плечами. Что ему было известно о начальнике собственной службы безопасности? Очевидно, то, что этот начальник считал возможным о себе рассказать. Шону живо вспомнилось его лицо: загорелое, с сеткой морщин вокруг вечно прищуренных синих глаз, коротко, по-армейски стриженные темные волосы. – Его еще отец принимал – тогда проверку делали едва ли не в Ми-6. – Естественно, Шон читал личное дело: спецназ, выслуга, награды, увольнение, наемники, Афганистан, Югославия. – Я не о его благонадежности. – Уоллис коснулся седого виска пальцем. – Скорее, о его психологическом здоровье. – Вы полагаете, у него Афганский синдром? – Нелепое предположение. – Нет, вряд ли, но те, кто прошел войну, они по-другому относятся к чужой жизни, – детектив говорил со знанием дела и намекал на что-то, что Шону совсем не нравилось. Ему нечего было на это ответить – он сам никогда не служил. Он оправил манжеты рубашки, чуть выступающие из-под рукавов пиджака – расстояние выверено портным до миллиметра. Покрутил запонку. Он тянул время, заставляя детектива развить свой намек. – Мистер МакНамара никогда не… флиртовал с вами? – Уоллис, похоже, тоже затруднялся с выбором слов в этой ситуации. – Насколько мне известно, Лиам убежденный гетеросексуал. – На самом деле, МакНамара просто на всех приемах появлялся с дамой, каждый раз новой. – Возможно, это просто армейское правило – скрывать свои наклонности. – Возможно. – Шону ужасно хотелось закончить этот разговор. – Я подумаю над вашими словами, – сказал он, поднимаясь, ставя точку в беседе – несмотря на то, что хозяином кабинета был Уоллис. – Хорошего вам дня, детектив. Он заставил себя спокойно выйти. Осторожно закрыл за собой дверь. По лестнице вниз он почти сбежал – лифт ждать не стал, не хотелось оказаться в кабинке с кем-нибудь еще. На выходе, у проходной с внимательными охранниками пришлось снова замедлить шаг. Водитель-телохранитель – серый костюм, очки в тонкой оправе, – один из тех, кого выбирал и готовил Лиам, ждал внизу. Все действия давно отработаны: встретить, осмотреться, подвести к двери, посадить, осмотреться еще раз, закрыть дверь. Длинная черная машина плавно тронулась с места. – Пожалуйста, в офис, Сидней. – На самом деле, уточнять, куда ехать, нужды не было, расписание встреч Сидней знал не хуже самого Шона и его секретарей. Хотя оно и сбилось весьма из-за следствия. – Да, мистер Кинсли. – Короткий кивок, взгляд в зеркало. Небоскребы Сити устремились навстречу. За окном башня Сент-Мэри Экс темнела на фоне плотных серых облаков словно гигантский дилдо – как раз такой, но ближе к человеческим размерам, Шон вертел в руках. Какая насмешка. Он положил игрушку обратно на стол. Следующими в ряду разложенных приспособлений шли анальные шарики – тяжелые металлические сферы, нанизанные на красную нить. Шон перекинул их через ребро ладони и сдвинул один большим пальцем, на манер четок. Второй, третий. Прикосновение холодных шариков к коже успокаивало. Еще бы какую-нибудь мантру. Как там? Омм мани… Надо будет спросить у Димпны. Четыре месяца без Грега. Четыре месяца без сессий. Сегодня он едва не накричал на миссис Хигарти из-за опечатки в договоре. Хотя даже то, что он взялся проверять договор – уже показатель. Еще пару месяцев – и он начнет контролировать, как разложены скрепки на столах у секретарей. Четыре месяца без Грега. Но при мысли о том, чтобы поехать в клуб к Мелиссе, внутри все протестовало. И что еще хуже – он, всегда точно осознававший все причины своих действий, в этот раз не мог понять, что его удерживает. Доктор Уотмор считал, что Шону после всего случившегося просто трудно отдавать контроль над своим телом. Возможно. Шон прикинул себе, кто из Верхних сейчас будет доступен для сессий. МакБрайд? Хейнрихт? Он представил себя скованным в их присутствии. Остановятся ли они, если Шон произнесет стоп-слово? Несомненно. Будет ли все в рамках оговоренного? Безопасно, разумно, добровольно? Наверняка. Любой Верхний сейчас будет на цыпочках вокруг него ходить. Десять раз проверят и переспросят. Перестрахуются. Никто из них не будет работать в полную силу. А даже если будет, сам Шон все равно будет помнить, что сессия – это не всерьез. Слова Мелиссы оказывались весьма похожими на правду. Грега Шон впервые увидел, как ни странно, не в клубе – на каком-то цивильном приеме, вручении очередных премий. Шону в тот момент было неинтересно, и он не запомнил. Он пришел с Мелиссой – они часто прикрывали друг друга на светских вечеринках, предпочитая держать свою ориентацию в тайне. Грег почти вбежал на сцену – светловолосый, со смешливыми голубыми глазами. Получил грамоту, пожал руку председателю. Произнес речь – короткую, остроумную. Из зала что-то спросили – пошутил в ответ. Мелисса наклонилась к Шону: – Могу познакомить. – Она всегда легко угадывала, когда Шон обращал внимание на кого-то. – Он из наших? – Шон слегка удивился, профессор на сцене не был похож на Верхнего. Хотя кто из них был похож? – Да. Недавно из Глазго переехал – получил позицию в Империал Колледж. Донован превосходно о нем отзывается. По его словам, очень-очень опытный Верхний, пользуется уважением. И главное – в настоящий момент свободный. – Старая сводница, – усмехнулся Шон. – Тебе давно пора завести постоянного партнера, – Мелисса улыбнулась, словно заботливая старшая сестра. – Что он преподает? – Международное право, кажется. – Отправь завтра его данные МакНамаре. С Грегом они провстречались три года – у Шона никогда не было таких долгих отношений. Грег оказался не только хорошим Верхним, отличным сексуальным партнером, но и – другом. С которым можно было приятно провести вечер за бокалом вина, обсудить светские новости, поговорить об оперных премьерах – у них оказался похожий вкус к музыке. А потом случилось то, что Шон до сих пор называл «происшествие». Тот день хотелось забыть. И иногда – помнить. Он висит, распятый на Андреевском кресте, стальные браслеты, несмотря на кожаную обивку, больно впиваются в кожу на запястьях – в тот день Грег натянул цепи особенно сильно – Шону приходится стоять на цыпочках, иначе он рискует остаться с вывернутыми суставами. Грег зажигает черную свечу – ему нравятся игры с воском. Шон предчувствует, как расслабится, когда горячий воск побежит по коже. Только вопреки его ожиданиям, Грег подносит свечу совсем близко. Язык пламени лижет локоть. Шон дергается и вскрикивает от боли в запястьях. – Грег, что ты делаешь? Грег не отвечает, ведет свечой вниз по предплечью. – Грег! Красный! Грег! Прекрати! Я не хочу! – Да неужели? – Грег подносит пламя свечи к ребрам, хотя отлично знает – это прописано в договоре – Шон не терпит огня, никаких ожогов, ничего, что оставит заметный след. Пахнет горелой кожей и паленым волосом, а Грег прижимается сзади, Шон чувствует его горячий член. – Сегодня все будет не так. Сегодня все будет всерьез. – Губы Грега совсем рядом с ухом, и Шон, несмотря на справедливое негодование, возбуждается. Его заводит такой Грег – насмешливый, неуступающий. Неожиданный. Опасный. – Сегодня я не хочу трахаться. Мне не нужен секс. Я хочу код от сейфа, Шон, и ты мне его скажешь. – Зачем тебе код, Грег? – Алмазы, Шон, алмазы. Пять неограненных алмазов общим весом на четыре сотни карат, которые ты неосмотрительно оставил в домашнем сейфе. Бред – думает Шон. – Ты все равно не сможешь им воспользоваться, Грег. И даже если сумеешь, что ты будешь делать с алмазами? Это не пачка денег, их надо продать, а тут нужны связи, которых у тебя нет. Грег хмыкает. – Откуда ты знаешь, что нет? – Оттуда, Грег, такие покупатели даже в Лондоне наперечет. На самом деле, Шон уверен: Грега проверили от и до, всю семью, до двенадцатого колена. Учителей, учеников, коллег, случайных знакомых, бывших любовников. Но Грег вдруг смеется: – Твоя служба безопасности не безупречна, Шон. Да и Мелиссы – тоже. Таким Шон его никогда не видел. И такого тона от него никогда не слышал. Шону становится по-настоящему страшно. – Я знаю все твои слабости, Шон, все твои страхи. Все, что ты любишь и не любишь. Как довести тебя до состояния, когда ты готов пойти на что угодно – лишь бы тебе дали кончить. Это правда, никто и никогда не видел Шона таким, каким он бывает во время сессий. – Ты не любишь огонь. Что ты еще не любишь? Кровь, порезы? Модификаций тела? Я приготовил крючки и иглы. Знаешь, мне всегда нравился «принц Альберт». Только не гарантирую, что справлюсь так же безупречно, как мастер в салоне. Нужно рассердиться на Грега – есть за что, но никак не получается: сознание застилает пеленой желания из-за понимания, что сессия вышла из под контроля. – Красный! Грег, красный! – Шон еще пытается его остановить, но стоп-слово не производит обычного эффекта, и это возбуждает еще сильнее. – Не сегодня, Шон. Не сегодня. – Грег прижимается сзади всем телом, сдавливает сосок пальцами. – Колечко вот здесь тоже будет смотреться замечательно. А второй можно просто отрезать. Что думаешь? – Что ты сошел с ума, Грег, – Шон говорит, чтобы просто сказать, услышать свой хриплый, слегка дрожащий голос. – Может, я всегда таким был? Может, до этого я удачно притворялся? А ты доверял мне… – Но почему сейчас, Грег? У Шона кружится голова. Он уже почти не видит и не слышит ничего, только чувствует запах горелого. – Кризис, стечение обстоятельств, в университете дела неважно… Ты никогда не думал, что можешь умереть, Шон? – Грег заходит сбоку, легко кусает его за ухо, забирается языком в ушную раковину – щекочет. Отодвигается и подносит к уху свечу. Шон молчит в ужасе и почти в экстазе. Он тяжело дышит. – Никогда не думал, что сессия закончится твоей смертью? В этот момент дверь в подземелье распахивается – раздается выстрел. На лицо и плечи Шону летят брызги крови – на крест выплескивается сперма. Шон кончает тяжело, как никогда до этого. Затылка коснулось что-то холодное – Шон вернулся в настоящее. – Не двигайся, – тихо сказали сзади. Послышался щелчок. – Это был предохранитель. Так что без глупостей. Шон поднял руки на уровень плеч. – Что вам нужно? Ствол взъерошил волосы сзади, оцарапав кожу. – Не узнал? – знакомый смешок. – Лиам. – Кто еще, кроме начальника СБ сможет войти в этот кабинет незамеченным. – Верно. – Что за дурацкие шутки у тебя. – Шон опустил руки и начал разворачиваться. Не вышло. Ствол скользнул по шее и уперся в подбородок, запрокидывая голову. Шон встретился взглядом с темно-синими глазами Лиама МакНамары – начальника СБ банка. – Я сказал, не двигайся. – Ты не выстрелишь, – убежденно сказал Шон. – Ты уверен? – МакНамара надавил на подбородок сильнее. – Почему я должен сомневаться в начальнике СБ? – В ком еще можно быть уверенным, как не в собственной охране, во всяком случае, Шон запрещал себе сомневаться. – Ты уже забыл, о чем тебе говорил детектив Уоллис? – На узких губах МакНамары появилась жесткая усмешка. – Откуда ты знаешь? – Шону было известно, что возможности СБ его банка весьма велики, но прослушать кабинет в Скотленд-ярде? – Я не зря получаю свои бешеные деньги. – И что, ты действительно двинулся на той войне? – Кто знает? – МакНамара подмигнул ему. Пистолет двинулся выше, дуло коснулось губ. – Зачем ты это делаешь? – Шону пришлось чуть отодвинуться, чтобы произнести это. – Затем, что хочу. Или может, затем, что ты без этого сходишь с ума? – Без чего этого? – Кинсли, если ты думаешь, что можешь переиграть меня в вопросы и ответы – ты ошибаешься, я был уже чемпионом в этом спорте, когда ты только в своем Кэмбридже экономику зубрил. – МакНамара стукнул его дулом по губам, довольно болезненно, Шон невольно лизнул нижнюю языком: показалось, что пошла кровь. – Экономику я учил в Гарварде. – Шон не собирался сдаваться так просто, о разнице в их положении стоило напомнить: кто здесь работодатель. – Да без разницы. – Пальцы МакНамары вцепились в волосы, больно натянули, похоже, плевать он хотел на все научные степени Шона и на его социальный статус. – Ты намеренно устранил Грега? – Шон попытался вывернуться из хватки – не преуспел, впрочем, он не прикладывал много усилий, задержаться в железных руках – это слишком большое искушение. – Инспектор ведь на это намекал. Разве ты гей? – Разве это важно? – Улыбка МакНамары стала снисходительной. – Если ты имеешь в виду то, что я думаю, ты имеешь в виду, то без этого никак. – Если МакНамара считал, что Шон – просто любитель жесткого секса, отшить его нужно было сейчас. МакНамара рассмеялся. – Не проверяй меня. Потрахаться ты и так найдешь с кем – я знаю. Грег давал тебе – или лучше сказать не давал тебе – совсем другое. Он и не мог дать. И никто из твоих обычных ебарей не сможет. – А ты сможешь? – А я – смогу. – Чем ты лучше их? – Тем, что хуже. Они могут дать тебе лишь иллюзию, только ты слишком умен, чтобы купиться. – Самоуверенность МакНамары одновременно бесила и привлекала. – А ты можешь дать настоящее? – Настоящее не бывает. Знаешь, в чем дело? Впрочем, не говори. – Ствол пистолета надавил на губы – Шону пришлось раскрыть рот, он не сомневался, что если не сделает этого, МакНамара выбьет ему зубы – слишком жесткий, слишком многообещающий взгляд был у начальника СБ. – Самый законченный садист в любом из твоих клубов – боится. В их мозгах слишком много всего – английской литературы, высшего образования, налогов, судебных тяжб. Они никогда не забывают о твоих правах и своих обязанностях – такими их отбирали в клубы, где ты бываешь. Они никогда не били, чтобы убить. Они никогда не резали, чтобы покалечить. Безопасно. Разумно. Добровольно. Из этих трех слов первое – вот, что тебе мешает. Ты знаешь, что все закончится хорошо – тебя укутают в плед, напоят чаем. Смажут, обнимут, приласкают. Произнося свою речь, МакНамара оттягивал его голову все дальше, продолжая давить на язык стволом. Шону казалось – его шея вот-вот переломится через спинку стула. Вкус металла во рту вызывал слюноотделение, но сглотнуть в таком положении было почти невозможно. Шон почувствовал, как из уголка рта потекла струйка. – Расстегни брюки, – приказал МакНамара. Шон попытался поднять голову, чтобы посмотреть на свою ширинку, но ствол уперся почти в гланды, больно давя на зубы. – На ощупь. Шон содрогнулся всем телом от жесткости тона. Шелковый галстук и жесткий воротник душили, словно удавка. Руки сами потянулись к поясу. Он вслепую вытянул язычок из дырочки ремня. Пряжка звякнула, стукнувшись о край стула. Пуговица выскользнула из петли. Крючок. Вжик молнии. – Вставай, – МакНамара потянул его вверх за волосы, не давая выпрямить шею, слюна, кажется, попала уже на воротник рубашки. Брюки упали на пол. – Разувайся и вышагивай из брюк. Шон послушался, на нем остались еще рубашка, галстук и трусы с носками – должно быть, смешно смотрится. МакНамара развернул его к себе лицом и вытащил пистолет изо рта. Если Шон хотел остановить все, надо было действовать сейчас, другого шанса ему могло не подвернуться. Он резко дернул головой, кажется, оставив в кулаке у МакНамары клок волос, и отшатнулся. Взгляд тут же прикипел к стволу – длинному, вороненому, но Шон не разрешил себе отвлечься. – Ты считаешь, я тебе это позволю? Грег бы сказал: «Позволишь». МакБрайд или Хейнрихт возразили бы: «Ты же сам этого хочешь». Но МакНамара дал единственно правильный ответ, произнеся ровно то, что Шону хотелось услышать: – Да кто тебя спросит! Тяжелая ладонь, жесткая, словно не из плоти, а из крепкого дерева, врезалась в скулу. Шона отбросило к стене. Боль в плече и ожог от пощечины отозвались огнем в паху. Он задохнулся от подкатившего возбуждения. МакНамара не дал ему подняться самостоятельно – внезапно оказался совсем рядом, ухватив за воротник, потянул вверх, разворачивая спиной к себе. Шон прижался к холодной стене пылающей щекой. МакНамара навалился сзади – Шон почувствовал бедрами крупный член под тонкой шерстяной тканью его брюк. Собственный член Шона немилосердно вдавило в деревянную панель. – Так значит, у тебя стоит на мужиков. – Может, и на мужиков. Но скорее на то, что я могу выебать тебя пистолетом, из которого застрелил твоего бывшего. Или на то, что ты не в состоянии помешать этому. – МакНамара немного отстранился, дуло коснулось поясницы и медленно поползло вниз, сдвигая трусы. – С бабой, конечно, было бы не так. У нее изначально не было бы никаких шансов. А ты, к тому же, не просто мужик, ты тот, кто сам половину мира имеет. Таких, как ты, все держащих под контролем, особенно приятно ставить на колени. – Пистолет заряжен? – вдруг пришло в голову. – Ты меня за идиота принимаешь? Естественно. Холодный ствол сполз в ложбинку между ягодиц. Уперся в отверстие. Дышать стало совершенно невозможно. Кажется, после того, как обойму вставляют в магазин, пулю еще нужно загнать в ствол, так вроде бы объясняли в каком-то фильме. Так что сразу пистолет не выстрелит, успокоил себя Шон, но внутри грызло: МакНамара не новичок, он мог и загнать. Кончик дула погрузился в анус. – Ты же не собираешься вставлять его насухую? – с трудом выдавил Шон. – Почему нет? Или ты считаешь, я должен заботиться о твоем удобстве? – Смазка на столе. А мне завтра надо будет сидеть на собрании совета. Не хотелось бы объяснять, почему я вынужден стоять. – Попроси меня. В глазах потемнело. – Пожалуйста, Лиам, – вышло почти жалобно, почти униженно. – Это важно для работы, я никогда не ставил свои… увлечения выше дела. Шона развернуло и бросило на пол. – Ползи. Трусы сними. И Шон пополз. Представляя себе, как нелепо смотрится со стороны: без брюк, в черных носках, с болтающимися полами рубашки, с галстуком, волочащимся по полу. Кожа стала такой чувствительной, что даже длинный ворс ковра, казалось, обдирает колени, словно асфальт. К середине пути ему удалось стянуть дрожащими руками трусы. Реальность плыла – он стукнулся лбом о край стола, не рассчитав расстояние. Сзади, совсем близко, послышался смешок; МакНамара стоял над ним. – Как же ты торопишься. Шон не ответил – нашарил тюбик смазки на столе. Пришлось сжать пальцы покрепче – едва не уронил. Крышку удалось открыть с третьего раза. Геля выдавилось слишком много, он пролился из сведенной судорогой ладони на столешницу и на ковер. МакНамара все это время молчал, но Шон очень ярко ощущал его присутствие. Каждым дюймом кожи, каждым волоском на теле. Стоя на четвереньках, Шон вставил сразу три пальца – он был почти готов, да еще и боялся, что МакНамара не даст ему много времени. Так и вышло. Вряд ли прошло больше минуты. – Хватит с тебя. – МакНамара надавил на позвоночник между лопатками, Шон прижался щекой и грудью к полу. Холодный металл вошел в тело резко, разрывая и растягивая, словно никакой подготовки не было вовсе. Шон едва удержался от того, чтобы не кончить сразу. – Это девяносто вторая беретта, – сказал МакНамара, двигая стволом внутрь и наружу. – Шевелиться не советую. Триггер специально откалиброван под меня. Чтобы выстрелить, достаточно совсем немного надавить – не больше, чем когда зубную пасту выдавливаешь. Пуля вылетает со скоростью триста девяносто километров в час, это чуть больше, чем двести сорок две мили. Если дернешься – получится весьма забавная траектория. Шон представил. Что если пуля уже в стволе? Его бросило в пот. – С воображением у тебя хорошо, – усмехнулся сзади МакНамара, видимо, заметив его реакцию. – Тогда вот тебе еще к размышлению. То, что в новостях рассказывают о пытках иракцев – цветочки. Мешок на голову, дубинки, помочиться на заключенного – вершина айсберга. То, что происходит в горах, никто не видел. Кто видел – не расскажут. Одни – потому что мертвы, другие – потому что их за это по голове не погладят. В горах журналистов нет. МакНамара провернул ствол – ребристая поверхность оцарапала внутренности, несмотря на смазку. Шон застонал – от боли, от удовольствия. От того, что у него не было выбора. МакНамара наклонился к его уху. – Длина ствола у этой красотки – сто двадцать пять миллиметров, ширина – тридцать восемь. Девятимиллиметровый патрон. Секси, да? Было жутко. От того спокойного и уверенного тона, которым МакНамара рассказывал, от безжалостной силы его рук. Было жутко – но где-то в другом пласте реальности, из которого Шон давно выпал. Откуда МакНамара его вышиб, когда приставил пистолет к затылку. Ствол внутри больше не был холодным. Но по-прежнему раздирал. Шону казалось, он чувствует каждый жесткий угол. Оргазм приближался, словно цунами. Шон уже чувствовал его силу. Рука невольно потянулась к члену – усилить, ускорить… – Размечтался! МакНамара не дал кончить: вытащил пистолет и, словно тряпичную куклу, перевернул Шона на спину. Шон застонал, протестуя, но от него ничего не зависело. Сейчас хватило бы одной этой мысли, чтобы перешагнуть грань, но именно в таком состоянии на это требовалось разрешение. МакНамара сел ему на грудь, сдавливая шею сильными бедрами – сейчас в его власти был каждый вздох Шона – и расстегнул свою ширинку. Головка члена, темно-красная, блестящая, ткнулась Шону в губы. Шон послушно открыл рот. МакНамара что-то говорил, но Шон уже не разбирал слов, больше реагируя на уверенный и насмешливый тон, на возбужденно сверкающие глаза, на мускусный мужской запах, вкус смазки на языке, тяжесть тела на своей груди. Черный зрачок дула вдруг заглянул Шону в глаза. Прижался к переносице. Холодный металл ласково погладил бровь. Скользнул на скулу. МакНамара задвигался быстрее, едва давая Шону вдохнуть между толчками – его лицо, покрытое красноватым загаром, стало еще краснее – и вдруг отстранился, забрызгивая Шона спермой. Оба замерли. МакНамара поднял руку с пистолетом – Шон четко увидел палец на спусковом крючке. Движение было очень мягким, коротким, но для Шона растянулось на вечность. Громыхнул выстрел. Кожаную подушку разнесло в клочья. В спинке дивана образовалась дыра. Пуля все это время была в стволе, понял Шон. В стволе. Все это время. В любой момент палец МакНамары мог соскользнуть. В любой момент… Пуля в стволе… Его выгнуло в оргазме. Удовольствие пронзило тело, словно куском свинца. Разорвало на клочки не хуже той подушки. Мир исчез на какое-то время. Кажется, Шон закричал. Шон лежал на диване, на коленях МакНамары, укрытый одеялом, и рассматривал дырку в подлокотнике. МакНамара задумчиво водил пальцами по его волосам. – Ты же говорил, никаких одеял. И чая не будет, – Шон с трудом узнал свой голос, настолько хриплым он вышел. – Ничего подобного я не говорил. Я говорил – со мной не будет никаких гарантий, – поправил его МакНамара. Они замолчали. Шон собирался силами – еще пять минут, и пора будет возвращаться к реальной жизни. До следующего раза. Кстати… – Ты не боишься, что я тебя уволю? МакНамара уверенно улыбнулся. – Не боюсь. – Почему? – Снисходительный ублюдок. – Ты не принимаешь таких решений в запале, не подумав. Но если ты подумаешь, поймешь, что тебе выгоднее оставить меня. МакНамара был прав. Шон понимал – пройдет немного времени, и ему потребуется повторение. Информации же, чтобы принять решение, не хватало. – Скажи, Грег действительно встречался со скупщиком алмазов? – Ему это отчаянно хотелось узнать. – Ты видел фотографии. – Это не ответ, отговорка, МакНамара – мастер уверток. Но и Шон умел не отступать. – Они настоящие? – Полиция не усомнилась. Тупик. Нужно зайти с другой стороны. – На что Грег рассчитывал? Одного кода мало… – За этим – к некроманту. Я не читаю мысли, тем более – покойников. По лицу МакНамары можно было разобрать только то, что он наслаждается ситуацией. – Ты намеренно устранил Грега? – Возможно. – Если скажешь – не уволю. МакНамара покачал головой. – Не скажу – и именно поэтому ты меня не уволишь. Тебе не нужны гарантии, Кинсли. Тебе нужен риск. Тебе нужен страх. Тебе нужен человек, которого ты не можешь просчитать. Который не вписывается в твои планы. – Ты что, жалеешь меня? – Отчасти. У тебя ведь все расписано на два года вперед – вплоть до завтраков. Закат догорал, в офисах на башни Сент-Мэри Экс одно за другим гасли окна, черные силуэты небоскребов Сити пронзали оранжевое небо. Шон лежал на коленях у человека, который убил его предыдущего любовника. Возможно, преднамеренно. И сегодня отымел его орудием убийства. И все наконец-то было на своих местах.