Встреча

Люк почувствовал одарённого внезапно, поднимаясь от филиала Корусантской городской библиотеки, что был на четыреста шестом уровне, к сенатским апартаментам сестры на первом. Яркое и смутно знакомое ощущение чужой Силы застигло его в районе триста семидесятых ярусов и показалось в тот момент велением Силы, на которое он с радостью отвлёкся от мыслей о новом Ордене. Люк экстренно остановил лифт и выскочил под недовольные возгласы других пассажиров, не взглянув даже на квадрат и цифры. Он спешил по эскалаторам и лестницам вниз, гадая, что принесёт ему эта встреча. На днях Сенат постановил восстановить Орден Джедаев — и внезапность этого известия для Скайуокера была сравнима с полноценным дождём на Татуине. Люк знал, что должен радоваться: рождение нового Ордена — важная веха для Новой Республики. Во времена восстания он мог только мечтать о подобном, но… Но. Сейчас — давно уже не времена восстания. А сам Люк давно чувствовал горечь там, где должна быть радость достижений. И очень напоминал себе тонтона в шорах: смотрит только вперёд, только по курсу. И рад бы осмотреться, оглянуться как следует… После Беспина он едва не спалил перед имперцами базу № 4 на луне Рилота, поднимая в холонете всё по запросам «Анакин Скайуокер», «джедаи», а потом — «Энакин Скайуокер», «дзидаи», «Анекин Скайуокер», «дзе дао», «Энекин Скайволкер» и так далее… Не нашёл почти ничего. После Эндора он возлагал большие надежды на захватываемые имперские архивы, но так и не сумел поучаствовать ни в одной операции, а когда получал-таки разрешение ознакомиться — там тоже не было ничего. Ни об отце, ни о джедаях. Пара предпринятых миссий по розыску древнего наследия убила в нём последние искорки энтузиазма, поэтому когда Лея поделилась с ним «замечательной новостью», Люк смог лишь ошарашенно хлопнуть глазами да вымученно промямлить: «Неужели?» Неужели Великая Сила всё-таки требует от него возродить Орден? Люк петлял в лабиринте сумрачных улочек покинутого на время реконструкции сектора, пока не вышел к игровой площадке. Одарённый не спеша покачивался на скрипучих качелях, елозя подошвами поношенных, но добротных сапог по песку неопрятного скверика, ссутулившись так, что Люк мог видеть только лохматые кудри светлых волос да напряжённые руки. Его ореол Силы — смутно знакомый, яркий и острый, как холодный свет — неожиданно сжался и погас, будто кто-то щёлкнул выключателем. Перед ним сидел человек, совершенно не отражающийся в Силе. Не успел Люк это осознать, как тот выпрямился и взглянул на него. Люк замер: на него смотрели глаза отца. Или даже — сам отец? На негнущихся ногах Скайуокер неуверенно шагнул вперёд. Одаренный плавным движением поднялся с резко скрипнувших качелей и оказалось, что он почти на голову выше Люка. На первый взгляд ему было лет двадцать. Он был безумно похож на отца — те же глаза, тот же нос — и одновременно совершенно не похож. — Я — Райнур Вейдер, — скованным голосом представился он, глядя прямо на джедая. — Ты? — Л-люк, — хрипло ответил Скайуокер, внутренне замирая: больше всего он боялся разрушить эту странную и хрупкую связь между собой и… братом? — Скайуокер? — уточнил Вейдер. — Да, — и поторопился продолжить, пока тот не отвернулся и не ушёл: — Я… Но Вейдер нахмурился и резко взмахнул рукой, на миг отведя взгляд. — Меня не интересует обучение, твой Орден и всё такое прочее, — резким, звенящим от напряжения голосом перебил он. — Я только хочу знать: что ты чувствовал, когда убивал его? Люк отшатнулся, будто вопрос был хлёсткой пощёчиной. «Я не убивал! Я…» Спасал. Да так, что пришлось спасать его. Тому самому человеку, которого «спасал». Смеет ли он после говорить, что не убивал? — Я не знал, что у… отца был ещё ребёнок, — невпопад ответил Люк, отчего-то теребя мягкий ворот свитера. — Я не ребёнок, — мотнул головой Вейдер. — Я — клон. Мы с Дартом договорились считаться братьями. — Вот как. — Так что ты чувствовал, когда убивал его? — уже спокойнее повторил вопрос дядя, присев обратно на скрипучие качели. Теперь он смотрел из-под длинной чёлки хмуро и внимательно, засунув руки в карманы клетчатой куртки. Люк вздрогнул, вырываясь из хоровода безрадостных мыслей, и опустил взгляд. Какими словами выразить те сожаление, пустоту, безысходность? Всё зря, всё напрасно, и утешиться можно лишь мыслью, что отец… а что — отец? Что эта Светлая сторона мёртвому? — Отчаяние. Скверик заполнило шуршание чахлой листвы над головами. — Я себя ненавижу, — вдруг признался Люк. — Я не хотел его смерти. Я лишь хотел… чтобы у меня был отец. Пришёл звать с собой. — Что, прямо так — к эвокам в лес? — сдавленно спросил Вейдер. Люк не ответил. Он смотрел вверх, на стены небоскребов, на тусклый свет, каким-то чудом нашедший сюда дорогу, пробившийся сквозь незаметные из этого сквера промежутки меж уровнями, на разбитые лампы, что обязаны были восполнить недостаток освещения... Слёзы всё равно обожгли кожу щёк. Тогда он посмотрел на Вейдера. Младший брат его отца задумчиво теребил шнурки от капюшона и разглядывал грязный песок. — Ты дурак, — наконец сказал он, не поднимая глаз. — Надеюсь, хоть меня ты звать с собой не будешь. Он встал, медленно обошёл Люка и побрёл к нежилым домам. А Люк вдруг понял, что если ничего не сделает, то единственный человек, который знал и любил его отца, сейчас уйдёт навсегда. Люк шумно вздохнул и резким движением вытер слёзы: — Я с тобой!