* * *
Когда лет десять назад на порог ему положили запелёнатого младенца с запиской: «Это твоя дочь», – Кейма Кацураги первым делом принялся просчитывать варианты. Его мама и Эльси отнеслись ко всему проще и вовсю ворковали с девочкой, всячески её обхаживая. Выяснять, откуда же взялся пищащий свёрток, они собирались потом. А Кейма вспоминал. Вариантов могло быть всего два, и, как говорится, оба хуже. В своих покорениях он ни разу не заходил дальше поцелуев. А вот помимо… пару раз его уговорили. Оба раза на прощание. Оба раза не люди. Его любила богиня. В теле смертной девушки, которая любила его тоже. Кажется. Потому что чем сильнее становилась Диана, тем больше, на первый взгляд, Тенри превращалась в тень. И это было так лишь с одной из всех хозяек богинь. – Мне пора покидать её. Она не вспомнит. – Тогда зачем тебе делать это в её теле? Кейму такой вариант совершенно не устраивал. Во-первых, не было никакого желания близко сходиться с реальной девушкой. Во-вторых, всё это слишком отдавало изнасилованием беспомощной, не сознающей себя Тенри. – Я – вечная девственница, – говорила Диана. – Сколько бы раз ни… на меня это не повлияет. – А на Тенри? Вдруг на ней отразятся все последствия? – Ладно, уговорил. Мне пока ещё её жалко. Поищу способ выйти из тела. …Но прежде чем вернулась Диана, пришла прощаться Хакуя. Демонесса была немногословна. О любви не говорила, хочу – и всё. Плюс, мол, хочу проверить теорию практикой. А вот это Кейма даже понимал. Поэтому потеря невинности прошла у него под жёстким контролем разума. Оба старались быть на высоте. Оба пришли к выводу, что удовольствие от интимной близости сильно преувеличено. И расстались, можно сказать, друзьями. Диана если и узнала об этом, то виду не подала. И от планов своих отказываться не собиралась. – Дай Тенри немного любви. Ещё совсем чуть-чуть. И я обрету полную силу. Но что-то пошло не так. Крылья-то за девичьей спиной взметнулись в момент поцелуя, но Тенри осталась собой. Или не совсем. Ощущение было такое, словно её переключало, кидало из сущности в сущность. Невинные объятия, наивные серые глаза – а в следующий миг они уже красноватые, и шёпот совсем нескромен… Впоследствии Кейма упорно думал, что голову потерял не от желания, а от вот таких психоделических спецэффектов. Чем дальше заходила любовная игра, тем меньше он понимал, кого держит в объятиях. А под конец и вовсе закрыл глаза и со страшной силой представлял… ту единственную, которая никогда не была богиней. Которую он обидел и которая незаметно поселилась в его сердце…* * *
Буквально на другой день Тенри с матерью снова переехали. С Кеймой даже не попрощались, и сама Диана не сказала ни слова после той ночи. Кейма так и не понял, как она на исходе ночи-то исчезла. Кажется, за миг перед тем он назвал её чужим именем… И вот теперь одна из двух ночей принесла плоды. Наверно, всё-таки мать малышки Хакуя. У девочки был такой характерный исчерна-фиолетовый отлив волос… Да и потом, забеременей Тенри – их с Кеймой мамы уже, ругаясь и плача, тащили бы парочку к алтарю. Сейчас же мать и Эльси только собирались приступить к расспросам. …Но в самый напряжённый момент вдруг пришла Чихиро: – Это мой ребёнок. Наш с Кацураги. Со всех сторон посыпались вопросы: – Да когда же вы успели? – Но никто ведь не видел тебя беременной! – Я несколько месяцев проболела, забыли? А потом было лето, я уезжала… Кейма был единственным, кто тогда и долго после не проронил ни слова. Не такого ожидал он от Чихиро после долгих месяцев обид…* * *
Они поженились сразу как закончили школу. Кейма предпочитал ни с чем не спорить. Потому что иначе он просто не получил бы любимую девушку. К тому же, как только это перестало быть игрой, он совершенно разучился говорить правильные слова в правильные моменты. И планировать-создавать события. И… вообще всё. Пусть уж его подхватит поток. Реальной любви. И, может, даже не придётся извиняться. Уж этого он совсем не умел. А Чихиро, начав совместную жизнь с обмана, пусть и во спасение Кеймы, сумела искренне привязаться к чужому – его – ребёнку. Мисато не знает и не узнает, чья там неземная кровь течёт в её жилах. Мисато – чуть ли не единственное, что у неё, Чихиро, осталось. – Твой отец меня и правда любил. Может, любит до сих пор. Но так и не научился нормально со мной разговаривать и общаться. Чем более чувства настоящие, Мисато, тем сильнее люди ранят друг друга… Люди молчат, или обманывают, или всё-таки вываливают правду, которую лучше никому не знать… …Женившись, Кейма забросил симуляторы свиданий. Сначала это вышло само, обладание поглощало. Потом снова потянуло в привычную упорядоченную вселенную, но опять играть казалось равносильным измене. А потом случились ангелы. Кейме, кажется, ещё до Второго Удара кто-то что-то шепнул, и он понадеялся опять стать кем-то вроде бога-покорителя. Хотя, может, Эльси только вообразила, что на Землю грядут чудовищные модификации шальных духов… Но задачка захватила Кацураги, уже тогда блестящего молодого учёного, с головой. Вот тогда-то Чихиро и хлопнула дверью: – Даже этот ребёнок мне нужнее, чем тебе! День ото дня ей изменяла жизнерадостность и воля к жизни. Даже Мисато не смогла это остановить. Только замедлить… – Козёл! – орала она на отца уже в день похорон Чихиро. – Она же женщина всей твоей жизни, а ты не удержал! Катись к своим богиням, демонессам и прочим ужасным существам! …Он и укатился. Да донельзя качественно. Так, что даже всё искупил. Но когда Мисато узнала чуть больше о том, что за чертой, о небе и аде, то так и не приняла в качестве матери демонессу, на которую была очень похожа. И двуликую богиню в качестве новой жены отца не приняла тоже. Ей была нужна только мама Чихиро.