Тюрьма и крылья

Место под крылом, до которого никак не достать рукой, сегодня ужасно чешется. Слегка зазудело в самом начале дежурства, и с каждым часом мешало все сильнее. Ганнибал знает, что это просто растут крылья, но легче от этого не становится. Через несколько часов он близок к тому, чтобы просить помощи у тех, кто сидит за решеткой. Удобная чесалка лежит в его комнате, но до нее Ганнибал доберется только после того, как сдаст пост. Время в Импел Дауне течет ужасающе медленно. Магеллан проходит с ежедневным осмотром по всем этажам, и нет ничего удивительного в том, что Ганнибал видит его каждый день. Он не знает, в какое время ждать инспекции, и день делится на «до» и «после». И если сначала Ганнибал бесится и ждет, когда Магеллан появится, то потом он просто бесится, потому что Магеллан самодовольный индюк, который сейчас занимает тот пост, который должен принадлежать Ганнибалу. Ганнибал смотрит на приближающегося Магеллана, лицо которого кажется еще суровее в тусклом свете светильников Импел Дауна. Ганнибал служит здесь всего пару месяцев, а Магеллан уже стал заместителем начальника тюрьмы. И этим Магеллан выводит его из себя. Магеллан его раздражает постоянно, но конкретно в этот момент больше неудобства ему доставляет место под крылышком. Оно чешется и сводит этим с ума, и до которого он не может дотянуться рукой. Интересно, как с этим справляется Магеллан, у которого крылья во много раз больше, чем у него? — Все в порядке? — спрашивает он, как обычно , и Ганнибал пожимает плечами. Что здесь может быть не в порядке? Если не считать заключенных за решетками, которые целыми днями то обещают ему все муки ада, то безразлично отирают стены. — Василиск сегодня слишком злобный, — отвечает Ганнибал. Место позади крыльев отвратительно зудит. — Да и тебя каждый день видеть не много радости. Магеллан хмурит брови, не понимая, что Ганнибал хочет сказать. Он всегда соображает тяжело, и Ганнибала это бесит, и не воспользоваться моментом, чтобы сказать гадость, за которую ему ничего не будет, он не может. — Василиску дадим немного больше еды, — делает Магеллан вывод и уже собирается уходить. — Еще кое-что, — цедит Ганнибал, и тот заинтересованно оборачивается к нему снова. — У меня крылья растут. Магеллан понимающе кивает, и это, кажется, первая живая эмоция, которую Ганнибал у него видит. Судя по крыльям Магеллана, они резались и росли гораздо болезненнее и неприятнее. Наверное, тогда Магеллану было на самом деле хреново, если он предлагает: — Повернись, помогу. Ганнибалу уже без разницы. Зато когда Магеллан проходится ногтями по тому самому месту, где чешется больше всего, Ганнибал жмурится от удовольствия. Он бы и постонал, но это уже чересчур, хоть и очень хочется. Облегчение настолько велико, что он все никак не хочет отходить, и Магеллан с нажимом водит идеально твердыми ногтями вверх и вниз. А потом на всякий случай чешет и за другим крылом тоже. — Лучше? – спрашивает он совершенно серьезно и отошел. — Намного. Ганнибал, конечно, не собирается говорить спасибо. Магеллану это и не требуется. Он кивает и уходит дальше по коридору.