Зигмунд в пансионе или Всё новое

Птичку жалко! Шурик

До того, как началась его новая жизнь, сколько себя помнил, он всегда жил в венском кафе. Люди приходили и уходили. Люди курили, кусали губы, нервно мяли края скатерти и тщательно облизывали чайные ложки, водили по краям чашек кончиками пальцев, скрещивали руки на груди и поглаживали колени, смеялись, обнажая зубы, и плакали, закрыв лицо руками. В его голове в такие моменты становилось ясно и пусто, образы и интерпретации проносились с пугающей скоростью и мир становился простым и цельным, как орех. Его звали Зигмунд, ему было очень скучно и все про всех понятно, а потом с ним случилось то, что случилось. А случилось так, что одним ясным морозным днем в кафе зашла дама лет сорока в новом темно-зеленом пальто и шляпке такого же цвета. У нее были пухлые розовые щеки и добрейшие голубые глаза. Не снимая пальто, она сразу же подошла к его клетке и улыбнулась ему тепло и приветливо. — Какой красивый попугай!— умилилась она. — И такая грязная клетка… Как же грустно тебе, должно быть, жить так? От нее пахло горьким миндалем и солеными орешками. Зигмунду не понравился этот запах. И сама дама ему не понравилась. Но она понравилась его хозяйке. — Он очень старый, скоро умрет. Надоел до смерти. Постоянно кричит свое "ага", привлекает внимание посетителей к своей персоне. — А хотите, я заберу его? У меня свой четырехэтажный дом в Бате. Ему там будет хорошо, чистая клетка, всегда накормлен. И пусть себе кричит, мы-то молчуны, нам не хватает звуков. — Вы англичанка? Я когда-то давно была в Лондоне, а чем знаменит Бат? — Целебными источниками. Женщины долго о чем-то говорили, но Зигмунд не слушал, он впал в старческую дрему. Очнулся он уже в поезде, в картонной коробке с парой дырочек для вентиляции. Дневная посетительница — он узнал ее по голосу и запаху — что-то ласково ему говорила на всем пути до Лондона, а затем до Бата. Он не понимал ни слова и задремал под стук колес. *** Проснулся Зигмунд уже в новом доме в новой, сверкающей чистотой, клетке. Перед ним лежал миндаль и стояла поилка. Его клетка располагалась в углу, обзор был прекрасный. Смеркалось. Хозяйка длинной палкой поправляла зеленые бархатистые шторы на окнах. В камине горел яркий огонь. На ковре перед камином спала собака с длинными ушами. В одном углу стоял рояль. Посредине комнаты находился диван и несколько кресел. Комната напомнила ему пещеру из какого-то далекого, давно забытого сна. — Почему ты не ешь, милый Зигмунд? — ласково сказала ему новая хозяйка. — Иногда миндаль это просто миндаль. Зигмунд поверил ей. Здесь, в этой комнате, она казалась ему доброй и славной женщиной. Почему там, в кафе, она ему не понравилась? Вот она, новая жизнь, вот только вкус у миндаля был горьковатый. — За пределами моего дома столько грязи и несправедливости, — задумчиво произнесла хозяйка. — Вот почему я стала разборчивой. Она села в кресло, помешивая ложкой чай и стала предаваться воспоминаниям. — Мои родители... Они навсегда остались каждый в своем кресле. Папа так и остался сидеть в кресле-качалке с газетой, а мама так до сих пор и вяжет шарф внуку. Они на четвертом этаже. Я хотела познакомить тебя с ними, но они не любят гостей. Она помолчала. — Муж тоже там, на четвертом этаже, в своей мастерской. Я иногда одалживаю его инструменты, он совершенно не против. А сын… Я потеряла его на войне. Мне не удалось сохранить его. Не удалось… Он так любил Базиля. Ты уже познакомился с Базилем? Скажи ему, как тебя зовут. Зигмунд посмотрел вниз, на прелестную таксу с длинными ушами, которая все это время спала на ковре перед камином. За несколько часов, показавшихся ему веками, проведенных в этой уютной комнате, собака ни разу не шевельнулась. — Зигмунд хороший, — сказал Зигмунд. — Зигмунд умница. — Конечно, — сказала хозяйка. — Только немного грязный. Хочешь еще миндаля? А я пока схожу за инструментами. Миндаль был горьким, но Зигмунд не хотел обижать свою славную милую хозяйку. Пока не увидел инструменты, которые она принесла и разложила на кресле. Это были скальпель и ножницы. Зигмунд сказал бы "ага", но он понял, для чего эти инструменты. И что они совсем не связаны с фаллическими символами. И почему миндаль был горьким он понял тоже. Всё-таки желание быть интеллигентным попугаем вышло ему боком. Лучше бы он понимал меньше. — Базиль часто гадил на этот ковер после смерти сына, — пояснила добрая женщина, тепло улыбаясь. — Я никак не могла с этим справиться. Но теперь он в порядке. Я и тебя приведу в порядок*, милый Зигмунд. Я привожу в порядок всех, кого люблю. Посмотри на Базиля — разве не прелесть? Раньше он часто лежал вот так, свернувшись клубком, а теперь он лежит так всегда. И никогда, никогда больше не гадит. Полный порядок. Милый мой, ты будешь еще красивее, чем прежде, у тебя начнется новая жизнь в чистой клетке. «Лучше бы я остался жить в грязной», — подумал Зигмунд. И провалился в пустоту пещеры. *** Клетка с Зигмундом стояла в углу. Так, чтобы ее хорошо было видно с улицы. — Как думаешь, милый, очаровательный Зигмунд, может быть, уже пора завести еще одного любимца? — спросила хозяйка. Новый Зигмунд неподвижно сидел в чистой уютной клетке и молчал. — Я написала объявление «НОЧЛЕГ И ЗАВТРАК», и ко мне обязательно постучится какой-нибудь милый молодой человек. И у него в руках будет зонт. Мы будем пить с ним чай… О, вот и он! — И она полетела открывать дверь, в которую еще никто не постучал. Новым посетителем оказался достойный молодой джентльмен, стройный и красивый, полностью во вкусе хозяйки и, по всей видимости, путешественник. Она попросила его расписаться в книге для гостей, и он написал: "Кристофер Малхолланд, 231 Кафедральная улица, Кардифф". Молодой человек сильно устал с дороги, ему очень хотелось пить. Возможно, поэтому он выводил имя и адрес, сосредоточенно высунув язык. Старый Зигмунд сказал бы на это "ага". Новый Зигмунд не сказал ничего. _______ *Слово "таксидермия" от др.-греч — приведение в порядок и кожа, шкура.