Стальной шлем

- Что за вопрос, господин рейхсфюрер? Все самые прекрасные ощущения - для вас, я гарантирую вам незабываемые моменты, - Гейдрих искрился озорной улыбкой, предвкушая грядущее согрешение. Соблюдая таинство предстоящего события, он не стал раскрывать все секреты. Рейнхард щекотно пробежал пальцами по ступням так, что внутри всё сжалось в это мгновение, приподнялся и, развернув Генриха, прислонил его позвоночником к спинке дивана. Чуть наклонился и впечатал шефа в мягкую обивку крепким поцелуем. Поглаживание внутренней поверхности бедра спускалось к колену: Рейнхард вынужденно оторвался, чтобы связь неминуемо возродилась в ещё более прочную. И соответственно - порочную. Цель расставания - на привычном месте в тумбочке. Стащив шефа за ноги, Гейдрих водрузил их себе на плечи и присел на одно колено перед краем дивана так, чтобы спина рейхсфюрера соприкасалась с горизонтальной плоскостью всей поверхностью - от лопаток до копчика. После тщетных попыток открыть баночку с медицинским маслом одной рукой Рейнхард лишил ее крышки при помощи зубов. Пока он возился с баночкой, Генрих не скучал: шеф полиции приподнялся на локтях и непоседливо елозил ногами по плечам подчиненного, оттопыривая большими пальцами стоп и без рейхсфюрерских стараний разведенные в стороны под превышающим норму углом уши и хохотал, запрокидывая голову назад. Группенфюрер старался сохранять спокойствие, но когда его шаловливый начальник стал вытворять своими ногами невероятные пируэты на его плечах, он не выдержал и рассмеялся. - Похоже, нам удалось поднять вам настроение, господин рейхсфюрер. И не только настроение, - иронические нотки гремели оркестром в словах Гейдриха. Рейнхард зачерпнул необходимое количество масла и бесцеремонным образом прервал глумление над своей более чем скромной персоной. Генрих вздрогнул, слегка сжал зубы и закрыл подчиненному глаза своими стопами. Палец скользнул внутрь переставшего насмехаться над группенфюрером тела, сфинктеры которого заработали, пытаясь вытолкнуть инородное, но Рейнхард не останавливался, зная, что через некоторое время наступит расслабление. И когда это произошло, он добавил второй палец и вскоре третий, совершая аккуратные неспешные движения, давая Генриху привыкнуть к состоянию заполненности. Рейнхард не жалел смазки, он всегда доставал где-то еще. К примеру, в аптеке. Масла с приятным запахом: они настраивали на сладостное времяпрепровождение, и шефское тело легко принимало подчиненного в себя при ласковом обхождении. Рейнхард вводил член медленно и осторожно. Он внимательно наблюдал за реакцией, читающейся на лице. После небольшой паузы он стал неторопливо двигаться внутри. Так тихо, чтобы не дать Генриху перевозбудиться раньше времени, ведь впереди их ждало очередное приключение. Одной рукой Рейнхард придерживал нижние конечности шефа, другой скользил по животу, погружая в ямку пупка подушечку пальца и слегка надавливая. Он целовал гладкие лодыжки, оставляя влажные следы на белой коже. - Вы сегодня необычайно нежны, - заметил Генрих, окончательно перестав заливаться тихим смехом. Теперь он только постанывал и вздыхал, когда губы касались его ног. Повернув голову набок, он стал неглубоко и прерывисто дышать, расправляя плечи и выгибая спину навстречу Рейнхарду, увлеченному своим делом. Спустя несколько уже более интенсивных толчков Генрих откинул голову назад, на подушки, и его правая рука потянулась к его собственной шее, затем легла на скулу хозяина, мизинцем поглаживая губы, пока тонкий пальчик непроизвольно не оказался во рту своего обладателя, неистово жаждущем поцелуя. Левая же рука странствовала в волосах подчиненного, сжимая их по мере увеличения или уменьшения скорости его движений и вынуждая склонять голову всё ниже. Рейнхард обхватывал губами и легко покусывал пальцы на ногах шефа, щекотал их языком. Из груди поднялся стон, сквозь преграду в виде ступни Генриха просочившийся в кабинет и эхом отраженный от стен. - Вы будете моим, господин рейхсфюрер, именно сегодня, как никогда ранее, желание будет наполнять вас волнами наслаждения. Вы будете умолять освободить вас, но... пока не захочу я, вы не сможете меня остановить. Эта ночь действительно необычная, вы запомните каждую минуту - от первого удара плети до долгожданной разрядки, - Рейнхард произносил слова не спеша, отрывисто и чётко, наслаждаясь ужасом в глазах шефа. Он ускорил движения, входя на максимальную длину и выходя почти до конца, но так он лишь дразнил. Этого не хватило бы для того, чтобы довести Генриха до оргазма: слишком большие перерывы между фрикциями. Рука Рейнхарда мягко сжимала сосок, выводила на груди плавные линии, шершавая кожа пальцев задевала самые чувствительные места. Рейхсфюрер отложил доказательства своего превосходства в долгий ящик, но к Гейдриху он ни на секунду не переставал относиться так же собственнически, как и тот к нему. - Уж постарайтесь выполнить свои громогласные обещания, Р-рейнхард, - пытаясь скрыть свой неотступающий страх, Генрих задирался в ответ. Ему было уже не вырваться, он этого и не желал, его лишь пугающе манила неизвестность. Грудь вздымалась под длинными пальцами, игравшими райскую музыку блаженства на ней; руки крепко цеплялись за плечи и волосы Рейнхарда, всё сильнее склоняя его над начальственным телом, когда подчиненный вторгался на максимум, и отпуская в то время, когда он двигался в обратном направлении. Тело, извивающееся под группенфюрером, ахало и сжималось, если тот достаточно усердствовал для этого; расслабленно выдыхало и выгибалось, вновь набирая побольше воздуха в легкие, чтобы выпустить его со сладострастием. Рейнхард стремился выстрелить каждый миг залпом приятных ощущений. Он немного отпрянул назад таким образом, что смог вводить член под небольшим углом. Проскользнув внутрь, он наконец почувствовал, что упирается в маленький бугорок на передней стенке. Последовали толчки небольшой амплитуды, позволяющие задевать тот самый генератор удовольствия. - Вы ещё можете... разговаривать? Значит, я плохо работаю, - Рейнхард кидался неубедительными обвинениями в свой адрес. Разговаривать, к его сведению, Генрих уже не мог. Поначалу он зажмурился, ненарочно резко дёрнул Рейнхарда за плечи и хотел зажать себе рот руками, чтобы не закричать, но они уже были на пути к обездвиживанию. Рейнхард снял руки шефа со своих плеч по одной и приковал того к обивке, сжав кольцом пальцев запястья: Генрих теперь стал совершенно беззащитным. Затуманенный взгляд метался из угла в угол, пока не наткнулся на стёклышки пенсне, за которыми сверкали чистые и невинные глаза рейхсфюрера, изредка показывающиеся полумесяцем из-под прикрытых век. Это сводило с ума - Рейнхард стал толкаться часто, но не настолько, чтобы в грубом порыве дать упустить яркое ощущение. Генрих выгнулся насколько позволяла гибкость позвоночника, развернул голову, вдавив ее щекой в подушку, и выпустил сдавленный от длительного упрямого сдерживания крик на свободу. Стоны продолжали набирать силу и откровенность и следовали один за другим, объединяясь в захлестывающий всё окружающее пространство шквал эмоций. Он отчаянно трепыхался и свалился бы уже с дивана, если бы Рейнхард не удерживал его. Когда произошло ретирование от точки исступленной страсти, Генрих попытался отдышаться и лежал совершенно обессиленный от борьбы с непобедимым влечением. Несколько взлохмаченных прядей волос покрыли лоб. Теперь, успокаиваясь и восстанавливая пульс, он мог посмотреть на своего обожаемого воздыхателя. Генрих отводил взгляд от обезумевшего любовника, щурился и смущенно улыбался, что действовало на Рейнхарда наиболее возбуждающе. Остается только гадать, делал ли он это ненароком или намеревался так раздразнить подчиненного до предела. Генрих в очередной раз попробовал вырвать руку, чтобы убрать растрепавшиеся волосы с лица, но хватка не ослабевала. Рейнхард больше не сдерживал себя в движениях, он овладевал дрожащим под ним телом, вбиваясь в обжигающее нутро. Рейнхард был на грани совершенного удовольствия. Блаженство волной прошло по телу, судороги наслаждения захватили в свои тиски порочное существо. Похоже, Генрих пытался вырваться из оков пальцев, но его подчиненный не смог отпустить тонкие запястья в момент извержения лавы безумия и страсти, танцующих свой дьявольский танец искушения. Рейнхард выдохнул лишь одно слово, когда мир вокруг сжался до размеров двух сплетенных тел. Хайни. Рейнхард прижался теснее ко всё ещё вздрагивающему стану. Освободив руки Генриха, он своими стал исследовать кожу на его спине, по лестнице позвонков поднявшись к шее, запустил пальцы в мягкие волосы. Рейнхард попытался успокоить шефа, прошептав какую-то глупость на ухо. Но горячее порывистое дыхание неспособно остудить вырвавшееся диким зверем из клетки желание. Заполучив возможность перемещения конечностей в пространстве, Генрих не сразу ею воспользовался. Когда руки Рейнхарда юркнули под спину, приподняв его с дивана, он сначала просто повис на них. Пламенное дыхание и горячие ладони обжигали белую кожу. Немного отдохнув в гамаке надежных рук, Генрих приподнял голову и слабо улыбнулся наивным признаниям. Рейнхард выглядел таким восторженно-запыхавшимся, будто впервые дорвался до встречи со своим кумиром, за которым гнался дни и ночи. - Мальчик мой, вы тоже были и, я уверен, всегда будете восхитительны, - произнес рейхсфюрер каким-то покровительственным тоном, беспрестанно гладя подчиненного по голове. Рейнхард растерялся от нахлынувшего ощущения нежности. Он глухо прошептал в ответ слова благодарности и растянул губы в довольной улыбке. Тепло поглотило группенфюрера, мягкими лапами безмятежность заволокла в своё логово. Невообразимое чувство покоя в это смутное время. Они рисковали многим, всем, поверив друг другу свои слабые стороны и смирившись с ними. Но оправданный риск приносил в результате спокойствие и удовлетворение. Жизнь ради таких моментов. Он отстранился на небольшое расстояние, продолжая придерживать Генриха. Окутав его взглядом, Рейнхард рванул шефа на себя и стал неистово целовать, пока тот не застонал от нехватки воздуха. Рейнхард получил свою порцию любви: лукавая улыбка превратилась в оскал опасного хищника. Сквозь приглушенное шипение прорвалось хриплое рычание, он ненасытно впился зубами в шею, клыками прикусил пульсирующую жилку, продвигаясь к уху. Генрих дернулся и вскрикнул от неожиданности, вцепившись ногтями в израненную спину. В ответ на это Рейнхард нежно сдавил мочку губами, обогнул языком скулу, добравшись до рта. Генрих расправил ладони поверх поврежденных участков кожи, прижавшись к подчиненному всем телом. Этот поцелуй завершил первый акт выступления. Рейнхард отступил к шкафчику с лечебными снадобьями и достал оттуда какой-то флакон. Генрих начал с возмущенным любопытством наблюдать за наглым вторжением в своё хранилище. - Вам помочь определиться с выбором лекарств? Что вы там забыли, Рейнхард? Вам больно? Давайте я обработаю спину еще раз, - рейхсфюрер засыпал подчиненного вопросами. - Моя боль - ничто благодаря вам, - Рейнхард закончил протирать флакон. - Обработаете, господин рейхсфюрер, всенепременно, и я обязательно послушаю истории о том, из каких трав ваше чудесное лекарство, но не сейчас. Пока есть куда более важные дела. Взгляд упал на грудь Генриха, стал опускаться и остановился на разомкнутых бёдрах. Несколько тяжелых шагов. - Рейнхард, это вам не подойдет, здесь другая мазь. И, кажется, ее почти не осталось. Реакции не последовало. Рейнхард присел на колени в том же месте, которое покинул минуту назад. Он наклонился вперед и сомкнул губы на головке члена, стал спускаться по стволу, раздвинул ягодицы языком. Пока ничего, отличающего эту ночь от любой подобной, не происходило, Генрих успел отгадать предназначение флакона. Он старался не зажимать голову подчиненного лежавшими на ней руками слишком сильно в надежде, что тот тоже будет контролировать свои действия. Рейнхард отстранился, смазал флакон и, немного подразнив ласковым поглаживанием бёдер ладонью свободной руки, приставил его гладкой, безрельефной стороной к бурно реагирующей на любые раздражители коже. Отчетливо почувствовав и безошибочно узнав упершийся в него предмет, Генрих укоренился в предположении, что мазь его подчиненный брал не для себя. Аккуратно и неторопливо Рейнхард ввёл флакон внутрь под углом почти наполовину, мастерски направив к самой чувствительной зоне. Последовали медленные ритмичные движения. Чтобы не причинить боли, он следил за Генрихом до тех пор, пока тот не потребовал продолжения, заскучав от монотонности. Рейнхард играл с темпом, то проводя ладонью незанятой руки по животу, то сжимая бедро цепкими пальцами. Он подался вперед снова, провёл языком по чуть изогнутому стволу и втянул его в себя, заглотив член полностью. Выпустив его под жалобный скулёж, он стал равномерно подниматься до головки, уделяя ей большую часть внимания, и опускаться вниз до самых яичек. Одной рукой Генрих комкал покрывало, обвернув его край вокруг запястья, другая спокойно лежала на голове Рейнхарда, двигаясь вместе с ним. В этот раз Генрих даже не предпринял попыток сдерживания крика. По мере приближения к завершению акта он усиливался и нарастал. Когда Рейнхард умудрялся воздействовать сразу на все области неистового буйства страсти, Генрих чувствовал нечто неописуемое, то, что он не мог ни передать словами, ни даже мысленно сформулировать впоследствии. Имя его подчиненного было довольно сложно выкрикнуть в подобном состоянии, и Генрих на пике исступления, зажмурившись, стонал различные его составляющие слоги, порой путая их местами. Шефа полиции несколько огорчала лишь невозможность обхватить сейчас своего дорогого Рейнхарда всеми конечностями и прижать к бешено колотившемуся сердцу. Поэтому, отпустив простынь и волосы подчиненного, Генрих обвил руками самого себя. Рейнхард совершенствовал движения, наблюдая за бурной реакцией шефа. Он почувствовал, как мышцы бедра напрягаются под тонкой кожей и, совершив восхождение пальцами по животу, обхватил руку Генриха, развернул ладонью к себе и сплел его пальцы со своими. Задевая едва ли не каждый раз стенку, на которой находился источник бесподобных удовольствий, он вводил флакон всё быстрее, всё глубже. Рейнхард зажал губами головку, слизал стекающую каплю и снова заглотил пульсирующий член. Вены разбухли, кровь прилила к органу, вызвав взрыв соблазнительного восторга. Всё закончилось, и Генрих разжал ладонь, в которой мирно продолжала покоиться рука подчиненного. Оставив ее на прежнем месте, Рейнхард забрался на диван и узрел легкий румянец и слабую улыбку, оживлявшие бледное лицо. Кажется, Генрих планировал что-то сказать ему, но передумал и просто смотрел на подчиненного блестящими смеющимися глазами, в которых при близком, детальном рассмотрении недвусмысленно читалось коварство. Рейнхард подтянул ноги шефа на диван и молча устроился рядом, обняв его за талию. Рейнхард устало сомкнул веки, но тотчас заливистый хохот заставил его распахнуть глаза в изумлении. Генрих несдержанно смеялся, мягко колотя подчиненного кулаками по спине и плечам. Он представлял, как будет возвращать Рейнхарду его шлем, и обдумывание времени возврата вызвало у него неуёмное продолжительное хихиканье. Казалось бы, рейхсфюрер поступил с подчиненным несправедливо, наказав за исчезновение шлема, который выкрал собственноручно. Но группенфюрер действительно не уследил за элементом своего обмундирования. Не выдержав проверку, своего рода учебную тревогу, он легко отделался парой шрамов на спине.