Музыка: Screw – rosary
Строгий ряд цифр на мониторе заставляет меня хищно, не без гордости усмехнуться: теперь уже очевидно, что продажи ровненько идут вверх, а прежние пугающие колебания окончательно ушли в прошлое. Отличный все-таки оказался проект, прибыльный. Ну Руи, ну голова – хотя, кто б сомневался? Недаром жрут хлеб эти маркетологи, зря мы с тобой на них наезжали. Из колонок вольготно расположившегося в своем уютном углу Джина легким флером растекаются звуки радио, настроенного на волну с поистине божественной музыкой. Кондиционер мощно перекачивает воздух, создавая наилучшие условия для продуктивного офисного труда, телефон Манабу раз за разом оглашает кабинет настойчивыми переливами. - Здравствуйте, Вы дозвонились в финансовый отдел, – с невозмутимым видом приветливо произносит неизменно обходительный Мана, выдержке которого давно пора лепить памятник. Я б так не смог. Я б послал их после третьего круга. - Бё, ну что там, от этих красавцев платежи поступили? - А то, причем работают на опережение: по четвертому договору аванс перечислили. - Класс, – одобрительный жест. Казуки щурится, мурлыча что-то под нос, деловито набирает кого-то, чтобы сообщить радостную новость. Шеф доволен, значит, годовая премия обеспечена. Тем временем за пределами закрытого корпоративного мира лениво кружит пушистый снег, падает на мокрый асфальт и практически сразу же исчезает под колесами. Зима, мой любимый сезон. Почти вечер. В окнах напротив боязливо зажигается свет. - Крутая вещь, – говорит Джин, комментируя радио, не отрывая пальцы правой руки от клавиатуры. Рядом с ним среди разбросанных бумаг виднеются дежурная чашка кофе и коробка со свежей сдобой из супермаркета. – Кстати, у парней офигительная ротация уже второй месяц в эфире популярнейших станций. Спорим, за неделю в «Ориконе» сделают еще пару строк? - Спорим, – кивает начальник, – не сделают: мои оборону держат. - Джин, ты за вчера всех разнес? – в непринужденную дружескую беседу вмешивается сердитый Мана (вежлив он, увы, исключительно с налоговой и клиентами). - Не-а, – жуя печенье, отзывается Джин. - Так давай, не сбивай процесс! Бё, можно мне, наконец, в реестр? - Валяй, – выдыхаю, нажимая на крестик в углу таблицы. Закрыть. Переключаюсь между вкладками, возвращаясь к своим баранам, правда, буднично внося значения показателей, корректируя коэффициенты, сверяя суммы, время от времени поднимаю глаза чуть выше и правей монитора, чтобы устремить расслабленный взгляд за широкое окно во всю стену, утонуть в жилом районе, напротив которого разместился наш бизнес-центр. Дома, дома... серые, пыльные, загораживающие друг друга, ткущие замысловатый узор столицы, неутомимо меняющейся из года в год. Я прожил здесь слишком долго, чтобы не замечать, как Токио теряет себя. Еще недавно, например, этой уродливой пристройки на углу не существовало, можно было видеть краешек стоянки, наблюдать, как растет на спящих машинах снежное одеяло. Впрочем, теперь все это неважно: за толстым стеклом я упрямо ищу лишь одно окно. Там, где на фоне высоких однотипных коробок, тесных клеток, склеенных меж собой, нахохлились сравнительно небольшие домики с покатыми крышами, припорошенными первым несмелым снегом. Бежевые фасады, скромные лоджии и, если судить по расстоянию между окнами, явно более просторные комнаты, нежели в многоквартирных джунглях. Дорогое жилье, ужасающая аренда. На последнем этаже привычно темно. - Да, это финансовый, – четкий голос Манабу гармонично вписывается в офисный шум. Я вздыхаю, пытаясь безуспешно прикинуть, сколько прошло недель... Десять? Двенадцать? Ты ушел – и о тебе все забыли, так, вспоминают иногда в разговоре, но мельком, вскользь. Словно ты работал с нами неприлично давно. Словно не было тебя вовсе. Сначала бешенство нещадно жгло меня изнутри, я терроризировал знакомый номер, бросал на автоответчик водопады отборных ругательств, порывался приехать, вломить, но... твой дом стоял слишком близко. Поэтому мне не хватало духу. Я мог лишь бродить под твоим подъездом, кутаясь в не спасающий шарф, скуривая сигарету за сигаретой, но не решаясь ступить на крыльцо. Слишком страшно, слишком много, слишком легко... А теперь уже слишком поздно. - Перезвоните, пожалуйста, завтра: Ваш вопрос будет рассмотрен на утреннем совещании, – произносит Манабу. – Замечательно, – улыбается. – Всего доброго, – кладет трубку. - Пришли счета из банка, – информирует Джин. - Я потом заберу, – заверяю я. Снова методичное клацанье клавиш, обмен фразами, звонки, чуть слышный гул кондиционера, витиеватая фоновая музыка. Что ж, родной комп, покажи мне значения по третьему кварталу. Неплохо. По второму. Тоже ничего. Тенденции... Нет, не зависай! Твою мать. Пока электронный мозг переваривает посланную ему команду, я опять поднимаю взгляд, теперь ради заполнения вынужденной паузы. Седые зимние сумерки уже окутали город, но твое окно остается безжизненным. Иногда я думаю, а не уехал ли ты куда? И вообще жив ли?.. Наша жизнь – это скорый поезд, что несется в глухую ночь. Я прекрасно все понимаю, а потому не мечтаю вернуться, Ю: Токио не тот, мы не те. Вот только зачем-то верю, будто свет в окне напротив – как условный знак, что у тебя все в порядке, – поможет утешиться. Больше не искать глазами твой тихий дом. Не копаться в минувшем. Отпустить. Из колонок доносятся робкие ноты пробирающей Rosary. Screw. Тебе всегда очень нравилась эта группа. Царапающая боль сжимает сердце, напоминая: старые раны по-прежнему кровоточат. Кажется, вот-вот откроется дверь – и, перешагнув порог, в кабинет зайдешь ты, сияющий и красивый... но это иллюзия, в коридоре нет никого. А может, никого там и не было, никто никогда и не заходил сюда, не представлялся, не говорил, что отныне будет у нас работать? - Меня зовут Ю, – скромная улыбка да протянутая рука. – Можете называть меня Юто, – наши глаза встречаются, и я замечаю, что незнакомец буквально излучает внутренний свет, теплый такой, спокойный... Послушай! Не уходи далеко. Если ты уйдешь, этот город будет скучать по тебе. И ветер будет скучать, и печальный дождь, и последний поезд, и платформа, залитая лучами заходящего солнца. Они ведь тебя так любят. - Дайте мне еще полчаса, и я добью ваше чертово вчера! – радостно заявляет Джин. Мечтай: мое вчера без тебя добили. А мелодия, как назло, не смолкает, пробуждая воспоминания, я устало тру веки, надеясь спастись, но тщетно: память сильней. Screw. Rosary. Июнь. Лукавые огоньки в почти черных глазах, солнечные зайчики на стене, рыжие прядки. Родные руки, бережно обнимающие меня в ответ, горячее дыхание возле уха, распахнутое настежь окно, музыка, обещания... Может, не было? Может, на самом деле я все придумал: и красочные картинки прошлого, и тебя, и хрупкое счастье на последнем этаже элитного дома? Screw. Rosary. Юто. Окно, в котором не виден свет. - Джин, сделай погромче, – внезапно просит Манабу. – Это моя любимая песня.The end
Написано и отредактировано: 26.11.2014 г.