Двадцатый век возвращается

"Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги, - Значит, скоро и нам уходить и прощаться без слов. По нехоженым тропам протопали лошади, лошади, Неизвестно к какому концу унося седоков." В. С. Высоцкий Идти до дома, где жили родители Андрейки, действительно оказалось совсем недалеко. Алиса перешла по мосту через Свислочь и пошла по улице со странным названием «Пролетарская». Алиса гадала, от слова «пролётка» или «пролёт» происходит это название. Значение слова «пролетарий» оказалось в двадцать первом веке уже сильно забыто. Справа возвышалось громадное здание, привлекшее внимание Алисы. Конечно, ему было далеко до циклопических построек будущего, но здесь, на фоне низеньких небогатых домов, оно выглядело как океанский лайнер, случайно зашедший в рыбацкий порт. Уже догадываясь, что именно его и упоминал Андрейка, она на всякий случай решила уточнить:       – Скажите, пожалуйста, что это за здание? – обратилась она к молодому мужчине в белой, заправленной под ремень рубахе и забавных с её точки зрения круглых очках. – А то я не местная, – упредила она его вопрос.       – Гэта ж наш рэспубліканскі оперны тэатр,(*31) – пояснил прохожий, немного удивлённо глядя на Алису сквозь стёкла очков.       – Спасибо большое, я так и думала, – вежливо поблагодарила мужчину Алиса и продолжила путь.       Через пару минут она вышла на широкую мощёную булыжником улицу Горького. На одной стороне дома вытянулись вдоль проезжей части, плотно прижавшись друг к другу, как солдаты в строю, а на противоположной – здания образовывали как бы дугу, выгнутую по направлению от улицы, образуя за каменным забором нишу, в которой пряталась часть больничного сада.       Повертев головой, Алиса обнаружила нужный ей двухэтажный дом с номером 17. Обойдя его, она нашла нужный подъезд и поднялась на второй этаж по скрипучей лестнице с отполированными гнутыми перильцами. С замиранием, она повернула рукоятку звонка у двери, с большой металлической цифрой «5» на ней. В глубине квартиры что-то звякнуло, через некоторое время она услышала приближающиеся лёгкие шаги, потом щёлкнул замок, и перед Алисой в приоткрытой двери возник вихрастый светловолосый мальчишка в майке и длинных шортах (впрочем, она не была уверена, как именно они назывались в это время) по виду чуть постарше неё.       – Ты к кому? – насуплено спросил он.       – Мне к Светлане Васильевне, – робея, произнесла Алиса.       – А-а, так ты к Савиным, – протянул он. – К ним два звонка.       Только тут Алиса заметила у звонка надпись: «Тумиловичи – 1 зв., Савины – 2 зв.»       – Ой, извини, я не заметила, – огорчилась Алиса.       – Да ладно, всё равно соседей нет дома. Тётя Света на дежурстве, а дядя Степан на службе, – смягчился мальчишка.       – А, когда они будут, не знаешь? – с надеждой в голосе спросила Алиса.       – Тётя Света часа через три, наверное, со смены вернётся, – пожал он плечами. – А дядя Степан – даже не знаю.       Алиса понурилась. Всё складывалось неудачно с самого начала. Увидев её огорчение, мальчишка, откинул цепочку с двери, и, распахивая её, предложил:       – Что на лестнице зря торчать, давай, проходи!       – Спасибо, – поблагодарила Алиса. – А твои родители не заругаются? – она всё же немного робела, проходя в прихожую.       – Да я один хозяйствую, – как показалось Алисе, с гордостью произнёс он. – Мама в Чашники к бабушке уехала, сестрёнка в санатории, а за мной пока что тётя Света присматривает.       – А отец?…– внезапно Алиса осеклась, потому что прямо напротив двери увидела висящий на стене портрет в чёрной рамке. На нём глядел куда-то ввысь улыбающийся лётчик в кожаном шлеме. Внешнее сходство с её новым знакомым бросалось в глаза.       – Он в авиакатастрофе погиб три года назад, – в ответе мальчишки промелькнула печаль.       Чтобы сгладить нечаянно возникшую неловкость Алиса сказала:       – Меня Алисой зовут, а тебя?       – Михась, – коротко представился мальчишка. – Ты рюкзак-то снимай и переобувайся, – предложил он, отбирая у неё узелок, который Алиса так и не нашлась куда положить и вытаскивая откуда-то из коробки помятые шлёпанцы. Девочка с облегчением скинула лямки поклажи, успевшей за утро оттянуть ей плечи.       Переобувшись, Алиса прошла в комнату и теперь с любопытством рассматривала её. Помимо простой, но крепкой деревянной мебели внимание девочки привлекло большое, явно старинное трюмо с громадным зеркалом. Верхняя часть у него была почему-то отломана. Алиса не отказала себе в удовольствии подойти ближе, чтобы скорчить несколько рожиц. Михась сзади иронически хмыкнул, и она, смутившись, поспешно отскочила.       – А что там сверху было? – заинтересованно показала Алиса на повреждённую часть.       – Мама говорила, что царский орёл, – почему-то смутился мальчишка. – Его в революцию дед начисто топором отсёк, как символ кровавого самодержавия, – пояснил он.       Алиса так и не поняла, зачем калечить мебель из-за какого-то орла, пусть и царского, но решила в политические вопросы не лезть. «У каждого времени свои причуды» – про себя подумала она.       Обойдя комнату, Алиса остановилась у стола, на котором стояла тщательно сделанная средних размеров модель одномоторного краснокрылого самолёта. Вдоль фюзеляжа шла надпись «Сталинский маршрут». Заметив её интерес, Михась пояснил:       – Я её в кружкé сделал в прошлом году.        – Красивый, – дипломатично похвалила Алиса самолёт.       Конечно, ей приходилось видеть модели старинных самолётов. Иногда в новостях показывали соревнования ретро-моделистов. Но там были лакированно-прилизанные аэропланы. Они бодро жужжали своими моторчиками и выделывали фигуры высшего пилотажа, повинуясь шаманским пассам ребят-моделистов, в шлемах виртуальной реальности больше похожих на космонавтов. А модель, стоявшая у Михася, была совершенно другая, более простая и несколько угловатая, но чувствовалось, что в неё вложили душу.        – Ты кем тёте Свете-то приходишься? – задал тем временем Михась вопрос, который Алиса уже ждала.       – Да, в общем-то, никем, мне письмо ей от Андрейки передать надо, – пожала она плечами. – Но я, похоже, здорово влипла, – и Алиса незаметно для себя рассказала Михасю всю свою легенду, а также про встречу с Андрейкой, дорогу до Минска и неудачу с «дядей Францем».       Михась только удивлённо глядел на неё широко распахнутыми серыми глазами.       – Ну и приключения у тебя выдались! – воскликнул он, когда Алиса закончила свою историю.       – Кому приключения, а кому сплошные мучения, – невесело улыбнувшись, ответила девочка.       Алиса чувствовала, что бешено несущееся время неумолимо затягивает её все сильнее и сильнее. «Может, следовало сразу ехать в Витебск или Москву» – пришла запоздалая мысль. – «Но кто знал, что Минская станция прервёт работу гораздо раньше, чем обозначалось в компьютерной базе» – оправдывалась про себя она.       Тем временем Михась хмыкнул поддразнивая:       – Что-то не сильно по тебе мучения видать.       – А ты хотел, чтобы тут сидел мой отощавший призрак? – не растерялась Алиса.       – Ладно, – рассмеялся он. – Снедать будешь? А то действительно отощаешь, не хуже призрака.       Отказываться от такого предложения Алиса сочла неразумным. На кухне она с изумлением наблюдала, как ловко Михась управляется с неизвестным нагревательным прибором. До этого ей не приходилось сталкиваться с подобным. Больше всего он походил на поставленную вертикально паяльную лампу, которой механик Зелёный в особо холодную погоду подогревал двигатель катера «Пегаса», только с подставкой под кастрюлю или сковородку. Но спросить, как называется этот чудо-агрегат древности, Алиса не решалась. «Вот, так и проваливаются разведчики на мелочах», – про себя отметила она, прикидывая, с какой стороны подойти бы к этой «лампе», если Михась попросил её в чём-то помочь. Тем временем тот взгромоздил кастрюльку с водой на подставку и сказал:       – Сейчас кашу заделаем по-быстрому. У меня концентрат ещё остался. – Он потряс какой-то пачкой в серой обёрточной бумаге, показавшейся Алисе знакомой. Нечто похожее она подобрала у железной дороги в день аварии.       Алиса в свою очередь развязала узелок, собранный заботливой бабой Стасей. Таким образом, для обеда на двоих провизии хватило с лихвой.       – Что дальше делать-то будешь? – как бы между прочим задал Михась вопрос, над которым и сама Алиса постоянно ломала голову.       – Думаю, у меня сейчас два варианта, – ждать возвращения дяди Франца, либо родителей, или же возвращаться обратно домой в Смоленск, – задумчиво ответила она.       На самом-то деле, первый случай рассматривался ей, конечно же, не из-за мифических родителей, а с надеждой пробраться в дом со станцией и оживить её. Смоленск же, в свою очередь, удачно лежал примерно на полпути к Московской станции.       – Самое лучшее, не путешествовать самостоятельно, а обратиться в милицию. Наверняка твои родители уже заявили о том, что ты потерялась, – разумно предложил Михась.       Вот только Алисе такой вариант действий совершенно не подходил. Неторопливо расправляясь с картофелиной, она между тем прикидывала, как избежать подобного развития событий. Прямо отказаться от помощи милиции, могло вызвать подозрения, а Алиса чувствовала, что её наспех придуманная легенда и так находится под угрозой. С тётей Тоней и мнимой больной бабушкой получилось лучше, а здесь ещё это письмо Светлане, в котором Андрейка мог расписать её историю во всех красках, что делало смену версий довольно рискованной.       – Я полагаю, мы сможем обойтись без милиции. Родители знают, что адрес дяди Франца у меня есть, и я могу самостоятельно добраться до него. В крайнем случае, могу вернуться обратно в Смоленск поездом, – прожевав, произнесла, наконец, Алиса.       – Ага, но если ты их хочешь здесь дождаться, жить-то тебе надо где-то? – Михась с лёгкостью нашёл очередное слабое звено в её построениях.       – В гостинице «Европа» поселюсь, – хихикнула Алиса, припомнив запоминающееся шестиэтажное здание, попавшееся ей сегодня на пути.       – Я и не знал, что ты, оказывается, подпольный миллионер, – иронически ухмыльнулся в ответ мальчишка.       – Тогда, наверное, попрошусь к тёте Тоне переночевать, – потупилась Алиса.       Денег у неё было действительно не густо, а ведь ей ещё, возможно, предстояло покупать билет до Смоленска, в случае, если отчаянная попытка оживить Минскую станцию провалится. Но вообще-то Алиса сомневалась, что той мелочи, которую она захватила на однодневную экскурсию, хватит на железнодорожный билет.       – Оставайся лучше здесь, – предложил Михась, – а тёте Тоне записку оставь для родителей.       Девочка колебалась. Ей было неловко напрашиваться в постояльцы. Она на некоторое время примолкла, обдумывая. Вариант с тетей Тоней был привлекательным в том плане, что до дома Франца Леопольдовича оттуда было совсем рядом. С другой стороны, Алисе совсем не хотелось, чтобы в случае неудачной попытки проникнуть в дом её кто-то мог бы узнать, тогда розыск злоумышленницы для милиции не составил бы проблем. Ведь не станешь же перед этим сидеть весь день дома только ради того, чтобы не примелькаться соседям.       – Давай подождём, что скажет Светлана Васильевна, – наконец решила она.       Михась кивнул, соглашаясь, и отвлёкся на закладку каши, поскольку вода уже закипела.       Пока он возился с концентратом, размешивая его, Алису заинтересовала чуть помятая чёрная тарелка, висевшая в углу кухни. Подойдя к ней, она немного боязливо повернула рукоятку в центре. Раздался негромкий щелчок, тарелка слегка зашипела и на кухню ворвалась песня:       Если завтра война, если враг нападёт,       Если тёмная сила нагрянет,…       Девочка невольно вздрогнула. Как будто само время напомнило ей из этого чёрного картонного круга о том, где она находится. «У меня есть ещё не меньше пяти дней. За это время многое можно успеть» – немножко успокоила себя Алиса, прикрутив регулятор в обратную сторону. Теперь радио-тарелка негромко мурлыкала, как чёрный добродушный кот, примостившийся на коленях у хозяйки.       На полке, на уровне глаз Алиса заметила свёрнутую газету. Она вспомнила свои вчерашние поиски хоть какого-то клочка бумаги с датой и, не удержавшись, развернула её. Это оказалась свежая «Пионерская правда». Теперь, конечно, она представляла интерес уже не из-за даты, а из-за самой обычной информации, которую нельзя найти ни в одном руководстве по подготовке путешествий в двадцатый век. Алиса припомнила, что такую же «Пионерку» видела у Юльки Грибковой в конце двадцатого века, и погрузилась в чтение материалов о полевых работах, летних походах и прочих вещах обыденной ребячьей жизни той эпохи.        – Готово, – раскладывая кашу по мискам, произнёс Михась, и девочка с сожалением отложила газету.       Пшённая каша показалась Алисе немного грубоватой по сравнению с домашней, и к ней примешивался какой-то посторонний запах, от которого Алиса даже поморщилась. Михась, заметив, это немного виновато произнёс:       – Наверное, керосином отдаёт? Я уж мыл, мыл руки, но, видать, цапанул где-то с примуса.       «Так вот как тот агрегат называется», – догадалась она. Алиса не раз читала в книжках, что раньше туристы пользовались примусами, но вживую видеть его ей не приходилось.       – Да нет, не сильно, – успокоила она незадачливого «повара».       Алиса и не заметила, как опустошила миску, почти не отстав от Михася.       Попытка помочь ему мыть посуду провалилась. Тот решительно отрезал:       – Дома ещё успеешь целую гору перемыть, а пока отдыхай.       – Ну, дай тогда хотя бы газету какую-нибудь почитать, – взмолилась Алиса. – А то я тут помру же от бездействия!       Она чувствовала, что ей всё ещё не хватает информации об этой эпохе. «Надо постараться глубже вжиться в это время, пока есть такая возможность», – рассуждала Алиса про себя.       Михась скептически хмыкнул, но быстро притащил откуда-то из комнаты несколько различных газет, не высказывая особенного удивления.       Алисе показалось, что прошло совсем немного времени, с тех пор, как усевшись на мягкий диван, она углубилась в шуршащий мир чуть пожелтевших страниц, когда щелкнул замок наружной двери. Отложив газету, девочка вслед за Михасём выскользнула в коридор       – Я и не знала, что у тебя гости, – весело обратилась к мальчишке вошедшая молодая женщина в лёгком зелёном в горошек платье с приподнятыми плечиками, на секунду задержавшись перед зеркалом, чтобы поправить уложенные волнами волосы. Алиса отметила, что внешне она совсем не изменилась по сравнению с фотографией.       – Это не у меня, а у вас, тёть Свет, – ответил тот, слегка подталкивая Алису вперёд.       – Здравствуйте, Светлана Васильевна, – поздоровалась Алиса. – Меня зовут Алиса. Я от Андрейки письмо привезла.       – Очень интересный поворот, – удивилась мама Андрейки. – Кстати, можешь звать меня тётей Светой или Светланой. А то я с отчеством ощущаю себя на десять лет старше, – мягко улыбнулась она. – Ну, что мы в коридоре стоим, проходите в комнату, – Светлана приглашающее распахнула дверь.       Алиса с Михасём прошли во вторую чуть более просторную комнату, обклеенную светло-зелёными обоями. Среди прочей мебели девочка сразу отметила большой, забитый книгами и журналами книжный шкаф, занимавший значительную часть комнаты.       – Ой, письмо-то я в рюкзаке оставила, – хлопнула она себя по лбу.       Алиса выбежала из комнаты и через минуту вернулась, держа свой рюкзачок в руках. Покопавшись в нём, она обнаружила письмо заложенным в книгу-компьютер, куда она его засунула вчера.       – Как там мой Андрейка? – спросила Светлана, беря конверт. Алиса заметила затаённую грусть в её глазах.       – Да всё с ним в порядке! – носится везде, рыбу ловит… – начала Алиса.       – …и шпионов, – встрял Михась, видимо весьма осведомлённый о любимых занятиях друга.       – Точно! Меня, вот, тоже поймал, когда я к деревне выбиралась из леса, – подхватила она.       – Довольно точный портрет обоих обормотов, – Светлана слегка потрепала Михася по голове. – Этот тоже упёрся, что не поедет ни к тётке, ни в пионерлагерь, дескать, здесь у него какие-то жутко секретные дела, которые никак нельзя оставить на потом.       Михась недовольно засопел, и пожал плечами. Это должно было означать, что он не собирается делиться своими секретами.       Присев на стул, Светлана открыла конверт и быстро пробежала письмо глазами. В какой-то момент она кинула удивлённый взгляд на Алису и та поняла, что Андрейка всё же упомянул про неё.       – Ну, и удалось тебе сегодня встретить родителей-то? – заинтересованно спросила она, с сочувствием глядя на девочку.       За неё ответил Михась, сдержанно передавший суть её приключений.       – Примерно так и получилось, – пряча глаза, подтвердила Алиса. В глубине души она была рада, что ей самой не пришлось ещё раз повторять свою легенду.       – Да, сейчас уезжают некоторые, – произнесла Светлана, вроде бы осуждая Франца Леопольдовича. – Слухи тревожные ходят последние дни, да и Степан мой постоянно о том же твердит, – девочке показалось, что и сама Светлана немного встревожена, но старается не показывать виду.       – Они, возможно, правы, – глядя в пол, почти прошептала Алиса, сделав над собой явное усилие, чтобы не сболтнуть лишнего.       – Тёть Свет, Алисе негде остановиться, – напомнил Михась.       – Да, господи, разве это проблема, – всплеснула руками та. – Вон, Андрейкин диванчик пустует, – показала она на небольшой потёртый диван в углу комнаты. – И если Алиса не будет привередничать, пусть поживёт у нас пока,       – Не буду я привередничать, – пообещала девочка, – Спасибо большущее, вы меня очень-очень выручаете! Тогда я сейчас сбéгаю на Садово-Набережную, оставлю записку. А то вдруг мои приехали и тоже где-то остановились, например, в гостинице, раз дяди Франца нет.       – Ладно, странно только, что дядя вам срочную телеграмму не дал перед отъездом, что он уезжает, – высказала мысль Светлана.       Алиса слышала, что раньше существовали такие письма, передававшиеся азбукой Морзе по проводам и даже, когда была помладше, сама пыталась обучить марсианского богомола этой азбуке, но тот дальше выразительных постукиваний по собственной голове не продвинулся. На что он намекал, осталось непонятным, поскольку попытки разобрать эти сигналы не привели к осмысленным результатам. Алиса тогда заключила, что у марсианских богомолов более сложный алфавит.       – Может он и посылал, да не дошла, – вздохнула девочка. – Мои постоянно на работе пропадали, да и я тоже дома не сидела, – решила она не углубляться в дальнейшие подробности. – А как можно отсюда телеграмму отправить дяде в Москву? – внезапно пришла ей в голову идея. Ведь если одна станция закрыта, то она хотя бы сможет дать знать хроноспасателям, где сейчас находится. Вот только напрямую не напишешь же о своих проблемах. Ей требовалось тщательно обдумать текст сообщения.       – На трамвае прямо отсюда езжай до перекрёстка Ленинской и Карла Маркса. Там Дом связи, и в нём телеграф, – посоветовала ей Светлана и обернулась к Михасю – Ты, тогда, может, покажешь Алисе город? Заодно вместе и телеграмму отправите. Только слишком далеко не забирайтесь, часа через три ужинать будем.       Похоже, что у того предложение Светланы не вызвало большого энтузиазма, но Михась обречённо кивнул.       – Деньги у тебя на телеграмму остались? – спросила она у девочки.       – Да, немножко, – та мысленно прикинула свои финансы. Алиса не совсем представляла, сколько стоит отправить телеграмму, но надеялась, что её наличности хватит. – А у вас листа бумаги не найдётся? – в свою очередь спросила она.       Светлана вытащила из ящика стола стопку чистых тетрадных листов.       – Возьми сколько нужно, – предложила она Алисе.       – Да, мне надо-то не много, – девочка, отобрала несколько листков в косую линейку, совсем не похожих по виду на привычные школьные. Она перехватила взгляд Михася и заторопилась:       – Надо идти уже, а то до заката не так много времени осталось.       Вскоре они вдвоём уже выходили из подъезда. Когда до угла дома оставалось всего пара шагов, сзади раздался пронзительный свист. Обернувшись, Алиса увидела, как какой-то мальчишка делает отчаянные знаки в их сторону. Михась, коротко кинув ей: «Подожди, я мигом!» – нырнул в глубину двора, представлявшего из себя, запутанный лабиринт из самых разнообразных строений, внутри которого кипела насыщенная жизнь, заполненная детскими криками, шлёпаньем выбиваемых ковров и перекрикиванием соседей.       Минут через пять Михась так же неожиданно появился и горячо зашептал Алисе, умоляюще глядя ей в глаза:       – Ты не можешь пока одна пройтись? А то мне тут Лёвку подменить надо, – он неопределённо махнул рукой вглубь двора.       – Давай, – понимающе сказала Алиса, не задавая лишних вопросов. – Я пока сама прогуляюсь, – девочка даже немного обрадовалась такому повороту событий. Ей хотелось ещё разок оглядеть дом Франца Леопольдовича, чтобы выбрать наилучшее место для ночного проникновения, ведь в темноте возрастала вероятность совершить какую-то ошибку.       Алиса решила не тратиться на трамвай, а прогуляться пешком. Идя вдоль путей, она довольно быстро нашла Дом связи. Заняв длинную очередь в окошко, она на бланке накидала лаконичный текст телеграммы: «ФРАНЦА ЛЕОПОЛЬДОВИЧА МИНСКЕ НЕТ ТЧК АВАРИИ ПОТЕРЯЛА ВРЕМЯ ТЧК ЖДУ МИНСКЕ 24 ИЮНЯ ПЛЕМЯННИЦА КОНОТОПА ТЧК АЛИСА СЕЛЕЗНЕВА». Адрес московской станции она помнила наизусть.       Очередь тянулась довольно долго и Алиса обрадовалась, когда она, наконец, добралась до заветного окошка. Принимая у девочки плату, усталая приёмщица дежурно буркнула: «Линии на Москву перегружены. Когда отправят – неизвестно». Это встревожило Алису и, отойдя от окошка, она попробовала зайти на телефонную станцию, которая располагалась в другой части Дома связи. Но, едва попав туда, она поняла, что и здесь ситуация складывалась не лучше. Длиннющая очередь и раздражённые голоса свидетельствовали о том, что её шансы дозвониться сегодня до Москвы или до Марса были примерно равны. Решив не тратить больше времени на бесплодное ожидание, Алиса покинула здание.       Дом связи располагался сравнительно недалеко от Садово-Набережной, и вскоре Алиса уже подходила к станции, с которой пока ещё связывались её главные надежды. Девочка не сильно рассчитывала найти какие-либо изменения за время её отсутствия, но всё та же тягостная, ничем не нарушаемая тишина внутри дома эхом ответившая на стук в дверь гнетуще отозвалась в её душе.       Обойдя вокруг, Алиса нашла, что скрытно лучше всего подходить сюда со стороны реки, где задняя стена с небольшим оконцем практически не просматривалась от соседей.       Присев на крыльцо, девочка задумалась, о содержании записки, которую она собиралась оставить на ручке двери. С одной стороны, ещё теплилась надежда, что кто-то из сотрудников Института Времени появится здесь, например, для демонтажа станции. Тогда следовало оставить им какой-то намёк на своё присутствие. С другой стороны Алисе не хотелось, чтобы Михась, случайно забежав сюда, или тётя Тоня заподозрили любую фальшь в записке.       Положив листок на перила, она старательно вывела карандашом крупными буквами: «Мама Полина, я остановилась на ул. Горького 17, кв. 5. Жду до 24-го, Алиса». Подумав, она нарисовала в уголке склисса, надеясь, что это, как и намёк на действующий пароль будет дополнительным знаком для посвящённых. Оценив свои художественные способности, как достаточно средние, Алиса изготовила и вторую копию записки, решив оставить её у тёти Тони. Свернув лист, она просунула его в ручку двери так, чтобы он не упал, и направилась по направлению к дому соседки.       Тётя Тоня приветливо встретила её на крыльце. Немного посокрушалась, насчёт того, что Алиса так и не встретилась с родителями. Конечно же, согласилась передать записку, в случае, если увидит кого-то у соседа. И усадила Алису, несмотря на её отнекивания пить чай с вкуснейшим яблочным повидлом.       За это время Алиса успела осторожно уточнить, как ей добраться до рынка и до вокзала. Ей пришло в голову, что хорошо бы иметь побольше денег, чтобы хватило на билет до Смоленска, куда она собиралась отправиться в случае неудачи с Минской станцией. А деньги можно было получить только на рынке. Не идти же в официальное учреждение, где возможно придётся отвечать на массу неудобных вопросов о происхождении её безделушек и осведомлённости родителей о коммерческих успехах дочери.       Оказалось, что до рынка отсюда совсем недалеко, и девочка даже огорчилась, что не успеет сегодня попробовать реализовать ничего из своего запаса, а до вокзала вполне можно было добраться на трамвае.       Попрощавшись с тётей Тоней, взявшей с неё слово, что Алиса обязательно зайдёт к ней завтра, девочка решила не ходить далеко и, пройдя дальше по набережной, направилась обратно в сторону площади Свободы, с которой и началось её знакомство с Минском.       По пути её обогнал маленький аккуратный трамвайчик с широко расставленными, будто удивлёнными глазами-фарами, и Алиса всё же не смогла устоять перед искушением прокатиться на таком. Без труда нагнав его, девочка запрыгнула на подножку прицепного вагона. В салон она проходить не стала. Толкаться не очень хотелось, да и внутри властно командовала необъятных размеров громогласная тётка-кондукторша с брезентовой сумкой на боку, рассекавшая поток пассажиров как волнолом штормовой прибой. Проехав минут пять, и, заметив признаки продвижения кондукторши к задней площадке, Алиса на ходу ловко соскочила с подножки, пробежала по инерции ещё несколько шагов за удаляющимся вагоном и почти налетела на невысокого плотного военного в подпоясанной широким кожаным ремнём защитного цвета гимнастёрке с малиновыми петлицами и фуражке с уже хорошо ей знакомой красной звёздочкой. Алиса затруднилась бы сказать, к каким именно войскам он принадлежит.       – Ой, извините, – испуганно пискнула девочка, с некоторой робостью глядя снизу вверх на военного.       Тот смотрел немного озадаченно, но не сердито.       – Ты откуда такая взъерошенная-то вылетела, девчушка-пичужка? – добродушно поинтересовался он, поправляя гимнастёрку.       – С трамвая, – нерешительно ответила девочка. – Я город смотрю.       – Скажите, какое совпадение, я, представь себе, тоже, – понимающе усмехнулся военный. – Часом не знаешь, где здесь Дом Красной Армии?       Не успела Алиса ответить, что совершенно не имеет представления об этом, как кто-то звонко рассмеялся сзади. Разом обернувшись, они увидели пару молоденьких девушек, почти школьниц. Справившись с приступом веселья, одна из них махнула рукой в сторону противоположной стороны улицы.       – Ды вось жа ён перад вамі!(*32)       Там, куда указывала девушка, Алиса разглядела громадное светлое здание с тяжеловесными колоннами, больше напоминающее театр.       – Спасибо, девчата, – поблагодарил военный и обернулся к Алисе.       – Ну, бывай, стрекоза – попрощался он с девочкой и широким шагом пошёл через улицу.       Проводив его глазами, Алиса продолжила свой путь. Она шла по городу, окрашенному багряными лучами заходящего солнца и опять, как и утром её охватило ощущение неизбежной близкой потери. Рядом проходили со своими обычными заботами горожане, радующиеся тёплому летнему дню. Из какого-то распахнутого окна доносились звуки лёгкой музыки, весёлый смех. А за линией далёкой границы, в той стороне, где диск солнца неумолимо клонился к невидимой за крышами домов линии горизонта, уже завершались последние приготовления, чтобы обрушить, искромсать чуткую предрассветную тишину оглушительными залпами тысяч тяжёлых орудий, пронзительным свистом бомб, неистовым рёвом моторов; отравить прозрачный утренний воздух чёрным дымом пожаров и удушливой гарью выхлопов армад бронированных чудовищ, сдерживаемых до поры лишь тонкими усиками стрелок генеральских часов.       Самое ужасное заключалось в том, что Алиса чувствовала невозможность сделать что-либо с этой тяжёлой поступью времени. И она шла, шла по широким мощёным улицам, зная, что камера исправно фиксирует в своей памяти дома, лица, улыбки встречных прохожих, неторопливо цокающую по мостовой лошадь, понукаемую бородатым возницей в застиранной выцветшей домотканой рубахе, восседающим на скрипучей подводе, контрастировавшей с чисто умытыми, словно игрушечными трамвайчиками, шустро снующими в различных направлениях. Бесстрастная техника сохраняла сейчас для истории нечто большее, чем просто мелкие детали бытия субботнего июньского вечера, непрерывной последовательностью нулей и единиц, оседавших в её хранилище. Она записывала смену целых эпох, на бесконечно малом, затерянном в громадном мире участке Земли, ставшем временным домом для потерпевшей хронокрушение девочки из будущего.       Времени до назначенного часа оставалось совсем мало, поэтому, побродив ещё немного по центру города, она направилась обратно домой, как она про себя уже называла своё гостеприимное пристанище.        Дверь ей открыл Степан Иванович, только по сравнению с фотографией Алиса отметила гораздо больше седины прибивающейся в его коротко подстриженных волосах, и в петлицах гимнастёрки блестели по два прямоугольника .       – Так это ты – Алиса? – его рокочущий голос чуть не оглушил девочку.       – Я, – несколько смущённо призналась она.       – Давай проходи быстрей, а то Светланка уже ругается, что всё стынет. И этого обормота где-то черти носят, – посетовал он на Михася. – Можешь меня дядей Степаном звать, – протянул он ей громадную больше ладошки самой Алисы раза в два ручищу. Осторожно пожав её, Алиса просочилась в прихожую вслед за дядей Степаном.       За ужином ей пришлось в очередной раз бойко пересказать свою одиссею, начиная от выдуманного прошлого и заканчивая вполне реальным настоящим. Закончив, Алиса в ожидании взглянула на сидящего напротив неё Степана Ивановича. Его мнение могло иметь решающее значение. Тот, молча, какое-то время неторопливо прихлёбывал горячий суп, видимо обдумывая только что услышанное. Наконец, задумчиво посмотрев куда-то в окно, он проговорил:       – Какого лешего вас вообще сейчас понесло сюда? Здесь такое вскоре может начаться!... – И, отмахнувшись от порывавшейся что-то сказать Светланы продолжал, обращаясь уже к Алисе: – Тебе надо возвращаться в Смоленск как можно скорее. Да, как можно скорее, – ещё более твёрдо повторил он. – Завтра же Светланка купит тебе билет, деньги потом перешлёшь, как доберёшься.       Алисе ничего не оставалось, как согласиться. Степан Иванович заодно буднично решил и стоявшую перед ней проблему с покупкой билета. Правда её кольнул укор совести, ведь она знала, что вернуть деньги никак не получится.       – Всё ещё думаешь это серьёзно, Стёпа? – повернула голову к мужу Светлана.       Алиса догадалась, что та имела в виду ситуацию на границе.       – Возможно и так, – уклончиво ответил Степан Иванович и с какой-то непонятной интонацией произнёс: – Начальство упрямо твердит: «Наверху всё известно, «Самому» всё докладывают. Не паниковать, не поддаваться на провокации», – он невесело усмехнулся. – Сегодня днём диверсанта поймали, так вот, на допросе он показал, что их сбросили восемнадцатого. На остальные вопросы отвечать отказался. И что интересно, продуктами снабдили всего на неделю, – ни на кого не глядя, закончил он.       Алиса уткнулась взглядом в тарелку. За столом повисла длинная пауза, которую оборвала трель звонка в прихожей. Вернулся Михась. Он с достоинством выслушал упрёки Светланы, буркнул только в оправдание: «Дела задержали», и с размаху плюхнулся на скрипнувший стул рядом с девочкой. Светлана поставила тарелку с супом перед ним, всем своим видом продолжая выражать возмущение его поздним приходом.       – Будешь остывший лопать, – с возмущением, понятным любой хозяйке сообщила она Михасю.       – Ну и ладно. Зато, хоть не из горохового концентрата, – не без ехидства отозвался тот.       – А чем гороховый тебе не пришёлся? – удивилась Алиса.       – Демаскирует в засаде, – кратко пояснил Михась, зачерпывая ложкой побольше гущи.       Степан Иванович раскатисто расхохотался.       – Ну и разведчик растёт у Нинки, – утирая выступившую слезу, только и смог произнёсти он.       Алиса тихонько фыркнула в ладошку, а Светлана неодобрительно посмотрела на независимо болтающего ногой под столом мальчишку.       Сам того не подозревая он снял напряжение, возникшее после рассказа Степана Ивановича.       Дальше разговор за столом вертелся о каких-то малозначительных делах на работе Светланы и Алиса не особенно вслушивалась. Поблагодарив и извинившись, что покидает хозяев, она прошла в комнату, где удобно устроилась с ногами на диване, захватив первую попавшуюся книгу из книжного шкафа. Какое-то необъяснимое чувство не давало покоя, но она никак не могла понять, что именно так беспокоит её.       Машинально листая страницы Алиса, наконец, догадалась, что в самом сценарии её ухода, казавшемся окончательно продуманным, что-то неладно. Она предполагала проникнуть под покровом ночи в дом Франца Леопольдовича и активировать станцию. Если всё пройдёт нормально, то перед тем, как бесследно раствориться в потоке времени нужно вернуться, чтобы хотя бы предупредить хозяев о своём уходе. «Слишком всё сложно», – сказала сама себе Алиса. – «Дважды проникать тайком в чужой дом, это подвергаться двойному риску. Сказать же заранее, что родители нашлись, и я уезжаю мне никак нельзя. Вдруг я не смогу после этого самостоятельно активировать станцию. К тому же, уходить вот так, ночью, не познакомив с «неожиданно появившимися» родителями выглядит, по меньшей мере, странно, если не сказать подозрительно».       Алиса мучительно искала выход из непростой ситуации, которая ещё утром представлялась ей чёткой и определённой. Раскрыть правду? Призрак психиатрической лечебницы при этой мысли как будто материализовался в углу комнаты и поманил её изогнутым пальцем. Кроме того, Алиса хорошо помнила непростой разговор с директором Института Времени после своего предыдущего возвращения из двадцатого века. Тогда не меньше тридцати человек узнали, откуда она прилетела. Хорошо ещё, что основные события произошли в самый последний момент. Но всё равно, академик напомнил ей про особую осторожность при раскрытии себя во время таких путешествий. Всё могло закончиться и гораздо печальнее.       Обдумывая свои возможные действия, Алиса пришла к мысли, что, похоже, ей предстояло долгое путешествие до Москвы. Другим, резервным пунктом она оставила Минскую станцию, но уходить через неё следовало так, чтобы не вызвать никаких подозрений, желательно воспользовавшись неизбежной неразберихой после начала войны.       «А что я вообще пока здесь сделала?» – задала себе вопрос девочка. Первый этап – вжиться в это насыщенное событиями время вроде получился у неё неплохо, но прошло всего-то два мирных дня, а как оно повернётся дальше, Алиса пока сама не представляла. Её камера снимала всё время самую обычную повседневную жизнь людей, которая для историков будущего представляла гораздо больший интерес, чем даже крупные, хорошо описанные современниками события.       «Хорошо бы вернуться не с пустыми руками, а отснять что-то вроде путевого дневника, например, с названием «Цель – Москва»», – размечталась Алиса. «Вообще-то, отправиться домой с Минской станции именно сейчас будет позорным дезертирством!» – в конце концов, заключила она, подведя черту под собственными размышлениями и колебаниями, сразу почувствовав, как чувство, которое надоедало ей этим вечером, растворилось после появления определённости на счёт дальнейших действий. Но она совершенно не представляла себе, как будет выглядеть завтрашний день. Пытаясь представить грядущие события, Алиса сама не заметила, как задремала, уткнувшись в так и не прочитанную книгу.       Её разбудил дверной звонок, требовательно звякнувший два раза. Протирая сонные глаза, Алиса выбралась в прихожую, куда ещё раньше вышли Светлана со Степаном Ивановичем. На лестничной клетке она заметила солдата, кинувшему дяде Степану всего одну короткую фразу. – Посыльный, – догадалась она, и её сердце учащённо забилось в предчувствии неизбежного. Боец торопливо козырнул, повернулся и загрохотал сапогами вниз по лестнице, видимо торопясь по другим адресам.       Степан Иванович прошёл мимо ещё не до конца проснувшейся Алисы и с сосредоточенным выражением на лице стал деловито собираться. Светлана вынесла откуда-то фибровый чемоданчик, где как догадалась девочка, должно быть, хранился «тревожный набор» похожий на тот, которым снабдили её саму.       Алиса слышала, как Светлана тревожно спросила:       – Ты думаешь, вас надолго задержат?       – Возможно да, – донёсся до девочки приглушённый ответ.       Сборы заняли всего несколько минут. Стоя в дверях, Степан Иванович попрощался с Алисой, и обнял жену. Девочка тихонько попятилась в комнату, чтобы не мешать.       Хлопнула выходная дверь и через пару минут Светлана вернулась. Она устало присела на край кровати напротив Алисы и с явным сожалением сказала:       – Мы завтра на открытие Комсомольского озера как раз собрались. Ты знаешь, столько усилий наши ребята на него затратили. А тут эта боевая тревога почему-то в выходной день. – Она посмотрела на Алису, как будто та являлась виновницей столь некстати объявленной тревоги, и спросила с затаённой надеждой: – Может отбой объявят ближе к утру?       Взглянув в её глаза, девочка не могла больше сдерживаться. Помимо воли у неё вырвалось:       – Светлана Васильевна, отбоя не будет!… – и Алиса словно боясь сказанного, уткнулась лицом в подушку.       Она услышала, как женщина подошла к ней и положила руку на плечо.       – Ну, успокойся, Алисочка, всё обойдётся, – неловко попыталась она успокоить девочку.       Алиса в ответ только замотала головой, не отрываясь от подушки. Откуда-то взявшийся комок в горле душил её. Чуть приподнявшись, она через силу произнесла:       – Поверьте, пожалуйста, это действительно… очень серьёзно, – она не могла заставить себя произнести ненавистное ей слово – «война».       Светлана ещё говорила какие-то успокаивающие фразы про наши войска, готовые встретить и разгромить врага на границе, про то, что здесь безопасно, поскольку врагов ни в коем случае досюда не допустят, что Алиса успеет найти своих родителей и многое другое. Но сама-то Алиса имела представление о предстоящих событиях, хотя и не зная всех деталей.       – Всё будет совсем, совсем не так, – с горечью произнесла девочка, поднимаясь и подходя к распахнутому окну.       Светлана через минуту присоединилась к ней. В молчании они стояли некоторое время, вглядываясь в светлую летнюю ночь.       – А как оно будет? – задала как бы сама себе вопрос Светлана, прерывая затянувшуюся паузу.       – Я слишком многого не знаю, но это будет… самая страшная война, – решилась, наконец, выговорить то самое не дававшееся ей слово Алиса, и, сложив руки со сжатыми кулаками на груди, умоляюще прошептала: – Только не спрашивайте, пожалуйста, откуда мне это известно.       – Хорошо, – кивнула Светлана, – но, может, ты знаешь ответ на один очень важный вопрос, – Алиса ощутила на себе её пронзительный взгляд. – Кто победит в ней?       Девочка опустила ресницы. Перед её мысленным взглядом плыли сухие ровные строчки энциклопедии.       – Девятого мая одна тысяча девятьсот сорок пятого года Германия капитулирует, – словно отвечая урок, проговорила она после паузы.       Женщина прислонилась головой к стеклу.       – Так долго… – услышала Алиса её шёпот.       Алиса услышала, как кто-то осторожно возится у входной двери, пытаясь открыть её, и вопросительно взглянула на Светлану.       – Михась вернулся со своей разведки, – словно бы скинув оцепенение, с иронией произнесла она, направляясь в прихожую.       «А я-то думала, – он давно спит», – удивилась про себя девочка. – «Наверное, ускользнул, пока я задремала».       Михась явно не рассчитывал на встречу со Светланой, но вопреки его ожиданиям та лишь укоризненно вымолвила:       – Ну, как можно в такое время шляться по ночам. Ты совершенно безответственный человек!       – Тёть Свет, я очень ответственный человек! – взмолился Михась. – Мне, правда, нужно было с Лёвкой проследить одного типчика, а он только поздно вечером вышел.        «Ого!», – подумала Алиса, – «Ну и игры у них здесь. А если бы он меня отследил, когда я полезла бы в дом к машине времени?» – О последствиях такого прокола ей даже думать не хотелось.       Светлана только безнадёжно махнула рукой.       – Вот подожди, вернётся мама…       Михась только скептически хмыкнул в ответ, явно не разделяя надежд соседки на воспитательные способности матери, и обратился к Алисе:       – Можешь зайти ненадолго? Разговор есть.       – Ещё чего не хватало! – возмутилась Светлана. – Завтра наговоритесь. Давай, марш к себе. Да и тебе Алиса, тоже надо отдохнуть, – обратилась она к девочке. «Война войной, а спать всё же придётся, иначе психиатрическая лечебница неминуемо потребуется мне дома, если я туда конечно вернусь», – мысленно согласилась с ней Алиса, возвращаясь в комнату.       Сон подкрался к свернувшейся калачиком на диване Алисе в вихре сменяющих друг друга образов, закрутивших её – маленькую частичку необъятной вселенной в своём бесконечном хороводе. Ночной ветерок врывался в окно, лёгким прикосновением слегка вздымая тюлевые занавески и колыша волосы спящей девочки, а где-то далеко на востоке зарождалась заря нового дня, которому только предстояло неузнаваемо изменить окружавший её мир.