Тройной Ключ

Гесер топтался на пороге старинного особняка, принадлежащего Гасиону. Ему еле удалось хоть немного утихомирить Ольгу. Она была невыносима. Хотя сознание ей оставили ее родное — взрослой женщины — она вела себя в точности, как буйный, неуправляемый подросток. В итоге, Гесер просто усыпил ее, попутно отправив Завулону несколько воронок проклятий в качестве новогоднего подарка. В его кармане лежал амулет, который хранился у него двести пятьдесят лет. Странно, но он ни разу им так и не воспользовался. Эта вещь напоминала ему чемодан без ручки. И вроде моментов, когда его можно было пустить в ход было достаточно, а все же он к нему так и не прикоснулся. Словно Темный черт заклял его, замкнув на своей персоне. А вспоминать об Эйренее Гесер не хотел. И вот, словно спираль времени замкнулась, вернув его обратно на много лет назад, когда он точно так же мялся у порога графа Сен-Жермена, насильно заставляя себя войти, и сделать то, что должен. Наконец, он постучал. Дверь не открылась. «Не слишком-то спешит открывать Темная сволочь» — мрачно подумал Гесер, вздрагивая, ни то от холода, ни то от раздражения. Он уже собирался уйти, как дверь внезапно открылась. Гасион стоял в полурастегнутой белой рубашке старинного французского покроя с кружевными рукавами, и черных, обтягивающих его стройное тело штанах. Черные волосы свободными локонами обрамляли насмешливое лицо. В руках у него был большой бокал на длинной тонкой ножке, наполненный вином глубокого бордового цвета. Гасион проследил за тем, как Пресветлый обвел его взглядом, а затем остановился на бокале. — CHÂTEAU LAFITE, урожай 1774 года, — сверкнул глазами Гасион. — Заходи, Ардан, может я и тебя угощу, — проворковал он. Гесер сглотнул… *** Завулон следил за тем, как нервно расхаживает по комнате Антон. Когда он окончил пятьдесят шестой круг, Артур не выдержал. — Антоша, ты испортишь наш дорогой ковер, протоптав в нем дыру, а это между прочим, подарок Персидского Главы Дневного Дозора Рахима ибн Саладдина. Ему триста лет… Он старше тебя в разы, имей уважение. Антон бросил на Темного зануду раздраженный взгляд. — И нечего воспламенять меня взглядами. Твоя уже — слава Сумраку! — не опасная крошка, либо появится, либо нет. Посмотри линии вероятностей и успокойся. — Не буду. Зачем портить себе настроение? — буркнул Антон. — О, неужели есть что портить? — рассмеялся Завулон. — Ладно тебе, ты как ребенок, ей-Мерлин! Они находились в гостиной своего загородного дома в Малых Вяземах. Было принято решение отпраздновать Новый год по-семейному, и они пригласили Надю. Антон расстарался на славу — накрыл шикарный стол, (правда, упросив Завулона блеснуть кулинарными талантами, в обмен на… другие таланты, которыми позже блеснет перед ним любовник), растопил камин украсил дом, придав ему уютную новогоднюю атмосферу, с помощью гирлянд, фонариков и веток вечнозеленых растений. В каминном зале стояла елка, собственноручно, со вкусом в приятной гамме украшенная Завулоном. Кроме того, Артур позаботился развесить по всему дому омелу, с непроницаемым лицом сообщив Городецкому, что годы жизни в Германии оставили в нем трепетную привязанность к этой традиции. — Даже не мечтай, что я буду… распутничать с тобой на глазах ребенка, — фыркнул Антон. Артур страдальчески закатил глаза. — Ох, Городецкий, какой же ты пуританин… И кто говорит о распутстве? Думаешь твоя дочь не в курсе, что влюбленные люди иногда целуются? Подозреваю, что она сама уже… Но договорить он не успел, запнувшись от бешеного взгляда, брошенного на него Антоном. — Ладно, не заводись. Это была шутка… в которой немалая часть правды, — быстро сказал он и исчез на кухне, оставив кипящего отцовским негодованием Антона, в котором, брошенный Завулоном образ его дочери, которую щупает своими грязными лапами какой-то молокосос, или еще чего доброго старый хрыч, рождала желание убивать, наплевав на свой Светлый статус. Было уже шесть вечера. — Антон, сядь, говорю тебе! У меня уже психологическое укачивание от твоего мельтешения! Огрызнуться Городецкий не успел. Открылся портал, и из него шагнул Хена, держащий за руку Надежду. На лице Антона появилось откровенное облегчение. — Приветствуем, Старший, — сказал Завулон, заполняя неловкую паузу. — Добрый вечер, господа, — проскрипел Хена. — Здравствуй…те, — выдавила Надя, глядя в пол. — Благодарим вас за то, что доставили Надежду, Инквизитор, — с явным намеком поговорил Завулон. — Если хотите, можете остаться с нами, Хена, — отмер наконец Антон. Завулона перекосило. Антон с неодобрением посмотрел на него. Хена усмехнулся. — Я… — выдержал он паузу, и Завулон напрягся, — с удовольствием бы, но вынужден отказаться. Для нас в этот человеческий праздник особенно много работы. Всетемнейший засиял. — Жаль, Старший. Может как-нибудь в другой раз… — с откровенно фальшивой печалью проговорил он. Хена смерил его взглядом. — Я… приготовила подарок, — тихо сказала Надя. Все посмотрели на нее. Она достала из сумки шикарный, большого размера, в элегантной рамке карандашный портрет Антона — крупным планом была изображена голова, немного повернутая вправо. Его взгляд был какой-то особенный, задумчиво-теплый, любящий. Завулон и Антон вздрогнули, при виде портрета. — Все в порядке, он чист. Это просто рисунок. Я проверил, — сказал Хена. Надя залилась краской. — Прости я… Наверное это была плохая идея, просто… я… ну… Антон взял рисунок и с восхищением рассматривал его. — Нет, он прекрасен. Ну, в смысле не я, а твое мастерство, — поправился он. — Спасибо. За спиной Антона появился Артур, с любопытством рассматривающий портрет. — Он и правда прекрасен, — сказал Завулон. — Пожалуй, если ты не возражаешь, я заберу его себе, — потянулся он за рисунком. Антон отвел руку. — Не так быстро! — Я… Вас тоже нарисовала, — выпалила Надя, слегка порозовев. Завулон, который как раз прикидывал как бы завладеть понравившейся вещью, и при этом не разозлить Антона — замер. — Правда? — удивленно спросил он. — Да, — Надя достала еще один портрет. Он также оказался безупречен. Завулон на нем смотрел с такой же щемящей нежностью, но только, слегка повернув голову влево. Артур зачарованно уставился на свой портрет. — Его я тоже проверил, — на всякий случай уточнил оборотень. — Ладно, счастливо оставаться, — пожелал он и шагнул в портал. Антон смотрел на портрет, про себя прикидывая, когда это его дочь успела зафиксировать такое выражение лица у Завулона. — На холме, — словно прочитав его мысли сказала Надя. — Был такой миг. Краткий. Я — художник, у меня глаз быстрый, и память хорошая. Даже без магии, — с гордостью сказала она. Антон с подозрением посмотрел на нее. У нее блок до шестого уровня, как она смогла прочитать его мысли? — У тебя на лице все написано, — усмехнулась дочь. — Кроме того, кровное родство никто не отменял. — Если вы повесите их рядом, получится, что вы, будто смотрите друг на друга, — неловко произнесла она. — Это официальное благословение? — хмыкнул Завулон. Антон порозовел. — Ну, что-то вроде того, — сконфуженно промямлила Надя. Завулон иронично смотрел на две одинаковые смущенные физиономии. — Ну, раз такое дело, у меня для тебя тоже есть подарок. Он сходил в комнату и принес красиво оформленный сверток. Глаза Надежды загорелись в предвкушении. Она схватила сверток и быстро его развернула, безжалостно раздирая красивую упаковку. — Хм, нетерпеливая и порывистая — ну точно ты… иногда, — прошептал Артур на ухо Антону. Подарком, ясное дело, оказалась книга. «Фауст» Гёте. Первое издание 1808 год. На форзаце была дарственная надпись: Моему вдохновителю! Тебе, Мефистофель! Вы вновь со мной, туманные виденья, Мне в юности мелькнувшие давно… Вас удержу ль во власти вдохновенья? Былым ли снам явиться вновь дано? Из Сумрака, из Тьмы полузабвенья Восстали Вы… О, будь, что суждено! Как в юности, Ваш вид мне грудь волнует, И дух мой снова чары Ваши чует. Вы принесли с собой воспоминанье Весёлых дней и милых теней рой; Воскресло вновь забытое сказанье Любви и дружбы первой предо мной; Всё вспомнилось: и прежнее страданье, И жизни бег запутанной чредой. Текст был на немецком, но Завулон запомнил, что Наде незнаком этот язык, и заботливо наложил на книгу заклинание, позволяющее девушке читать оригинал, на любом языке, который ей понятен. — Что… и ОН ТОЖЕ? — удивленно и зачарованно спросила Надя. Лицо Антона потемнело. — Ты совсем обалдел?! — рявкнул Городецкий. — Может, еще кусок кроватной спинки с зарубками подаришь ребенку?! — Успокойся ты, Вольфи просто был моим другом. Я, можно сказать, воплотил для него его замысел, мечту в реальность, — примирительно сказал он. Антон прищурился, бросил подозрительный взгляд, но расслабился. Как только он отвернулся, Завулон многозначительно подмигнул Наде. Та засмеялась и подошла к отцу, обнимая его. Затем протянула руку Завулону и тепло пожала ее. — Спасибо вам… Артур.