Опиум

Парень с глазами старика вызывал в людях лишь жалость, но только она знала каково это. Они не были друзьями, даже имён друг друга не знали, однако, только он понимал её лучше самого себя, и лишь она могла почувствовать, что у него на душе, ведь их связывало нечто странное и даже отвратительное по меркам других, равнодушных ко всему, людей. Верное средство чтобы уйти из этого суматошного мира, пусть ненадолго, пусть позже тебя выворачивает наизнанку, дробя кости и разрывая внутренности, но всё равно отказаться от спасительного «лекарства» они уже не смогут, впрочем, отведённое для них время практически истекло. Синеватый дым медленно поднимался к закопчённому потолку. На языке осталась лишь горечь, а радужные переливы сменились чёрными искрами перед глазами. Голова кружилась, и хотелось спать. В желудке было пусто, но оно и к лучшему, ей не хотелось снова видеть свой обед. Она снова была здесь, самозабвенно убивая время и себя. Она, и ещё дюжина таких же побитых жизнью разновозрастных бродяг, находившихся в полуобморочном состоянии - кто-то уже приходил в себя, кто-то, ещё прибывая в нирване - радостно пускал слюни на очередной красочный сон. — Мне нужно ещё, — прошептал худощавый парень с тусклыми розовыми волосами. — Извини дружок, но у тебя голяк, — презрительно бросил хозяин. — Прошу… ещё… хоть немного, — парень попытался встать. — Нет денег — нет курева, — холодно отозвался мужчина, носком ботинка отталкивая от себя послушно обмякшее тело. Ему было плохо. Она видела его здесь не первый раз. Он всегда приходил глубокой ночью, забивался в самый дальний угол и дрожащими от нетерпения руками, подносил к губам заветное снадобье. Они все бежали от чего-то. Люди - будто крысы, жадно хватали дозу и уходили в свои грёзы, никто не смотрел на других, а уж проникнуться чужими проблемами и вовсе было на грани идиотизма, но… — У меня осталось ещё совсем чуть-чуть, будешь? Чтобы подползти к нему потребовалось немало времени, ноги в последнее время отказывались ходить. Ей тоже было что скрывать и отчего бежать, но почему-то именно к этому незнакомцу она испытывала своего рода симпатию. Симпатию настолько сильную, что дрожащая рука легко протянула ему самое ценное в этом гиблом месте. Уже растворяясь в радужных переливах новых сновидений, он облегчённо вздохнул и, стиснув её ладонь, прошептал: — Нацу… — Люси… — откликнулась она, принимая из его рук окурок. — Ещё двое, — безразлично буркнул мужчина, пиная окоченевшее тело девушки. Они все обречены, но этим двоим, кажется, повезло больше остальных. Парень и девушка так и не разомкнули рук, а на их лицах навсегда застыли слабые улыбки. — Что ж хоть кто-то не был одинок в свои последние минуты…