Письмо из прошлого

Тяжелая коробка с грохотом свалилась на пол, подняв в воздух целый ураган пыли. Донхэ тут же начал чихать и отступил на пару шагов назад. Но и это было ошибкой: под ногами так некстати стоял позабытый чемодан. Именно из-за него парень навернулся и, болтая в воздухе конечностями, весьма не эстетично грохнулся на пол. День явно не задался. А ведь с утра все было так хорошо. Мама надумала сделать капитальный ремонт в доме и начать решила с генеральной уборки. А точнее — с инвентаризации чердака. Уже многие годы назад огромные коробки перекочевывали туда доживать свой век, однако, настало время попрощаться с ними. Изначально исполнять сие героическое задание должна была вся семья, но стоило только войти в царство вековой пыли и паутины, как все телефоны по очереди взрывали тишину, призывая своих хозяев немедля откликнуться на зов. И что в итоге? Всем срочно надо было куда-то бежать или ехать. А кто тот единственный, что додумался выключить это вечно трезвонящее исчадие ада и наивно посвятить себя дню с семьей? Конечно же, это наш мальчик Донхэ. И на кого все смотрели такими жалостливо-молящими взглядами, мол, ну ты же понимаешь, тут дела, но и с уборкой разобраться надо именно сегодня? Вопрос риторический. Иначе валялся бы он сейчас, как дурак, на грязном деревянном полу чердака, чертыхаясь, как аджосси из ближайшей забегаловки. Мысленно посетовав на свою неуклюжесть и общую несправедливость мира, Донхэ кое-как сел. Перед началом войны с прошлым мама мудро сказала ему переодеться в старую одежду, которую потом и выкинуть будет не жалко. Женщина слишком хорошо знала своего сына. Поэтому сейчас он мог не беспокоиться о том, что футболка, еще с утра белая, сейчас была картиной кисти поклонника Пикассо, исполненной в графике. Легкая разминка дала парню понять, что все цело, особых ушибов он не заработал, а значит, надо продолжать. Вставать было катастрофически лень, и потому он просто подполз к злосчастной коробке. Стоило ее перебрать, мало ли, вдруг найдутся какие-то давно потерянные или все еще пригодные к использованию вещи. Ведро, к счастью, стоявшее в другой стороне, а оттого и уцелевшее после падения, и тряпка, висящая на его краешке, были рядом. Протерев от неизвестного количества слоев пыли внешнюю поверхность коробки, Донхэ решился поднять крышку. А ее здесь было немногим меньше, но… Это была та самая коробка. Школьные учебники, тетради, первые нотные записи, некогда дорогие сердцу вещи… На лицо сама по себе выползла радостная улыбка. Донхэ помнил эту коробку. Он собственноручно упаковывал ее, когда покидал отчий дом. Словно чувствовал, что вернется совсем нескоро, а потому и надобности хранить все эти вещи в его комнате отпадут. Руки едва заметно подрагивали, когда он касался этих вещей. Каждую из них он помнил, каждая вызывала в его голове целую цепочку воспоминаний. Они были разными: и веселыми, и грустными. Но все они были яркими и незабываемыми. Да, они были все же немного стертыми и покрытыми годовой пылью. И все же были такими же живыми. Вот его старые кроссовки, которые он стер до подошв своими утренними пробежками; вон учебники, к концу учебного года внешне напоминающие древние фолианты, ведь чем только Донхэ их не заливал по своей уникальной неосторожности… А вот и сдутый футбольный мяч. Они с отцом гоняли его по выходным в лесу… Кончики губ немного повисли, словно полевые цветы после захода солнца. Воспоминания детства были счастливыми, но все же покрытыми пеленой неуловимой горечи. Отец… Он был ему ближе, чем старший брат. Он был его другом, его вдохновителем, тем, кто, возможно, из-за своих эгоистичных порывов указал ему на его путь в жизни. И не промахнулся. Донхэ шмыгнул носом, пару раз моргнул и продолжил осмотр своих старых вещей. Некоторые раны заживают долго, но продолжают болеть и потом, стоит коснуться не той струны сшитой заново души… Казалось, что Донхэ может часами вот так сидеть и пересматривать внутренности этой коробки. Исписанные тетради, пометки на полях, все еще сохранившиеся записки и замечания в дневнике… Это был он. Еще неоперившийся птенец, неуклюжий и неугомонный. Это был его старт, начало пути, по которому еще идти и идти… А вот и она! Когда-то он ее так долго искал и потом еще долго жалел, что вот так смог потерять. Оказалось, что она примерно лежала на своем месте, зажатая между двумя учебниками и именно так была вместе со всем остальным упрятана на самую высокую полку. Его нотная тетрадь… Она была первой, затем заменена другой, но, тем не менее, именно к ней он вернулся некоторое время спустя. Еще едва познавая азы фортепиано, Ли иногда придумывал какие-то короткие мелодийки на пять-шесть тактов, которые потом перерастали в несколько строчек. А затем на ум приходили слова, что сами по себе складывались в четверостишия и за несколько часов, выпавших из реальности, рождались первые песни. Их не слышал никто, кроме отца. Его глаза в те минуты наполнялись слезами, и он бодро говорил, что у его сына все получится, что он обязательно добьется успеха. Обнимая его, Донхэ мечтал о том, как запишет свой первый собственный альбом, в который включит именно эти, но уже доработанные песни, как посвятит его своему отцу и сам вручит самое первое издание… В голову тут же приходили наполненные счастьем глаза отца, когда он видел его на экране телевизора, когда слышал его голос в песнях. Как он радовался, как подбадривал по телефону, как обнимал после выступлений… Он ушел слишком рано… Донхэ закрыл лицо руками и тихо заплакал. Сколько бы лет ни прошло, он не может спокойно вспоминать о нем. Конечно же, на камеру он показывает только грустное лицо, но при этом остается сильным для сотен кумиров. А потом все равно роняет слезы в горячий чай, сидя на подоконнике своей комнаты. Тетрадка сухим осенним листом выпала из его ослабших рук. Тонкие листы тихо зашуршали, скользя по ковру мягкой пыли. Редкие солнечные лучи, проникающие внутрь сквозь маленькое окошко, освещали выцветшую обложку и большой черный скрипичный ключ. Слезы постепенно перестали литься, и он с трудом разлепил влажные ресницы. Мысли, словно пылинки, метались в голове в поисках того самого светлого лучика, за который можно было бы зацепиться, чтобы вновь не упасть вниз. И взгляд наткнулся на этот лучик. Уголок… Просто уголок бумаги, что была закреплена в переплете, теперь несмело выглядывает из своего убежища. Очередная волна воспоминаний накатила на Донхэ. Все размыто, заляпано каплями слез и шумом времени, но… Неужели? Рука потянулась к потрепанному уголку и медленно вытащила его на свет. Так и есть. Это не просто бумажка, сложенная вчетверо и помещенная в тетрадь; не веселая записка и даже не очередное музыкальное творение… Это простой белый конверт, внутри которого письмо. Написанное им же самим. Десять лет назад… «Привет, Донхэ-я. Наверное, ты уже и позабыл об этом письме. Идея пришла ко мне неожиданно, поэтому пишу немного впопыхах. Но верю, что ты сможешь разобрать свой же почерк, ха-ха. Сейчас в моей жизни наступает переломный момент. Возможно, это слишком громкая фраза для шестнадцатилетнего подростка, но мне кажется, что это именно так. Мне удалось пройти отбор в одну из самый перспективных компаний Южной Кореи! С одной стороны, это достижение. Хотя им я всецело обязан отцу. Не знаю, что случится со мной в будущем, и как повернется моя жизнь, но я хочу всегда помнить о том, кто дал мне крылья взлететь. Конечно же, впереди меня ждет много трудностей. Пусть я, по сути, еще и ребенок, но в розовых пони уже не верю. Знаю, что мир шоу-бизнеса беспощаден, и за милыми улыбками и гримом хранится нечто гораздо более страшное. Не буду лгать себе, что готов. К такому нельзя быть готовым. Однако я пойду именно этим путем. Я все еще хочу верить, что мне удастся найти хотя бы парочку верных друзей и, если очень повезет, любимого человека. Я не пишу о девушке, ведь им вполне может стать и парень. Возможно, мои теперешние пристрастия — просто выброс гормонов… кто знает… Наверное, именно поэтому я пишу это письмо. Через пару дней я уезжаю из дома, потому еще не скоро найду его. Хорошо было бы потом, лет эдак десять спустя, будучи успешным айдолом с тысячей поклонниц, как-то наткнуться на это письмо и улыбнуться, вспоминая, каким я был десять лет назад. И даже если ничего не получится… Я не должен сдаваться. Я должен быть сильным. Мы падаем для того, чтобы научиться вставать заново. И я научусь. Встану и пойду дальше, что бы меня ни ждало впереди. Ведь только так можно хоть чего-то добиться. Мне пора собирать вещи. Надеюсь, что в будущем я не изменюсь настолько, чтобы не понять своих мыслей сейчас… Что ж… До встречи через десять лет, Ли Донхэ! Не смей открывать письмо раньше!!!» И вновь затряслись руки, и вновь влага накрыла глаза. Корявые буковки, таящие столько наивности, детских мечт и все же какой-то ноты наступающего взросления. Донхэ помнил тот день. Помнил, как, осматривая все свои вещи, ему вдруг захотелось написать письмо себе будущему. Ему было интересно, насколько он изменится, какие чувства вызовет в нем это послание… Тогда он и представить не мог, что ему предстоит и чего удастся достигнуть. Он еще в пути, но главная мечта все же сбылась. Он поет со сцены для тысяч верных фанатов, у него появилась вторая семья: верные, проверенные временем друзья… и он. Хек… Даже если он не рядом, Донхэ все равно ощущает тепло его горячих рук, взгляд его глубоких глаз и столь родную, адресованную только ему улыбку. Это безумие, но парень выдрал листок из первой попавшейся тетради, выудил какую-то ручку и попытался хоть как-то узнаваемо написать еще одно подобное послание. Найдет ли он его потом, прочтет ли? Никто не в силах предугадать. Но сейчас ему снова хотелось совершить такое безумство. Хотелось вспомнить все хорошее, все прекрасное, все то, что он любит и чем дорожит… Чтобы не растерять, не обменять на блестящую монету фальши… А если он и совершит ошибку, то пусть это письмо напомнит ему о том, о чем он мечтал в самом начале пути, каким он встал на этот путь и каким тогда мечтал стать, не растеряв при этом самого себя… У него нет плана, нет точной темы письма. Он просто пишет, как и тогда, впопыхах, чтобы никто не заметил. А потом, не перечитывая, прячет в недрах школьных воспоминаний. Школа жизни не прекращается никогда. Но порой всем нужен учебник и совет из прошлого, как подсказка к следующему шагу. И опора, чтобы не сбиться с намеченного пути.