Не наивная

Мне всегда было интересно, а можно ли на самом деле любить и ненавидеть одновременно? К сожалению, понимаю, что да. И это ломает меня изнутри. Я считала любовь сказкой со счастливым концом, которую пишут для себя сами влюблённые. Только в моей истории, к сожалению, нет места хэппи энду. Я страдала. Терпела. Но любила. Хотела. Не могла отпустить. Не представляла, как могу отказаться от его страстных губ, от лукавой улыбки, от голоса, заставляющего трепетать всё тело. Деньги. Проклятое слово! Нелепое противостояние чувств и жалких бумажек. Как же ты до такого опустился, родной? Неужели твою душу можно купить? Закрываю глаза, и в голове всплывают горькие воспоминания. — Всё просто, ты будешь встречаться с Сашей, — я не могу поверить своим глазам: Валя уговаривает Антона начать отношения со мной. — Усач, ты придурок, что ли? С какого хрена я должен встречаться с Мамаевой? — он как будто выплёвывает мою фамилию. Сердце сжимается словно в тисках. — Не просто так, разумеется, — мой друг понижает голос и говорит то, от чего у меня подкашиваются ноги и сбивается дыхание. — Я буду тебе платить. — Нет, ну ты реально конченый! — Антон презрительно усмехается. — Зачем тебе весь этот цирк? — Саша — мой друг, и я хочу, чтобы ей было приятно, — спасибо, Валя, мне сейчас жуть как приятно. Пытаюсь сдержать всхлипы — нельзя, чтобы они меня услышали. — И с чего ты решил, что я соглашусь? — Борисов сложил руки на груди и внимательно посмотрел на своего собеседника. — Деньгами не обижу, — Валя прячет глаза. Неужели он сам до всего этого додумался? Тогда он реально конченый! — Допустим, я согласен, — я не ослышалась? — Каковы твои условия? — Кино, кафешки там, прогулки по парку. Только не смей её целовать, а про сек… — Э, притормози, псих, ты правда думаешь, что я бы трахнул её? Бред! — Антон усмехается. Чёрт возьми, а ведь больно! Я же тебя… люблю. — Так мы договорились? — уверенно спрашивает Валя. — Договорились. А дальше — как в агонии. Делать вид, что неимоверно счастлива. Что может быть хуже? Он то зовёт меня в кафе, то игнорирует мои звонки, то страстно целует, то даже пяти секунд рядом со мной просидеть не может. Как только кто-то появляется рядом, будь то Банан с его дебильными подколами, Алёна с её мерзкими комментариями в мой адрес, или же другие представители «элиты» нашего класса, и Антон тут же делает вид, что обращает на меня внимание только потому, что я обещала подтянуть его по английскому. Конечно, он же Борзый, он должен быть крутым парнем. А какому крутому парню нужна такая «сарделька», как я? Впервые от собственной фигуры тошнит. Задаю себе вопрос: а заметила бы я то, как жалко наши псевдоотношения выглядят со стороны, если бы тогда не подслушала тот разговор? Очевидно, что нет. Ведь раньше же я не понимала, какой он на самом деле. Хочется сказать, что душа у него гнилая, да не могу. Люблю ведь. — А ты вообще уверен, что с нашими отношениями всё нормально? — я складываю руки на груди и поворачиваюсь лицом к Антону. — Малыш, я не понимаю, с чего ты вдруг завелась? — так мило улыбается, что внутри всё переворачивается. Хороший же из тебя актёр, любимый. — Ты думаешь, что я такая дура и не вижу, что происходит? Или ты себе настоящие отношения как-то по-другому представляешь? — я не отступаюсь. Накипело. Однако сказать то, что я всё знаю, не хватает духа. — Так ты объясни мне, что я делаю не так, и я исправлюсь, — как жаль, что это не ради меня, а ради денег. Руки сжимаются в кулаки. Смотрю на Антона и в очередной раз убеждаюсь, что он красив до невозможности. Может, мне всё это снится? И на самом деле он меня любит так же сильно, как и я его. Взгляд опускается на его губы. Как же я хочу их коснуться! И только сейчас понимаю, что мы «встречаемся» уже целый месяц и ещё не разу не целовались. Если бы я только знала, какую боль будут приносить его поцелуи… — Вообще, когда у пары всё хорошо, они делают друг другу всякие приятные вещи, говорят нежности, обнимаются или… целуются, — всё-таки вырвалось. Получилось так, как будто я свожу всё именно к этому. Чёрт, я похожа на капризную избалованную девчонку. Самой противно. — Так ты что, хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — Борисов ухмыляется и проводит рукой по волосам. Я шумно втягиваю воздух. — Прямо сейчас? — Ну, если тебе так не терпится, — Антон делает шаг вперёд, и его рука ложится мне на талию. По коже бегут мурашки, и, кажется, я сейчас упаду в обморок. — Антон… — Слушай, Сань, давай так: если ты сама не готова, ко мне никаких претензий, — он закатывает глаза и собирается уйти. — Нет, я хочу! — я останавливаю его, и спустя секунду парень снова стоит в паре миллиметров от меня, и я вдыхаю гловокружительный аромат его парфюма. Его хитрая улыбка проникает мне прямо в душу, и тут я наконец чувствую его губы. Но всё не так просто: осознание того, что сейчас он целует меня, а завтра Валя отвалит ему за это приличную сумму, занимает все мои мысли, и я напрягаюсь. — Расслабь рот. Наверняка думает, что я просто не умею целоваться. Пусть так. Зато я настоящая. Пытаюсь выполнить его указание, но не получается. Мягкие губы властно прижимаются к моим, и внизу живота зарождается что-то такое вязкое, тёплое. Разум потихоньку туманится. — Я говорю, расслабь рот, — повторяет Антон, и тогда я сдаюсь. Больно, как будто в сердце вонзают нож, но вместе с этим так приятно, как не было ещё никогда. Борисов рукой зарывается в мои волосы и прижимает ближе к себе. С каждой секундой поцелуй становится всё более страстным, и тогда я начинаю понимать, что что-то начинает быстро меняться. Тогда я поверила, что всё можно исправить. Я захотела исправить его. Ведь я не видела в нём ужасного человека. Он таким и не был. Просто связался с теми, кому от жизни только и надо, что получать удовольствие, высасывая деньги из тех, кому они достаются с большим трудом. Мне казалось, что со мной он становится другим — свободным, не зависимым от чужого мнения. Ведь у нас как — если тот, кого раньше считали офигенным, связывается с лузером, то он автоматически становится лузером. Антон не мог такого допустить, я его понимаю. И я старалась сделать так, чтобы он раз и навсегда уяснил, что так жить нельзя. Только вот у меня не получалось. Он всё равно продолжал наживаться на моих чувствах. Снова эти дурацкие воспоминания. В тот момент я как будто сорвалась в пропасть. — Борзый, я, конечно, всё понимаю, у тебя там шпили-вили и всё такое, только я не совсем въезжаю, я тебе зачем понадобился? — Банан скучающе разваливается на стуле, макая в кетчуп картошку фри и тут же отправляя её в рот. — Сорри, брат, просто надо с Алёной всё окончательно разрулить. Ещё чуть-чуть, и будет ей Кипр, а мне — заслуженная благодарность, — довольный Борисов не отрывается от айфона, строча смски Лазуковой. — Думаешь развести её на перепихон? — оба парня ржут, и Антон уверенно отвечает: — После того, как я исполню её мечту, она сама меня об этом умолять будет. О, я же говорил. Визжит как сучка, уже чемоданы побежала собирать. — А откуда у тебя такие бабки? — интересуется Банан, не переставая жевать. — Да свои источники, — отмахивается Антон. — Ну, ты смотри не облажайся, а то так и будешь дрочить на неё до конца жизни, — Банан снова ржёт, находя свою шутку очень забавной. — Ой, брат, когда я её натяну, ты на меня сам дрочить будешь, — заявляет Борисов, и Банан показывает ему фак. И, конечно, ни один из них не замечает меня. Закрыв лицо меню, я сижу тихо и глотаю слёзы, стекающие по моему лицу. Господи, почему всё это происходит со мной? С того момента я с ним больше не разговаривала. Отключила телефон и перестала ходить в школу. Отец улетел по работе в Германию, и ему было не до меня. Как всегда. Я поняла, что у меня совсем никого нет. Валя предал, Антон предал, отец променял на бизнес — не жизнь, а рай! Никому я не нужна. Меня больше не искали. Первое время дверные звонки раздавались каждый день, но я на них не реагировала. Не хотелось никого видеть. Сидеть дома на диване и смотреть в стену было моим единственным занятием. Может, я уже впала в кому? Мало ела и очень сильно похудела. По крайней мере, смотреть на себя в зеркало стало приятнее. Только глаза потускнели, стали мутно-серые. Прошло целых два месяца, а я так и не научилась жить без него. Без воспоминаний о нём. А ему ведь уже давно плевать. Да и вряд ли он вообще переживал. Наверняка Кипр и секс с Алёной стали хорошим лекарством от расставания с жирной девочкой Сашей Мамаевой. О чём тут можно говорить? Настоящая любовь — это всегда страдания. Только обычно такие страдания делают людей сильнее, а меня наоборот — слабее. Каждый день словно выкачивает из меня оставшиеся силы, и жить уже совсем не хочется. Когда ты остался один на белом свете, очень часто хочется сдохнуть. Вот так просто. Потому что жизнь — штука сложная, а смерть — это не тяжело. Это быстро. Звонок в дверь. Я вздрогнула, потому что уже успела забыть этот звук. Кого там принесло? А если это отец? Открывать не хочется, но вдруг внутри всё сжимается от внезапно появившегося предчувствия. Ноги сами понесли меня в коридор, и даже не посмотрев в глазок, я щёлкнула замком. Увидев на пороге его, я так и застыла. Он нисколечко не изменился — всё те же манящие губы, слегка взлохмаченные волосы, одеколон, и глаза… в которых я когда-то тонула. — Привет, — говорит тихо, будто боится меня спугнуть. Я молчу. А что я могу ему ответить? — Впустишь? — Проходи, — меня пугает собственный голос — хриплый от долгого молчания. На глаза наворачиваются слёзы, а мне ведь казалось, что их больше не осталось. — Саш, я понимаю, что говорить что-то уже бесполезно, я перед тобой виноват, — Антон объясняется с трудом, тщательно подбирая слова. — Но ведь можно всё исправить. Мне плохо без тебя. — Без меня? Или без денег? — едко осведомляюсь я, глядя ему прямо в глаза. Отводит взгляд, щёки слегка краснеют. Неужели стыдно? — Причём здесь деньги? — А ты хочешь сказать, что не причём? — я усмехаюсь и смотрю в потолок. Даже сейчас пытается соврать мне. — Зачем ты вообще пришёл? — Поговорить, — Антон делает шаг в мою сторону, и я машинально отступаю. — Поговорить? Хорошо, давай поговорим. Ну что, Антош, и как тебе Кипр? Попадаю в яблочко. Борисов пялится на меня, шокированный моей прямолинейностью. Больше мне терять нечего. Пришёл моё мнение послушать? Он послушает. И много чего услышит. — Ты всё знаешь? — еле слышно. — Всегда знала. И про то, что ты встречался со мной за деньги, и про то, как за моей спиной обхаживал Лазукову. Разумеется, ведь она кому попало не даёт, а тут такая возможность обогатиться. Почему бы ей не воспользоваться? — слова обжигали губы. Борисов слушал молча, не пытаясь меня прервать. Трудно было угадать, о чём он думал в этот момент, но на его лице я увидела понимание того, что он наделал. — Всё изменилось. — Я больше не верю тебе. — Не веришь или не хочешь верить? — И то, и другое. — Саш… — Я думаю, что тебе пора, — быстро подхожу к двери, но Антон хватает меня за руку. — Пусти! — пытаюсь высвободить локоть, но парень держит крепко. Намереваюсь оттолкнуть его свободной рукой, но ничего не выходит — он перехватывает и её. Умудряюсь развернуться к нему спиной и пытаюсь хотя бы лягнуть, но всё тщетно. Чувствую его горячее дыхание рядом со своим ухом и тёплые губы на шее. — Думаешь, я так просто от тебя уйду? Наивная, — я готова прямо сейчас сойти с ума, но не могу проиграть ему. — Уже давно не наивная. Всё ещё ёрзаю в его крепких объятиях и стараюсь увернуться. На удивление, получается, и я мгновенно даю парню отменную пощёчину, в которой выплёскиваю всю ту боль, что он мне причинил. На глазах слёзы. Я на грани истерики. Антон держится за щёку и не отводит от меня глаз. Тяжело дышит. Мы стоим так несколько секунд, и тогда я тихо шепчу: — Ненавижу. И тут он одним шагом преодолевает расстояние между нами, притягивает за шею и впивается в мои губы страстным поцелуем. Я охотно отвечаю, крепко сжимая его плечи, и прижимаюсь ближе к его горячему телу. Второй рукой парень обнимает меня за талию, и, не разрывая поцелуя, подталкивает вглубь квартиры. Я поддаюсь, позволяя ему делать всё, что он захочет. Его язык исследует мой рот, и лёгкие уже горят от недостатка кислорода. Я срываю с него футболку, его руки проникают мне под майку, заставляя кожу покрыться мурашками. Сейчас я хочу его. И мне неважно, что будет с нами завтра. — Что ты со мной делаешь? — его жаркий шёпот прерывает звуки звонких поцелуев. — Я тебя люблю. И я снова чувствую себя живой.