P.S. Я тебя помню

Regina Spector – Hero

У нее следы тюрьмы на коже и страх в глазах. И слишком ненастоящие движения. Будто бы запрограммированные, созданные кем-то для нелепого фарса. Волосы стали слишком короткими и больше не вьются, а цвет от золотистого блонда сменился на пепельно-светлый. Под глазами фиолетово-черные синяки, а губы искусаны явно в попытках стерпеть боль. Руки усыпаны порезами, а на животе – грубо зашитая рана. Бити сказал, что не мешало бы проверить, на месте ли все органы у женщины. Мало ли. Хеймитч в ужасе смотрел на открывшуюся картину, и слова Койн резали его на рваные лоскуты. - Лучше такие обломки роскоши оставлять в родном Капитолии. Здесь, в здоровом обществе, поломанные имплантаты не нужны. И ментор хочет задушить Президента, заставить взять ее лживые выражения обратно. Но долгие годы научили мужчину выдержке. Поэтому он просто выдыхает и крепче сжимает кулаки, не отрывая взгляда от женщины на кушетке. Она улыбается, а в глазах мерцают отголоски медикаментов. Чем ее отравляли в столице, пока не ясно, но сомневаться в доброжелательности намерений не приходится. Эффи болтает с медсестрой и любопытно оглядывается по сторонам. Ее не волнует ни Китнисс, ни Финник и, что больнее всего, ни Хеймитч. Бряк словно в своем мире; а голос больше не такой звонкий. От него мурашки по коже, будто бы провели лезвием по стеклу. С нажимом так, особым усердием. В ней не осталось ничего от прежней Дивы. Она напоминает разбитый бокал, но осколки почему-то вонзаются в сердце ментора. И раны кровоточат так, что удивительно, как он еще не захлебнулся кровью. Наверно, это было бы слишком просто. Ему уготован иной уход. - Привет, - и ее странная улыбка вызывает только смутное чувство тревоги, - я видела тебя там, в стороне. Ты стоял с женщиной. Чувство вкуса у нее явно устарело. Эбернети даже усмехается в ответ на ее шутку, но слова эти будто бы из другого времени, из иной Вселенной. Совершенно неподходящие к окружающему пейзажу и хмурым лицам граждан Тринадцатого. Они более уместны в Капитолии, во время Игр, когда рядом стоит алкогольный коктейль, а по телеэкрану – повтор Парада Трибутов. - Как ты, милая? Не в силах стоять в стороне, Хеймитч не спеша подошел. И только слегка подрагивающие руки рушили его непоколебимый образ. Эффи еще шире улыбается, и кровь начинает сочиться из множества трещинок губ. Но ее взгляд все такой же яркий, такой же.. ненастоящий и пропитанный злом. Насквозь пронизан ядом Сноу. То, что мы любим, убивает нас. - Я знаю тебя. – Неожиданно произносит бывшая сопровождающая. У ментора появилась надежда. Светлое чувство, что еще не все потеряно, что его Дива еще здесь, что она сумела сохранить себя. Что у нее есть шанс на будущее. Эбернети присаживается на край кровати и берет блондинку за руку, стараясь не сильно сжимать ее худую ладонь. - Ты - тот медбрат, который относил меня в камеру после сеанса шокотерапии у такой темненькой медсестры с холодным взглядом и стильной прической. – Бряк кивает в подтверждении своих слов. – Помнишь? Хеймитч молчит. Он сражен. И его хватка крепнет, хотя женщина совсем этого не замечает. - Я запомнила тебя по светлым волосам и голубым глазам. Я понимаю, что это – очередной эксперимент. Разбудите меня, когда надо будет вновь принимать таблетки. Эффи, произнеся такую короткую речь, откидывается назад и закрывает глаза. Вот так просто. Ничего не спрашивая. Она констатировала факт, а потом легко провалилась в глубокий сон. Ментор заметил в ее волосах несколько седых прядей. Он в панике оглядывается на Койн, которая лишь качает головой. Ей никто не поможет. Дива живет в собственном мире, который возник в подвалах Тренировочного Центра. И оттуда нет выхода. Хеймитч лишь сжимает ее руку и закрывает глаза. Сноу знал. Он попал прямо в цель. Коварный лидер. Подлая змея. Подобрался к победителю через единственную слабость. Слабость с яркими нарядами и явно не-капитолийскими мыслями. Через ту ахиллесову пяту, которая должна мирно жить в столице, наслаждаясь каждым днем, а не медленно потухать на койке постанцев. Когда Эффи умерла во сне от ломки спустя четыре дня, никто и не заметил. Только на этой кушетке окончательно погиб и Эбернети. Вслед за той, которая была его миром.