Пламя, угли и пепел

Действительно ли Дейнерис любила Деймона, как утверждали позже восставшие под знаменем Черного Дракона? В последующие годы Дейнерис была никем иным, кроме как верной женой принца Марона, и если она и оплакивала Деймона Блекфайра, свидетельств об этом не осталось. В камине все еще горело огромное полено – явный знак присутствия королевы. Дейнерис оглянулась и увидела ее, вместе с одной из ее любимых фрейлин, дамой из Штормовых Земель, которую отец Дейнерис приставил к невестке, скорее всего, чтобы следить за ней для него. Женщины сидели в тени от занавеса, но в тени они не оставались: они внимательно прислушивались к разговорам двух мужчин, кивая или качая головами. На самом деле, могла признать Дейнерис, леди Эланель что-то говорила, а король и его десница внимательно слушали ее. Чувствуя неловкость от вторжения в разговор о делах государства, девочка попыталась отступить, но Дейрон заметил ее и приветливо улыбнулся. – Проходи, Дейнерис, – сказал он. – Садись. Она сделала реверанс перед ним и королевой и села в кресло, на которое ей указали. Внезапно смелость начала ее покидать, и она вздернула подбородок, прежде чем это случилось, и провозгласила: – Я надеялась переговорить с вами, ваше величество. Вызов на ее лице заставил его приподнять бровь, но он оглянулся на собеседников и сказал: – Продолжим с этого позже. Дейнерис определенно нужно обсудить со мной что-то срочное. Ах, как же она любила его, своего брата, который мог быть ее отцом! Дейнерис только отпраздновала четырнадцатый день рождения, и больше всего ей хотелось, чтобы с ней обращались как с взрослой женщиной, которой она была, а не как с ребенком, которым они ее до сих пор считали. На секунду она испугалась, что королева решит остаться. Она ни за что не смогла бы заговорить в присутствии Марии Дорнийской. О, она не сомневалась, что Дейрон потом расскажет ей все. Но это было не одно и то же. К ее облегчению Мария встала и ушла, с леди Эланель за ней, оставляя за собой запах, который всегда напоминал Дейнерис ее, пьянящий и соблазнительный. – Итак? – спросил Дейрон, наливая ей кубок вина. С удовольствием, Дейнерис отметила, что Дейрон не стал его разбавлять. Только дети пьют разбавленное вино. – Чем я обязан этому удовольствию? Она тяжело сглотнула. – Я знаю, что ты хочешь присоединить Дорн к своим владениям, – сказала она, потянувшись за кубком и принявшись вертеть его в руках. Дейрон не стал напоминать, что ей тяжело было бы об этом не знать. Он не держал свои планы в тайне, и лично рассказал ей о них в деталях. Он видел, что она была рассеяна, поэтому решил позволить ей вести дело так, как ей казалось спокойнее. – Я не хочу выходить за него, – вдруг выдохнула она. Дейрон ничего не сказал, и к ее удивлению, это было хуже, чем если бы он сказал ей, что она была глупым, эгоистичным ребенком. – Я хочу выйти замуж за Деймона, – продолжила она. – Я его люблю, – добавила Дейнерис. – А он любит меня. Вот. Она сказала это. Дейнерис уставилась в кубок, чувствуя, как по ее спине льется пот от огня в камине. Она ждала, что Дейрон скажет, что Деймон уже женат, что у него трое детей от Роанны Тирошийской, что Дейнерис просто глупая девочка, которая вовсе не любит Деймона, а он не любит ее, что он просто желает ее, как желают многие мужчины. Она ждала этого с нетерпением, чтобы суметь защититься, храбро оборонять свою любовь, заставить его передумать. Дейрон ее любил, она это знала. Он ведь не станет запрещать ей счастье, которое он познал с Марией? Ему просто нужно выслушать ее слова... Но он не начинал разговора. – Я имею в виду, я знаю, Деймон женат и все такое, – наконец снова заговорила Дейнерис. К ее раздражению, она почувствовала, как краска залила ее до кончиков ушей и шеи. – Но Таргариены брали по несколько жен раньше. Она будет жить в довольстве и останется его женой только по названию, на самом деле она вообще не будет его женой. Ее голос затих, когда она поняла, как неубедительно он звучит. Позже она поняла, что по-другому и быть не могло – конечно она не могла убедить его, если сама не могла до конца в это поверить. Теперь же она бросилась в другую сторону. – Я понимаю, как важно получить мир с Дорном. Но ведь должен быть другой способ? Ты же не хочешь, чтобы я была несчастна до конца своих дней? А так и будет, если ты заставишь меня выйти замуж не по моему выбору. Дейрон все еще молчал, и в его молчании она слышала ответы. Не было иного способа добиться мира, кроме как женить Дейрона на дорнийской принцессе, которую он никогда не видел, и он исполнил свой долг. В первый раз Дейнерис задумалась, боялись ли они с Марией этого брака так же, как боялась теперь она. Она не могла найти здесь милости. Он ожидал от нее понимания взрослой женщины, и он не станет следовать ее капризам, как послушался бы ребенка. Для него долг был превыше всего, и она была уже достаточно взрослой, чтобы блюсти свой. – Это Деймон отправил тебя ко мне? – наконец спросил Дейрон. В его голосе не было гнева. Таким же тоном он мог обсуждать ржавые колья на дне сухого рва вокруг Красного Замка. Он все еще не сделал и глотка, и Дейнерис поняла, что он не пил и во время разговора, который она прервала. Ярость охватила ее. Как он смел утверждать, что Деймон мог послать ее сюда, под удар? Они обсуждали это, и Дейнерис вызвалась сама. Деймон был готов биться за нее. Был. Он сразился бы с врагом, занявшим Железный Трон, и женился бы на ней, и они любили бы друг друга до конца их дней. И даже если бы это стоило Железному Трону шанса присоединить Дорн к остальным шести королевствам, Дейнерис никогда бы не чувствовала себя виноватой. – Дейрон, которого знать и простонародье зовут Добрым! – насмешливо сказала она. – Я никогда не забуду, что ты мне сделал. И я не выйду за этого дорнийца, попомни мои слова! Она повернулась и в гневе выскочила прочь, так хлопнув за собой дверью, что услышала, как в комнате упал подсвечник. Королевский гвардеец у двери не сказал ни слова, но разочарование в его глазах ранило больнее дорнийских стрел. Она знала этого человека всю жизнь, и никогда раньше он на нее так не смотрел. Нет, она не растает. Она не станет жертвовать любовью ради долга. Им придется волочь ее к статуям Отца и Матери силой... Мысль, что у нее оставался еще этот вариант, успокаивала ее по ночам, когда она не могла уснуть, зная, что несмотря ни на что, она не сможет пойти против воли Дейрона. Даже если Марон Мартелл окажется самым ужасным человеком на свете. Даже если ее сердце будет разбиваться на кусочки каждый день. Потому что без Деймона даже знаменитое солнце Дорна не сможет ее согреть.