За удачу!

      Ансбах очень силён, сейчас он вообще напоминает легендарного берсерка: безудержная ярость и безумие придают ему практически нечеловеческую силу, и кажется, что это огромный зверь рвётся к своей цели, не замечая препятствий на своем пути. Но у Кирхайса тоже есть цель – защитить Райнхарда. Он дал обещание Аннерозе, и выполнит его любой ценой, даже если за это придётся отдать свою жизнь. Но и без этого обязательства – разве мог бы он поступить иначе? Нет, он не сможет бросить друга ни сейчас, ни потом.       Всё же руку с кольцом-разрядником как-то удаётся отклонить вверх. Первый выстрел проходит над плечом, остаётся надеяться, что он никого не задел. Хотя Райнхард должен быть на безопасном расстоянии, и мощности луча в любом случае не хватит. Главное, чтобы не бросился помогать, ведь Оберштайн его явно не удержит. В кольце может быть достаточно заряда и для второго выстрела, поэтому нужно заставить Ансбаха опустить руку, хотя бы до уровня своего плеча – даже если выстрелит, не страшно. Третьего выстрела же просто не может быть. Вот только осуществить задуманное труднее, чем кажется, такое впечатление, что пытаешься согнуть одну из поддерживающих потолок колонн. Так может быть, только если этот идиот накачался сайоксином.       Второй выстрел происходит быстрее, чем он надеялся. Кожу на шее будто бы режет чем-то очень острым и горячим, а затем тонкий теплый ручеек начинает стекать за воротник, но сильного кровотечения не ощущается, а значит, это не так уж важно. Главное – задержать Ансбаха и не дать ему прорваться к Лоэнграмму. А зверь, почуяв кровь, окончательно срывается с цепи, и Зигфрид понимает, что ещё немного, и его не получится удержать, но тут внезапно натиск ослабевает. Кирхайс с облегчением замечает, как сзади на Ансбаха наваливаются Ройенталь с Миттельмайером. Через минуту им удаётся свалить его на пол, но остатки разума в этом теле ещё остаются, и их вполне хватает на то, чтобы проглотить спрятанный в воротнике яд. Плохо, конечно же, теперь убийцу не допросишь, но они и так перевернут эту станцию вверх тормашками и разберут по винтику. Если остались ещё заговорщики – они их найдут. Нужно только убедиться, что с Лоэнграммом всё в порядке, и отправить его на «Брунгильду», даже если для этого придётся применить силу. Друг намного безрассуднее, чем это допустимо в его теперешнем положении – вместо того чтобы оставаться на относительно безопасном расстоянии, он, оказывается, подошел совсем близко. Стоит Зигфриду обернуться, как он тут же оказывается прижатым к Райнхарду, которому в данный момент откровенно плевать на субординацию и прочие условности.       – Ты цел? – голос заметно дрожит, а руки быстро обшаривают спину и плечи в поисках ран.       – Да, со мной всё в порядке, – Кирхайс чуть отстраняется и в свою очередь осматривает Райнхарда, но тот, видимо, замечает кровь на шее и в серых глазах снова возникает тревога.       – Ты же ранен!       – Это царапина, ничего серьёзного. У тебя тоже на щеке кровь.       Зигфрид показывает на ссадину на левой скуле, но друг только нетерпеливо отмахивается и, не спрашивая разрешения, расстёгивает верхний крючок на его кителе, после чего отгибает воротник, достаёт свой платок и промокает снова начавшую подтекать кровь.       – Тебе нужно к врачу. – Райнхард всё ещё прижимает платок к его шее.       – Нет, там ничего страшного, я сам потом заклею. – Зигфрид аккуратно отстраняет пальцы Лоэнграмма и, подложив сверху ещё и свой платок, застёгивает китель. – Этого пока вполне достаточно, а вам лучше покинуть крепость и перебраться на ваш флагман.       Взгляд серых глаз всё ещё настороженный, но в них появляется понимание и решимость. Райнхард кивает и слегка касается его руки.       – Хорошо, но ты пойдёшь со мной.       Сказанное больше походит на приказ, чем на просьбу, но Зигфрид всё же возражает:       – Мне надо проверить крепость, тут ещё могут быть сюрпризы. Райнхард зло сверкает глазами, но сдерживается и произносит, хоть и резко, но без видимого раздражения:       – Нет, ты идёшь со мной, здесь достаточно тех, кто сможет заняться их поиском. – Лоэнграмм оборачивается к замершим вокруг них адмиралам. Сначала его взгляд останавливается на Оберштайне, и тот делает шаг вперёд, но Райнхард чуть заметно кривится и обращается к стоящему напротив Ройенталю:       – Ройенталь, оставляю Гайерсбург на вас с Миттельмайером, надеюсь, что к завтрашнему утру вы уже сможете мне что-нибудь доложить. Остальных я попрошу вернуться на свои корабли, мне не нужны потери среди адмиралов, – ещё один резкий разворот и шаг к двери. – Кирхайс, идём.       Через полчаса «Брунгильда» и «Барбаросса» покидают посадочный трюм и отходят от крепости под прикрытие кораблей флота Кирхайса.       Как только они оказались на борту белого флагмана, Райнхард всё же настоял на посещении медотсека. В результате он и сам был вынужден разрешить обработать ссадины на своём лице. Как Зигфрид и предполагал, рана на шее оказалась пустяковой – скорее глубокая царапина, которую не понадобилось даже зашивать. При этом врач сказал, что ему очень повезло, ведь пройди луч чуть под другим углом, и могла быть задета сонная артерия…       Райнхард, стоящий рядом, от слов медика резко побледнел, и Зигфрид заметил, как сжались его кулаки. Друг вообще, похоже, очень эмоционально воспринял эту попытку покушения, хотя и старался всячески скрыть своё волнение.       Правильность вывода подтверждает и следующий за этим приказ Лоэнграмма – идти с ним. Кирхайс без всяких возражений подчиняется, лишь слегка удивляясь, когда в приёмной Райнхард сворачивает не в кабинет, а в гостиную, на ходу отдавая приказание ординарцу принести бутылку вина.       Зигфрид никогда не считал алкоголь лучшим способом снятия стресса, но говорить сейчас об этом – не место и не время, как и поднимать вопрос о том, кто виноват в случившемся. Ройенталь с Миттельмайером достаточно компетентны и сами разберутся в том, как один из мятежников смог пронести оружие в зал, где проходила церемония. Лучше бы, конечно, самостоятельно заняться расследованием, но Райнхарду действительно сейчас стоит побыть в компании.       Пока они ждут ординарца, Райнхард снимает плащ и устраивается на диване, жестом приглашая Кирхайса занять место напротив.       Гостиная на «Брунгильде» – почти точная копия той, что на Гайерсбурге, разница только в отделке мебели и цвете ковра. Это вызывает не слишком приятные воспоминания об их последнем разговоре, но Кирхайс гонит назойливые мысли. Он и теперь не считает, что ошибся, начав тот разговор, но сейчас он бы сказал совершенно другие слова, да и ответ на вопрос Райнхарда тоже был бы другим. Они ещё вернутся к тому разговору, но вначале нужно будет проверить одну догадку.       Наконец-то приносят вино, и Зигфрид разливает в бокалы золотистую, пахнущую летом и виноградом жидкость.       – Кирхайс, за что ты хочешь выпить? – Райнхард смотрит на него сквозь стекло и вино и чуть заметно улыбается. Зигфрид на мгновение задумывается и, тоже слегка улыбнувшись, произносит:       – Наверное, за удачу, она сегодня была к нам благосклонна.       – Да, ты прав, только без тебя она точно бы от меня отвернулась. – Райнхард салютует ему, пьёт до дна и тут же ставит пустой бокал на стол. – Давай выпьем ещё за Аннерозе, – в серых глазах вдруг появляется печаль и боль. – Не знаю, как бы я говорил с ней, если бы с тобой что-нибудь произошло.       Зигфрид снова наполняет бокалы.       – За госпожу Аннерозе! – он тоже не представляет, как бы вообще смог посмотреть в глаза любимой, не выполнив обещание.       Первая бутылка заканчивается очень быстро, и Райнхард посылает за новой, а потом ещё. Вначале Кирхайсу кажется, что у них просто не получается опьянеть. Разговор спокойно идёт о серьёзных вещах – они обсуждают будущую кампанию против мятежников и решают, что делать с оставшимися на Одине аристократами. Но, когда в третьей бутылке остается совсем немного вина, а Райнхард решает сам сходить и выбрать что-нибудь особенное, вдруг оказывается, что ноги его не держат, и он тяжело сползает обратно на диван. Зигфрид тоже пытается подняться, но это оказывается так же непросто, и он, зацепившись за стол, еле-еле удерживает равновесие.       Райнхард, глядя на него, начинает смеяться, а потом говорит, слегка запинаясь:       – Кирхайс, мы с тобой, кажется, напились.       – Да. – Зигфрид всё же обходит стол и протягивает другу руку. – Давай, помогу встать.       Райнхард вздыхает, но от помощи не отказывается. Обойти один маленький диванчик и открыть дверь оказывается достаточно трудным заданием. Друг практически висит на нем, а собственные ноги тоже держат не слишком крепко. Но до спальни Райнхарда они добираются без особых приключений. Им крупно везёт – в приёмной пусто, а охрана стоит в коридоре, и никто из младших офицеров не видит главнокомандующего в неподобающем виде.       В спальне Зигфрид сгружает Райнхарда на кровать и помогает тому раздеться. Правда, на то, чтобы аккуратно убрать форму в шкаф, их уже не хватает. Вещи так и остаются брошенными на стул.       Покончив с устройством друга, Кирхайс выходит в коридор и вдруг вспоминает, что понятия не имеет, свободны те апартаменты, которые он обычно занимает на «Брунгильде», или там сейчас расположился кто-нибудь из свиты Райнхарда. Но идти обратно в приёмную и дожидаться возвращения ординарца ему не хочется, и он решает всё же пойти и проверить. К счастью, комнаты не заняты. Единственный минус – то, что в коридоре он сталкивается с Оберштайном, который как-то уж слишком подозрительно на него смотрит. Но через несколько минут Зигфрид напрочь забывает о господине советнике и, с некоторым трудом справившись с пуговицами на рубашке, наконец-то забирается в кровать. Сон приходит практически мгновенно, и Кирхайс не слышит, как через какое-то время к нему заглядывает вызванный с «Барбароссы» ординарец, который тихонько убирает в шкаф его вещи и кладёт на привычные места всё необходимое для того, чтобы утром он смог привести себя в порядок.       Следующее утро Зигфрид запомнил надолго – такого отвратительного пробуждения у него не было, даже когда он, жестоко избитый, очнулся в изерлонском госпитале. Жутко болела голова, глаза резал даже приглушенный свет... к тому же, его ощутимо мутило. Вставать не хотелось совершенно, зато было стойкое желание зарыться с головой под одеяло и не вылезать оттуда минимум до конца дня. Но, стоило только взглянуть на часы, как все мысли о недостойной капитуляции перед собственным телом испарились – ведь он уже больше часа как должен был быть на ногах.       Отбросив одеяло, Кирхайс попытался подняться, но вынужден был умерить пыл, поскольку и голова, и желудок отреагировали очень плохо. Примерно через минуту ему всё-таки удалось сесть, и он тут же полез в тумбочку за анальгетиком. Растворив пару таблеток в стакане с водой, он залпом выпил шипучую жидкость, от которой буквально сразу же стало чуть легче. Холодный душ тоже помог, так что через полчаса Зигфрид, хоть и не совсем ещё пришедший в себя, всё же был готов приступить к своим обязанностям. И первым делом нужно было, конечно же, зайти к Райнхарду и узнать о его самочувствии.       Они ещё ни разу так сильно не напивались, и друг наверняка сейчас чувствует себя не намного лучше, если не хуже. У них, конечно же, был повод. После того, как оба чудом избежали смерти, выпить стоило. Но чем дальше, тем сильнее Кирхайсу казалось, что это его вина в том, что они вчера так перебрали. Надо было остановиться вовремя.       Он уже собирался выходить, как в дверь тихонько постучали. После разрешения на пороге возник ординарец, доложивший, что его вызывает дежурный офицер связи.       Зигфрид поблагодарил и подошёл к стоящему на столе комму. Как оказалось, несколько минут назад пришел вызов по дальней связи с Одина, от госпожи Аннерозе, а Райнхард ещё не вставал.       В другое время Кирхайс был бы очень рад возможности увидеть её хотя бы на экране, но в данной ситуации он не мог придумать, что говорить, когда она спросит о таком странном поведении брата. Но не ответить на звонок он тоже не мог – ведь тогда Аннерозе наверняка испугается, а этого он допускать точно не собирался. Поскольку идти в центр связи было далеко, а Аннерозе и так уже достаточно ждала, он попросил перевести вызов на его комм, и буквально через секунду на экране возникло взволнованное лицо сестры Райнхарда.       – Доброе утро, госпожа Аннерозе, – он постарался улыбнуться, но, видимо, это у него плохо получилось.       – Здравствуй, Зиг. У вас всё в порядке? Аннерозе явно пыталась рассмотреть его получше, и он чуть повернул голову, так, чтобы пластырь на шее был не слишком заметен.       – Да, не беспокойтесь, у нас всё хорошо.       – Зиг, ты, как и мой брат, не умеешь лгать, я же вижу, что ты чем-то расстроен, и… – в этот момент она, видимо, всё же замечает заклеенную царапину, – ты ранен?       Кирхайс от её слов краснеет и невольно касается пластыря.       – Нет, это только царапина, простите, – объяснение получается очень неуклюжим, но мысли в его голове перепутались, и ничего лучше он сказать пока не в состоянии.       – Зиг, почему ты извиняешься, что у вас произошло, что с Райнхардом?       Аннерозе выглядит уже не на шутку напуганной, отчего его сердце сжимается и к горлу снова подступает комок.       – Госпожа Аннерозе, прошу вас, успокойтесь. С вашим братом всё нормально, просто он ещё спит.       – Но почему? – она явно ничего не может понять.       – Так получилось, что вчера мы с ним выпили несколько больше, чем обычно, – Зигфрид опускает взгляд. – Это полностью моя вина, поэтому ещё раз прошу меня простить.       – Зиг, – голос Аннерозе звучит очень удивлённо, но всё же в нём уже не слышится того страха, что звучал ещё минуту назад, – ты хочешь сказать, Райнхард был настолько пьян, что до сих пор не может встать?       Кирхайс чувствует, как пылает его лицо, и ещё ниже опускает голову.       – Да.       Это всё, что ему удаётся выдавить из себя. Но Аннерозе и не думает возмущаться, вместо этого она только вздыхает.       – Зигфрид, я слишком хорошо знаю, какой вред может нанести алкоголь, но вы с Райнхардом тоже знаете об этом, так что, я верю, одного раза вам будет достаточно.       – Госпожа Аннерозе, я постараюсь… мы постараемся, – он наконец отрывает взгляд от края стола.       – Хорошо. Передай пожалуйста брату, чтобы он связался со мной, когда сможет. И будьте осторожны, я очень хочу видеть вас обоих живыми и здоровыми. До свидания, надеюсь, что вы скоро вернётесь.       – Вы тоже берегите себя.       Комм отключается, но Кирхайс не спешит вставать. Вместо этого он закрывает глаза, и воображение тут же переносит его на Один, в сад госпожи Аннерозе.       Перед тем, как улететь, он ездил к ней попрощаться. Райнхард был занят, хотя Зигфрид подозревал, что тот специально устроил так, чтобы он поехал один, – и был другу за это очень благодарен.       Вначале они с Аннерозе пили кофе с пирожными, потом долго гуляли в саду и разговаривали, а потом... потом он таки решился и поцеловал её, а она ответила ему. Он очень боялся её разочаровать, ведь у него совсем не было опыта, но это оказалось настолько восхитительно, что все его страхи исчезли, стоило только коснуться её губ. Описать словами, что он тогда испытал, невозможно – это было похоже на сон, и в тоже время это была реальность. Он обнимал любимую женщину так нежно, как только мог. Она была такой тонкой, хрупкой, и словно бы светилась изнутри...       В тот раз он не стал ей ничего говорить, они оба поняли всё без слов. Но Кирхайс дал себе слово, что сразу же попросит её руки, как только вернётся. Больше он ждать уже не сможет, и так ждал слишком долго.       Из воспоминаний его выдёргивает стук в дверь. Это снова ординарец. Пока они с Аннерозе говорили, Райнхард наконец-то проснулся, и хочет его немедленно видеть.       Как Зигфрид и предполагал, другу было еще хуже, чем ему. Душ помог слабо, и выпить обезболивающее Райнхард пока не догадался, но ещё не всё было потеряно.