"Девочка с Васильевского острова"

Куда взгляд ни кинь, везде тоска: сухие ёлочки клоками то тут, то там стоят, убогонькие домишки, да грязь по колено. Тут пруд периодически разливается, и оттого земля постоянно влажная и липкая, так что без сапог и пройдешь. В воздухе пахнет гарью, гнилым деревом и водой, а ещё немножечко весной, но не сильно — апрель выдался недостаточно теплым, и почки просто не успели ещё распухнуть. Тоскливо здесь было. И тихо на удивление: в начале войны немцы кружили здесь постоянно. А вот в этом году почему-то перестали: видать, все ушли на переправу и теперь держат её из последних сил. В деревне оставалось какое-то вооружение и даже пара зениток, но в случае нападения его бы никак не хватило на защиту. Разведчица Ванюшина сжала кулаки. Ей было всего одиннадцать лет, но она показала себя как прекрасного бойца и высокого профессионала. Никого из детей на фронт не пускали, а вот её — пустили, так как она сорвала операцию немцам и спасла свою деревню. Уважая старания девочки, её прислали в деревню Пересвет, чтобы помочь местному военному штабу отвоевать назад переправу. И теперь Ванюшина решительно топала в сторону пакгауза, находившегося на другой стороне деревни. Грязь под её сапогами грустно чавкала, словно умоляя девочку спасти родную землю от захватчиков. И даже весенний легкий ветерок, казалось, дул не обнадеживающе, а очень печально, как будто бы он знал, что сейчас происходит с советскими людьми. — Не бойтесь, — негромко заговорила Ванюшина. — Уж мы-то им, гадам, покажем! Правда, покажем, места на них живого не оставим! Будут знать, как наших бить! И в качестве доказательства, она пнула носком комочек земли. Тот бесшумно и словно нехотя покатился вперёд, и довольная Ванюшина продолжала его толкать весь остаток дороги, изредка поглядывая по сторонам. Она представляла, что вот этот комочек — немцы, а её сапог — вся советская армия, которая непременно прогонит врага из своих земель. Ей даже хотелось втоптать его глубже в грязь, но затем решила, что это будет нехорошо: зачем вести себя, как фашисты? Не, вдавливать в землю — это их лагерей работа, а вот советская армия так себя не ведёт! — Ладно уж, живи, — недовольно бросила она комочку. — Но людей больше не убивай! Он ничего ей не ответил, и Ванюшина покорно двинулась по вымокшей дороге в сторону мрачного пакгауза, где её должен был ждать командир Воронеко… — Алён! Сколько раз мне нужно повторить, чтобы ты собрала вещи?! Девочка вздрогнула и лихорадочно закрыла тетрадку. Вообще-то мама ничего не имела против того, чтобы её дочка писала, но Алёна почему-то испытывала невероятное чувство стыда всякий раз, когда её заставали за этим. Ей казалось, что это дело глубоко личное, и этим нельзя делиться со взрослыми. С друзьями куда ни шло: они оценят и поймут, а вот показать всё то, что ты написала, папе… или, не дай бог, маме… А сейчас она ещё и сердилась. Ведь Алёна в самом деле забыла о том, что надо собрать вещи. — Собрала, — с неохотой ответила она. Маму бесило, когда она так разговаривала, и Алёна иногда, в моменты злости, использовала подобные интонации нарочно: ну, а что она сама лезет!.. — И что ты там собрала? Зеленый рюкзак Алёны был в самом деле полон всякой всячины: тут были и книжки о Второй Мировой войне, две любимые куклы Барби, робокоп, целый мешочек поломанных маленьких игрушек и вещей, среди которых были скрепки, пуговицы, шестеренки, карандаши без грифеля… А также тетрадки, ручки и одна анкета — просто так, если вдруг во дворе Алёна обнаружит друзей. Хотя друзья на её дворе почему-то не появлялись. Наверное, потому, что Алёнка никому не нравилась. — Ах ты хитрый жук! Ну-ка давай, вытаскивай всё и собирай то, что я тебе положила. — Да зачем? — недовольно протянула Алёна. Ох уж эта суета перед поездками, вечно она оказывается хуже, чем сама поездка. — Там у меня всё, что нужно! — Что, и даже планшет свой не возьмешь? А ещё мама каким-то образом оказывалась намного хитрее Алёны. Несмотря на то, что мама терпеть не могла всякие логические задачки (которые сама Алёна обожала), не могла распознать Игорьковых шуток, а ещё обладала какой-то удивительной наивностью в области психологии, всё равно она каким-то образом умудрялась поставить свою дочь в неловкое положение. Вот как прямо сейчас. — Возьму, — угрюмо ответила Алёна. — Утром и положу. — Утром ты забудешь, положи сейчас. Алёнка громко возопила и спустилась с кресла на пол. Тёмные волосы её разметались во все стороны: Алёна ужасно не любила причесываться и лишь утром терпеливо сидела на стуле, пока мама заплетала ей толстые упругие косички. У неё самой они как-то не получались: то прядь выбьется, то начнется она слишком низко, то неровной будет, как колбаса… Поэтому в школе Алёна просто снимала резинку, и её волосы, прямо как у рыжей принцессы из мультика «Храброе сердце», падали ей на лицо. — Я возьму и умру, — трагично произнесла она. — И никуда не поеду. — Вот и славненько, нам больше достанется шашлыка. — Мама сменила свою обыкновенную суровость на доброжелательность и шутливость. Она положила на письменный стол Алёны её мобильный телефон, простой и чёрный, лишенный всяких стразиков и наклеечек, не то что у остальных девчонок в классе. — Давай, собирайся, а потом мыться пойдем. — Сейча-а-а-а-а-ас, — лениво произнесла Алёна. Она нехотя встала и направилась к дивану. На нём лежала её одежда: несколько футболок, три пары джинсов, одна юбка, носки и ещё толстый свитер — на случай, если они будут часто гулять в лесу. — Мам, а где купальник? — крикнула Алёна: её неугомонная мама уже успела убежать в другую комнату, непонятно зачем. Наверное, снова «Гарри Поттера» по телевизору смотреть, уж очень она обожала эти фильмы. — Я к себе положила, — было ей криком в ответ. Папа ненавидел такой метод общения в семье: он начинал нудеть, что намного проще не надрывать глотку и «общаться дистанционно», а просто прийти в комнату и спокойно изложить свой вопрос, а не «орать на всю Ивановскую, пугая соседей». Алёна даже была с ним немного согласна, но ничего не могла поделать: она уже привыкла разговаривать со своей семьей таким способом. К тому же вряд ли вопрос про купальник мог напугать их соседей сильнее, чем музыка Вадика. Алёна начала лениво вытаскивать вещи из рюкзака; она, впрочем, оставила книжки, Барби и робокопа, а маленькие вещички в мешке решила переложить себе в карман. Вот, в принципе, и всё, осталось запихнуть эти гигантские горы одежды в свой маленький рюкзачок — и сборы готовы. Можно дальше возвращаться к истории разведчицы Ванюшиной, пока мама не позвала мыться… На самом деле Алёна была очень рада, что они едут к бабушке. Во-первых, бабушку она любила: женщина она была, конечно, странная, слишком нервная и изнеженная, в отличие от спокойной и юморной мамы, но всё же она была классной и доброй. А ещё научила Алёну играть в карты, скручивать самокрутки (не для того, чтобы курить, а чтобы показать, как они выглядят) и делать из толстых камышей что-то вроде индейских трубок, из которых они ядовитые стрелы пускают. Во-вторых, в её городе было очень уютно и красиво. Игорь, правда, там не любил пребывать, он начинал страдать и говорить, что не выносит «это мещанство», коров прям на улице, тихое спокойствие и отсутствие кинотеатров, но, лично Алёнку это не напрягало. В город она почти не ходила, проводя время в основном на речке и гуляя в лесу. Там, недалеко от Куньи была военная база, которую во время войны использовали наши солдаты, чтобы оборонять Москву. Вряд ли, конечно, Москву бы спасло несколько малюсеньких отрядов, защищающих переправу через мелкую речку, но Алёну в своё время это впечатлило. Конечно, там теперь ничего не осталось, кроме нескольких сараев, да и те использовали местные коровники для хранения сена, но атмосфера там была по-прежнему какая-то… напряженная. Военно-напряженная. И очень классная. Нет, Алёне, раз она наконец начала писать свою книгу, непременно надо там побывать. К тому же, в Сергиев Посаде, к чьему району и принадлежит бабушкина деревня, есть музеи, посвященные войне. Никто её туда одну, конечно же, не пустит, тем более что туда надо ещё и доехать, но, может быть, Игоря удастся уломать… Там как раз есть где погулять. А потом, после музея, можно и в Макдак смотаться, всяко признак цивилизации… Алёна с нежностью посмотрела на тетрадку, в которую записывала свой роман. Тетрадка была основательная, толстая, а на её обложке был изображен рыжий персидский кот, сидящий на пианино. Эту тетрадку ей подарили, когда она перешла в пятый класс, и Алёна твёрдо решила, что запишет в неё свой первый роман, который непременно будет о войне и героизме, о настоящей отваге. Сюжет она, правда, так и не придумала, скромно решив, что он будет основан на впечатлившем её фильме «А зори здесь тихие» — ух, как она после него рыдала! Папа тогда её едва ли не впервые взял на руки и долго рычал на Вадика, что не прогнал Алёну с кухни, когда включил этот фильм. Девочка была совершенно с ним не согласна, но тогда она так сильно плакала, что не могла ничего сказать в вадиково оправдание. Конечно, то происшествие было давно, и взрослые, вероятно, решили, что Алёна о нём забыла… но, на самом деле, совсем не забыла. Даже наоборот, Алёна поклялась себе (даже Библию взяла для этого, хотя ни разу её не открывала), что напишет книгу о войне, в которой все девочки — и Маша, и Оля, и Таня, и все-все-все, — будут живы. А спасёт их она… ну, то есть, не она, а разведчица Ванюшина. Которая отчасти немножечко она, а отчасти похожа на Ваню в фильме «Иваново детство» — она его тоже у Вадика смотрела, и тоже тогда расплакалась. Может быть, удастся написать хоть несколько строчек, пока мама там занята?.. — Это ещё что такое? Капитан Воронеко сошёл с крыльца и гневно посмотрел на Ванюшину. У него были сердитые усы и твёрдый взгляд настоящего командира. Ванюшина рассердилась на него, что не признал, но решила ничего не говорить. — Меня прислал генеральный штаб, — твердо заявила она… — Нет, — тихо произнесла Алёна и зачеркнула последнее предложение. А затем, немного подумав, и весь абзац. Как так может быть, решила не говорить, а потом сказала про штаб? Глупость какая-то получается… — Алёна, мыться! Девочка тихо вздохнула, закрыла тетрадку и положила её в переполненный рюкзак, поверх всех её вещей. К чёрту. Может, завтра, когда они приедут к бабушке, её озарит вдохновение, и затем всё получится, как надо.