Тень былого

– Говорят, что его призрак до сих пор бродит по берегу, и тот, кто слышит его голос – теряет память навек... Рассказ был окончен драматическим шепотом, и еще пару секунд на кубрике царила тишина, а потом раздался громкий хохот. – Авранк, байки травить ты горазд, не поспоришь! Ты что, в самом деле веришь в этого призрачного эльфа? Раньше, чем Авранк успел возмутиться, приоткрытый иллюминатор дрогнул, и по комнате пронесся леденящий ветер. Пламя свечей колыхнулось и погасло. Кто-то выругался. – Эй, да зажгите вы свет! – Атмосферно получилось! – Авранк, это твой эльф нам задул свечи? – Нет, это напоминание нам о том, что пора и честь знать! – давешний скептик чиркнул спичкой и зажег одну за другой свечи на деревянном столе. Огоньки заколыхались, но окно уже успели притворить, и через мгновение каюта снова осветилась. Стали видны и широкий деревянный стол с кружками и тарелками, на которых валялись обгрызенные кости и корки хлеба, и удобные лавки вдоль стен, и большая старая карта с отмеченными флажками фортами, и все собравшиеся моряки. Десять матросов китобойного судна «Стремительный», отдыхавшие сейчас в линдонском порту, дружно смотрели на боцмана Авранка – известного балагура и единственного абсолютного трезвенника не только на «Стремительном», но и, как поговаривали, на всем гондорском флоте. Говорили еще, что не пил Авранк исключительно с той целью, чтобы мочь клясться всеми Валарами, что он видел своими глазами все, о чем так любил рассказывать – и не быть обвиненным в том, что, мол, допился. А рассказы его, сдобренные многочисленными словечками, почерпнутыми из умных книг, неизменно пользовались популярностью. Авранк умел быть настолько убедительным, что даже ярые скептики нет-нет да и задумывались: а что если и правда видел он и гигантских морских змеев, и радужный мост, и вот этого эльфа-призрака? Все, кроме Альдора. Выросший в семье рудокопов и сбежавший к морю юноша не верил ни в какие байки. И вообще на слово не верил никому. – Полночь уже, – он допил одним глотком свой эль и встал. – Вы как хотите, а я на боковую. – Штормит, – невозмутимо отозвался Авранк. – Слышите, волны шумят? Этой ночью бард снова выйдет к морю. Кто знает, может, и к нам наведается и заберет кого-то с собой. В его голосе прозвучало что-то такое, сродни недавнему порыву ветра, от чего у слушателей пробежали мурашки по коже. – Не верите? Хотите спуститься к морю? – Хочу! – первым вызвался Альдор. – Врун несчастный. Теперь уже никто не мог спасовать, и, ворча и с сожалением косясь на уютную комнату, моряки разобрали плащи и гурьбой направились к берегу. Темно было – хоть глаз выколи, яркий свет маяка совершенно не помогал тем, кто уже был на земле. Волны кидались на камни набережной, ревя с ненавистью и злобой, ветер подхватывал брызги и швырял их в лица наглецам, выбравшимся из-под защиты стен. Говорить было невозможно, любой голос глушило и относило в сторону. Неожиданно юнга, шедший первым, вздрогнул и остановился так, что Альдор налетел на мальчишку. Остановились и остальные, прислушиваясь. К вою и реву бури явственно примешивались другие звуки – протяжная, бьющая по нервам музыка. Протрезвели все, даже те, кто выпил за ужином не одну кружку эля. Самые смелые отправились было искать источник пугающих звуков, но в глухой темени не разглядеть было и собственных рук. Притихшие мореходы разбрелись по своим постелям, стараясь выкинуть из головы таинственное происшествие. Когда капитан Мэдгон вошел утром на камбуз, там царила напряженная тишина. Даже неумолкающий Авранк настороженно смотрел на товарищей и молчал. – По какому поводу все проглотили языки? – поинтересовался Мэдгон. Немолодой и опытный морской волк, повидавший за долгую жизнь всякого – поговаривали, что ему больше девяноста лет, хотя окладистая борода и волосы Мэдгона оставались угольно-черными – больше всего привык опасаться необычного поведения давних знакомых. Ответом было все то же молчание. Взгляды плавно переместились на боцмана. – Я задал вопрос, раукар вам в бок. – Вы слышали про безумного эльфа-барда, капитан? – Авранк понял, что отвечать придется. – Мы вчера слышали его. Ярко-синие глаза капитана пронзали боцмана насквозь, но тот говорил абсолютно искренне. – То-то бочка эля почти опустела, – Мэдгон пожал плечами. – До отплытия новой не будет. А то еще и увидите. И память отшибет, да, Корнел? Названный моряк несколько даже покраснел – его слабость перед пенным напитком была хорошо известна. С пары кружек Корнел в самом деле мог наутро не вспомнить, с кем вчера пил, где и зачем. Понемногу разговор наладился, но шторм продолжался, и стало ясно, что в ближайшие дни «Стремительный» в море выйти не сможет, о чем капитан и объявил своей команде за обедом. Перспектива лишних дней в далеком захолустье никогда особенно не радовала моряков, особенно тех, кто оставил на родине семьи, но в свете последней ночи новость прозвучала совсем удручающе. Только Альдор упрямо стиснул зубы и, когда Мэдгон вышел, объявил вслух: – Если он ночью вылезет, попробую его поймать. Ответом была тишина. – Ты сдурел, что ли, совсем? – выразил Корнел общее мнение и даже постучал костяшками пальцев по лбу для большей доходчивости. Но Альдор был непреклонен. – Либо мы вчера упились, либо это ветер так выл в трубах. Эльфы, если когда-то и были, то давно вымерли все, а этот призрак бродячий тем более выдумка. – Мамой клянусь, не выдумывал я его! – горячо возразил Авранк, но скептика это не убедило. – Значит, не твоя выдумка. Я докажу, что никого там нет. Ближе к полуночи Альдор натянул плащ и вышел на берег, пригибаясь от ветра. Сейчас, когда он был один на один с воющей промозглой ночью, дневная смелость казалась ему глупой. «А ну как и правда там что-то есть?» – и моряк плотнее запахнулся в плащ, только это мало уберегло его от пронизывающего ветра. Волны ревели и бились в набережную, по которой шел Альдор, как будто силились сорвать его и унести за собой. Неумолчный гул и рокот моря только усиливался протяжными завываниями и зловещим хохотом ветра, скрипом старого дерева да хлопаньем плаща по лицу и ногам. Альдор остановился, мучительно ощущая собственное одиночество и бессилие. И в это мгновение он услышал музыку. Совершенно явственно услышал, как будто звуки раздавались где-то рядом. Альдор резко обернулся. Плащ оплел ноги, дыхание перехватило, и он, покачнувшись, стал медленно падать в воду, не отводя глаз от высокой фигуры. Сияющие в темноте глаза, чуть мерцающий плащ, лютня в руках, белое, неотмирное лицо… Капитан Мэдгон, возвращавшийся с обхода, видел и эльфа, и то, как поскользнулся Альдор, и бегом кинулся к нему. Призрак же, оборвав игру, растворился в темноте ночи – тем более что капитану было решительно не до него. Помощника Мэдгон вызвал к себе немедленно, едва успев сдать Альдора в лазарет и подняться на борт. Моряку несказанно повезло, он упал не в воду, а на песок, и капитан подоспел прежде, чем волны утащили тело, но потрясение было велико. Альдор еще не приходил в сознание. Войдя в капитанскую каюту, помощник застал его за чтением каких-то бумаг. Мэдгон же поднял голову. – Вызови ко мне Авранка. – Есть, капитан, – спросить хотелось о многом, но помощник не привык обсуждать отданные приказы. Надо было понимать так, что Авранк больше других знал о призраке и мог вспомнить что-то еще из слышанного. Поднятый с постели боцман был бледен и казался испуганным коротким рассказом помощника, но в каюту капитана вошел твердым шагом. – Звали, капитан? Мэдгон отбросил в сторону лист бумаги. – Звал, – сухо. – Выверни карманы. Авранк открыл было рот, но явно не нашел, что сказать. Капитан сверлил его взглядом, и рука сама полезла за пазу. Через минуту на столе Мэдгона были свалены платок, кисет с табаком, обгрызенный карандаш, короткий нож, четыре зернышка риса, хлебная корка, замусоленное письмо, коробочка с ваксой и почему-то катушка ниток. Капитан задумчиво оглядел кучу хлама, взял в руки коробочку, открыл и поднес к носу. Авранк отступил на шаг. – Я не думал, что он сверзится! Только пошутить хотел! – в голосе прозвучали панические нотки. Мэдгон продолжал молчать, сверля боцмана взглядом. – Вчера было даже весело… когда все были, – с несчастным видом продолжил он, смешавшись совершенно от молчания капитана. – Я лицо намазал, чтобы светилось. Лютню взял. Капитан, я бы сам за ним прыгнул, только вас увидел… – Знаю, – Мэдгон махнул рукой. Авранка он и правда знал не первый год. – Ну смотри у меня, Авранк. Если Альдор не оправится – пойдешь под суд. А теперь иди и молись, чтобы он очнулся к утру! – Как вы догадались, капитан?! – помощник все еще терялся в догадках. Мэдгон глубоко вздохнул и перебросил через стол тот лист бумаги, который внимательно изучал. Помощник пробежал его глазами. – Характеристика на Авранка… Родился, учился, ходил на судах… Отличный семьянин, злоупотребляет картами, играет на лютне, не пьет, курит… – он все равно не понимал, что привлекло внимание капитана. – Играет на лютне?! – И чему только учат в нынешних школах, – проворчал Мэдгон. – Заметил, наконец. И Авранк хорош – никакого внимания к деталям. Он играл стоя, держал лютню двумя руками. У эльфа-менестреля, между прочим, руки обожжены, и я сразу почуял подвох. Да и где же это слыхано, чтобы эльф – и играл на лютне?