Одной темной ночью

Я со скукой глядел в глаза мужчины, сидящего напротив. Точнее я наблюдал за тем, как его взгляд скользил по листу бумаги, что лежал на столе. Длинные тонкие пальцы нервно барабанили по столу, и я буквально ощущал то, как он недоволен тем, что я вот уже добрых десять минут откровенно пялюсь на него. Он наконец поднимает глаза, и я хитро щурюсь, когда понимаю, что его терпение уже не грани. Медленно встав из-за стола, прохожу мимо него, будто ненароком задев его руку своим бедром, и ухожу на кухню. В эту игру мы не можем играть вдвоем, потому что я всегда побеждаю. А он лишь следует за мной, словно пес на цепи своего хозяина. Ладонь ложится на гладкую поверхность кухонного стола, и я оборачиваюсь, томно смотря ему в глаза. Язык пошло обводит контур губ, а затем нижняя губа попадает в плен ровных зубов. Пальцы другой руки медленно скользят вниз по груди и замирают в области паха. Его зрачки постепенно расширяются, и я буквально чувствую, как натягивается наша цепь, маня его ближе. Его взгляд становится все более уверенным, но во всем его образе меняется лишь взгляд. Пальцы все также вертят черную гелиевую ручку, голова чуть наклонена к плечу, а на губах словно застыло напускное безразличие. В тишине я ложусь грудью на стол и плавно выгибаюсь, нехотя разрывая зрительный контакт. Сделай меня грязным, оскверни мое тело своими грубыми движениями. Давай сотворим общий грех и окунемся в идеалы физической любви, давай перенесемся за грань дня и поддадимся разврату ночи, что танцует в лунном свете стриптиз. Без лишних слов, наполняя тишину лишь стонами, рыками, криками и звуками наших тел, становящихся грязными. Оскверни мое тело божественным танцем. Я шире расставляю ноги, когда слуха касаются звуки его шагов. Порочное, словно созданное для греха тело прижимается сзади, ладони скользят вниз по бедрам, стягивая с узких бедер черные шорты, которые он так любит и потому заставляет носить. Несмотря на то, что это его сценический образ - девочка-шлюшка. Только вот по секрету мы каждый вечер меняемся ролями, и я блядски стону от его грубых ласк. Легкими поцелуями он осыпает плечи, кусает тонкую белую кожу, не без удовольствия наблюдая, как на ней появляются красные отметки. Я готов позволить ему метить меня сколько угодно, потому что еще месяц мы будем посвящены лишь друг другу. - Аой, ты самая настоящая шлюшка, когда твое тело вот так сладко дрожит в моих руках, - довольный шепот обжигает ушную раковину, и я едва ли не вскрикиваю, когда он вжимается пахом мне в задницу, с силой сжимая обнаженные бедра. Ткань его брюк неприятно трется о нежную кожу, скрывая от меня его истинный жар. - Хочешь мой член, сучка? Придется хорошенько попросить, мой сладкий. - Уруха-сама... - Жалкие хрипы вырываются из груди, когда блондин начинает мучительно медленно тереться о меня. - Уруха... - Давай! Я запрокидываю голову и быстро облизываю губы. Его голос стал жестким и властным, ладонь до синяков сжимает бедро. Тяжесть его тела исчезает, и я могу перевернуться, тут же встречаясь с жадным взглядом его черных глаз. Сейчас мне кажется, что он под дозой, настолько безумным стал его взгляд. Подчиниться, смириться, поддаться, но только сделать вид. Потому что моя победа заключается в этом обмане. Туман застилает глаза, и я уже не хочу сдерживать громкие стоны, когда он вновь наваливается сверху, с животной страстью накинувшись на мою грудь. Метка за меткой, и вскоре моя грудь становится картиной нашей страсти. Обнаженное тело блондина начинает медленно тереться о мое, и я не могу не содрогнуться в приступе желания, когда его член начинает скользить по моему животу. - Без смазки потерпишь. - Сбивчиво шепчет он, когда головка плавно проскальзывает в мое тело, и я, шипя, развожу ноги шире, самостоятельно держа их под коленями. Уруха с восхищением смотрит, как его член полностью исчезает в любимом теле. Ночь такая черная, чтобы укрыть их грехопадение мраком. На груди расцветают все новые красные следы, и в тишине звучит лишь общее дыхание двух мужчин, что хотели сделать друг друга лучше, а в итоге пали еще ниже. Плавные толчки сменяются ожесточенными рывками, которыми Уруха входит в его тело. Удовольствие сковывает грудь, мешая говорить. Оба напряжены, тело брюнета извивается и выгибается. Стол начинает тихо скрипеть, и Уруха тихо ругается, чувствуя, с какой силой сжимает его в себе любовник. Но он не может двигаться медленнее, более плавно. Потому что так хотят они оба. - Похотливая блядь, как же ты сжимаешься... - Не выдержав стонет он. Аой отзывается лишь довольным стоном. Уруха не выдерживает и, перехватив его ноги, начинает буквально вбивать тело под собой в поверхность стола. Оба тела уже дрожат, и брюнет первым срывается в бездну греха, пачкая блондина своим семенем. И Урухе хватает лишь этого громкого крика и взгляда на лицо любовника, на то, как он страдальчески кусает опухшие губы, как хмурится, зажмурившись, как черные волосы прилипают отдельными прядями к его лицу, к раскрасневшимся щекам... Оба лежат в полумраке. Член Урухи все еще находится глубоко в теле Аоя, который продолжает несильно сжимать его в себе. Капелька спермы скатывается по его бедру и падает на пол, но никто не обращает на это внимание. Брюнет открывает глаза и делает глубокий вдох, прежде чем Уруха наклоняется и целует его глубоко и нежно.