Мертвец

Все кончается, мой друг, Это наш последний круг. Не ищи судьбы своей В бледных призраках вещей.

      - Все кончается, мой друг, - шептала она, прижавшись мокрыми губами к ледяной руке Генриха. Как смешно, думала она, до безумия смешно.       Он лежал на кроваво-алом покрывале в дорогом костюме и дорогих туфлях, бледный, как смерть, молчаливый и грустный. Какая-то непревзойденная тоска застыла на его неподвижном лице, будто бы его неожиданно и резко постигло решение, которое лишило его всего в один нелепый момент.       Кэтрин смотрела на него свысока. Выглядела она довольно прилежно, даже несмотря на то, что волосы, собранные в прическу, слегка растрепались, а черная тушь слезами растеклась по ее лицу. Это ее не портило, а наоборот придавало какой-то особый драматичный привкус ее внешности в данный момент.       Губы и руки у нее дрожали. Но руки от холода, от страха и от этих безжизненных прикосновений к Генриху, а губы от истерического желания рассмеяться. Внутри у нее все кричало и рвалось наружу. Только подумать! Только подумать!       Он полжизни посвятил работе, зарабатывал деньги, не жалел своих сил, делал все, чтобы вырваться и добиться уважения, статуса, богатства. В конце концов, он всего лишь хотел стать человеком, большим человеком! Делал все, не жалел сил, делал…       Кэтрин прыснула и опустилась на колени, зажав рот рукой. Все ей казалось каким-то фарсом, чем-то ненастоящим, глупым розыгрышем. Как один неловкий случай мог перечеркнуть все, что копилось и достигалось в течение жизни? Только подумать, как же это нелепо!       Но сердце остановилось, и все, что когда-то было так дорого для него, скоро будет тлеть углем в золе, гнить в земле вместе с его телом. Нет теперь дела ему до дорогих украшений, до райских островов, которые она так хотела увидеть, до статусов, званий, почетов.       Кэтрин еще раз взглянула на его лицо и дотронулась до бледной руки, увешанной тяжелыми кольцами.       - Забирай с собой, - шепнула она и отдернула руку, словно обжегшись.       Её снова сковали тиски невыраженного, грубого смеха. Полжизни он жил среди бледных призраков вещей, а она поняла это только сейчас. Зачем нужно было тратить на это время, если вот он – исход!? Лежит белой мраморной статуей неподвижно и тихо, и следа не осталось на его прозрачном лице от былой бурной жизни и празднества, которому он придавался изо дня в день. Все ушло, но на самом деле все это было бессмысленным с самого начала.       Она прикусила губу, чтобы спрятать безумную улыбку, и горячие слезы покатились по ее щекам. Слезы обиды и горечи.       - Мой милый, ты ведь пропустил всю жизнь, - говорила она в пустоту. – Ты искал судьбу не там, ты приобрел так мало, а потерял так много… зачем, зачем?       Кэтрин замолчала и отвернулась от мертвеца. Ну и пускай, вдруг подумала она, пускай он уходит, а вместе с ним и все иллюзии, которые она всегда питала относительно своей жизни. Теперь все изменится…       Тяжелая деревянная крышка опустилась на место, навсегда заслонив Генриха от мира и спрятав его мертвое и грустное лицо от глаз Кэтрин. Ящик плавно опустился в специально подготовленную яму, и застучали по крышке тяжелые комы земли.       Грянул дождь, и Кэтрин поняла, что больше он ее не услышит. Истерический смех разрезал мертвую тишину, эхом прокатился по узким тропинкам и застыл где-то в самом сердце одинокого кладбища.