Черновики

Мистер Невер снимал мансарду с плетеной мебелью и широкими подоконниками. Мансарда напоминала ему родовое гнездо: снегопады сделали его неприступным, а ветер, сквозящий из всех щелей – нежилым. Давным-давно… Прошлое желтой ленточкой на лапке ворона не отпускало, даже сейчас, когда, казалось бы, ничто не держит его в этом странном городе, Джон Невер часами сидел возле окна, пил теплое пиво и читал Ганса Христиана Андресена. Со смерти Ингрид прошла всего неделя. Женщина не умела жить, это бросалось в глаза сразу: в ее изломанных движениях, в разбитой по губам улыбке, в заледеневших руках, не знающих ласки. И этот взгляд… Как часто Джон ловил себя на мысли, что на него смотрят живые покойники, а они шли в бой и сражались. Сторибрук окончательно сломил Ингрид, храня воспоминания об этой чудной женщине не дольше, чем о растаявшем снеге, в который она превратилась. Этот городок ничем не удивишь. Гренни Лукас, хозяйка его комнат, намекнула, что в Сторибруке остаются те, кому нет места не земле. В штате Мэн есть город, где все известные сказочные персонажи заключены в ловушку между мирами и вынуждены вести двойную жизнь – как из дорожного путеводителя, который не раскрывал и десятой части, происходящего вокруг. Вот только сказочным персонажем Джон себя не считал. Велика честь. В Сторибрук его привела Ингрид, а задержала старая клятва. И все еще держала костлявой хваткой за горло. Невер поставил чашку на стол. В кофейню он тоже наведывался по привычке. Раньше здесь подавали отличные сладости из кондитерской Ингрид, а сейчас только горькое кофе да вспухшая тетрадь черновиков, исписанная нервным корявым почерком, так что иной раз приходилось додумывать, что же он хотел этим сказать. Слова помогали сосредоточиться, сохранить себя – это первое, что понял Джон, заступив на должность полкового летописца. Ингрид не нуждалась в словах и задушевных разговорах. У женщины, прозванной Снежной Королевой и ворона просто не могло быть души. Боль, все еще удерживающая в мире живых, вырывалась с гортанным полукриком полуклекотом, словно жуешь битое стекло. Иногда ему казалось, что Снежная Королева предпочитает общаться с птицами, нежели с людьми. Иногда ему хотелось снова стать человеком, чтобы… Когда это случилось, когда бессознательное желание обернулось вполне осознанным страхом? Когда она умерла и вся магия Эренделла, поддерживающая в нем жизнь и держащая в заложниках маленький город взорвалась бурей снежинок. Когда он не умер, а снова осознал себя человеком, бредущим без цели по лабиринту улиц. Или когда столкнулся плечом к плечу с тем, кого считал убийцей? – Осторожно приятель, – Робин придержал его за локоть, приняв за очередного пропойцу. Спустя годы ходить по земле оказалось тяжелой задачей, но он научится, как дети учатся преодолевать трудности. Джон еще долго смотрел в спину удаляющегося мужчины. Робин Смит. Так прописался разбойник в этом городе и телефонной книге. За свою жизнь он сменил с десяток имен и прозвищ, но, ни капюшон, ни подложные документы не ввели Джона Невера в заблуждение: перед ним стоял все тот же худой паренек из Локсли, сбежавший от крутого нрава папаши, оголодавший охотник, которого стужа выгнала из леса, трус, ставший их погибелью. С высоты птичьего полета многое кажется мелочным и бессмысленным: разговоры об истинной любви парочки за дешевым вином, послание раненой женщины, переданное сыну в клюве ворона, ароматические свечи в склепе. Фрагменты записывались на подкорку мозга, а потом граммофонной пластинкой вертелись в голове снова, снова и снова. Балаганный мотив. В какой момент наблюдать за жителями сказочного городка и записывать их пошлые мысли и глупые поступки из обязанности стало привычкой? Он заглотнул тетрадь. Хотелось выпить. Отличный повод, чтобы не писать. Тут же совесть подкинула в котел чувств воспоминания. Стало жарко и душно: – А у тебя хорошо получилось. Ингрид сжала в руках гроздь рябины, вымораживая из нее горечь, и протянула ворону. Он и сам чувствовал, что придуманная им виньетка получилась на славу, а персонажи – живыми, он и писал о тех, кто еще творил историю. – Не отличишь от настоящей, – Ингрид повертела книжный лист в руках. – Не хватает лишь самой малости безумства, но это легко исправить. Она щелкнула пальцами и тушь с обратной стороны страницы проступила, растекаясь по бумаге: слова измельчились до ретуши, а сами буквы типографским оттиском лег фоном к картинке с целующимися. – Кто это? – Королева Регина и ее любовник, – волшебница звонко рассмеялась – Я научилась этому у одного парня из «Большого Яблока», кажется, его звали Фрэнк… Ингрид закурила, придаваясь воспоминаниям о своей бурной жизни до встречи с Эммой Свон или между этими трагическими событиями. Джон любил вспоминать ее такой. С полной грудью Ингрид могли соперничать только ее открытые ясные глаза, да увитая инеем прядка волос, так и норовящая выскользнуть из элегантного пучка. Она никогда не была злой, покинутой, несчастной, но не злой, позволяя ворону обращаться в свою прежнюю ипостась, становясь человеком. Это позволяло не утратить связь с остальным миром. Тогда крылья вытягивались в руки с короткими, словно отрубленными пальцами, неизменно держащими перо; коцающие мрамор надгробий лапы в ноги, а клюв в не по-аристократически курносый нос, чьи крылья раздувались от щекочущего наслаждения, стоило даме затянуться. И все же, Джону не нравилось быть человеком, это казалось несправедливо по отношению к его товарищам. – Думаешь, это сработает? – Не сработает, так хоть развлечемся, – сказала Ингрид, свернув фальшивую страницу из Книги Сказок и передавая ее ворону. – Ничего личного, не хочу, чтобы Регина путалась у меня перед ногами, а ничто не сбивает женщину с ног, лишая разума, быстрее и надежней, чем любовь горькая и одновременно сладка, как гроздья рябины. Ворон поклонился и вылетел в окно. Их план сработал, и единственная в Сторибруке женщина, способная оказать сопротивление снежной магии, оказалась в ловушке собственных иллюзий. Джон гордился собой, впервые за годы службы победу одержала не пыльца фей, любовь или почерневший от крови клинок, а слово. Выходцы из Зачарованного Леса настолько доверяли написанному в книге маленького мальчика, чтобы найдя, вырванную из нее страничку, полностью менявшую ход событий, не заметила подвоха. Да и кто бы заметил? Эти жаждущие счастья и скупые на слова люди, бредущие по темному, кишащему призраками лесу К.Г. Юнга, слепо подчиняясь судьбе? Впрочем, как и все Священные книги, эта быстро породила апокрифы и желающих исправить то, что не под силу природе. Джон отхлебнул кофе, поглаживая шершавый переплет тетради. Маленькая хитрость не спасла Снежную Королеву, ее уже никто бы не спас. И образовавшаяся с уходом Ингрид пустота выедала ложкой его нутро. Когда-то за бокалом она обещала рассказать свою историю от начала до конца, но каждый раз меняя руку, или изучая новый букет вина, рассказ видоизменялся, а когда пришел конец пышный и несуразный, достойный Бродвейских мюзиклов, Джон Невер понял, что остался с горой черновиков, которые ему не дано закончить. Появление Робина стало оплеухой, вернувший его к реальности. Он ценил хорошие шутки, а уж длинные многоходовые розыгрыши еще больше. И если ему не удастся победить грозу Шервудского леса, решившего покорить город и его мэра, то хотя бы развлечется напоследок. Невер открыл тетрадку и лихорадочным в одно касание почерком стал записывать: «Что известно о Робине Гуде?»