Как же нам память свою превозмочь?.. (с)

Я смываю с себя грим и иду к двери, не забыв прихватить куртку. Внутри слишком пусто, даже для меня. Я привык навешивать шоры на глаза, чтобы ничего не видеть, привык ограждаться от всего, чтобы не чувствовать. Пустота внутри была неотъемлемой частью меня все это время, помогала защитить себя от ненужных чувств. Но сейчас все иначе. Эта пустота другая. Первый спектакль за блок, возвращение легендарного мюзикла с театр Оперетты. Я знал, что будет в этот день. Я знал, что она считает дни до двадцать третьего, знал, как она готовится, как ждет. Она сама мне говорила. Помню, так смешно злилась из-за того, что мы с Саней забыли, что будет двадцать третьего января. Как будто этот день был самым важным днем ее жизни, а мы про него просто забыли. Я, естественно, знал, что она будет в зале. Знал и каждую возможность использовал для того, чтобы найти ее глазами в огромном зале. И, надо же, я ее увидел. Ее глаза светились, как рождественские огни, они были запредельно счастливыми. Она смотрела на меня и улыбалась. Я испытал дежа вю. Она уже единожды так улыбалась, глядя мне в глаза. В Калуге, в октябре. Когда исполнилась ее маленькая мечта, о которой она поведала мне в тот же день. Но как же разительно она изменилась за час. Из зала она смотрела на меня влюбленными счастливыми глазами, а за сценой сухо поблагодарила за исполнение мечты и ушла. Но то был единственный раз, когда она, глядя мне в глаза, говорила тихим вкрадчивым голосом, словно открывала себя. Меня не проведешь своим холодом. Я знаю, что ты испытываешь, что испытывала всегда. Ну а после твоих признаний... Я лишь уверился в том, что знал и без того. Я выхожу из театра, толкнув дверь. Ко мне бросается толпа девушек, ее среди них нет. Ну да, не ожидал же я и правда, что после всех откровений, она решится посмотреть мне в глаза? Я усмехаюсь, готовый уйти, и замираю. Усмешка сползает с лица, потому чуть вдалеке я вижу знакомый образ. Каштановые волосы рассыпаны по плечам, наушники в ушах... И я почти слышу ее музыку, на интуитивном уровне. Просто знаю, что она слушает до или после встречи со мной. Или во время разговоров. Она слушает... Меня. Надо же, циничный, черствый, закрытый ото всех, я открылся ей, пусть и не в полной мере. Но почему, не зная ее, не общавшись с ней, а только наблюдая со стороны за ее жизнью, я сказал ей, что думал про нее? Почему я, именно я, черт подери, умудрился что-то почувствовать к девушке своего друга? Поправочка, бывшей девушке. Это греет меня почище коньяка, который она раз за разом любезно приносит либо ему, либо кому-то еще. Но так или иначе, он достается мне. И она об этом знает. Поэтому и дарит им бутылки с крепким напитком. Размышления занимают долю секунды, и вот я уже стою и подписываю буклеты со своим фото. Прошу тебя, повернись. Дай мне тебя увидеть. Наверное, нас связывает большее, чем я мог предположить и допустить. Но именно после этих мыслей она поворачивается и замирает. Она смотрит мне в глаза, даже не моргая. Я продолжаю дарить девушкам свою подпись, стараясь не отрывать от нее взгляда. Что... Что это? Не может такого быть, я же ничего не сделал... Болван. Старый идиот. Именно поэтому у нее по щеке и скатилась сейчас слеза. Что я в свое время ничего не сделал, не сказал ей ни слова. Даже в момент нашего двухчасового разговора... Она первая заговорила тогда о чувствах. Первая стала говорить откровенно. Первая призналась, хоть ее признание звучало и нелепо: я не знаю, о чем с тобой говорить. А ведь она была права. Она столько раз пыталась... А я никак не мог признаться самому себе, что чувствую к ней. А сейчас слишком поздно признаваться. Я знаю, что ее терзает. Теперь знаю. Помню, как просил ее не бояться. И по ее словам, я понял, что ничего не прошло, не закончилось. "Не страшно... Ведь рядом будешь ты.". Конечно, моя маленькая, буду. Если найду в себе силы снова заговорить с тобой. И если ты этого захочешь. Я знаю, что ничего не прошло, знаю, что она любит меня. Но любит и его... Пусть она мне не говорила слов любви, я слышал любовь в ее голосе, в ее смехе. Она лишь говорила, что любит моего друга. Какая это мука, знать, что она любит меня, но никогда не поддастся искушению из-за любви к нему... Я ценю это. Между нами ничего никогда не было, ее любовь ко мне - святое чувство, запрятанное внутри, с которым она живет и будет жить. Любовь же к нему другая. Она любит его, как мужчину, который был рядом с ней полгода. И она не предаст их отношения, пусть даже их и нет. Не сделает это ради меня. По крайней мере сейчас. Моя сильная, как я горжусь тобой, твоей волей. Только не плачь. Я знаю все про вашу переписку... Он идиот, раз смог от тебя отказаться. Ты грустно улыбаешься и смахиваешь слезинку. Не нужно слез, глупая. Ты достойна счастья, которое ни он, ни я тебе дать не сможем. Ты достойна большего. Но как бы хотел попытаться подарить тебе это счастье. Я смотрю на нее и не понимаю, почему все так. Почему мы не можем просто поговорить, без телефонной трубки, будучи в разных концах Москвы? Я вижу в твоих глазах тот же вопрос и безысходность. Ты просто... Нет, постой, не уходи! Но ты разворачиваешься и, ни слова не говоря, уходишь. Вероятно, потому, что у меня так и не хватило духу даже просто кивнуть тебе в знак приветствия. Испугался. Мнения окружающих или себя? Глупец, не способный ради себя же самого вынести чувства на показ, хоть раз. Я отворачиваюсь от фанаток и иду в противоположную от тебя сторону. Потерпи, моя маленькая, мы поговорим. И если я так слаб без алкоголя, то я приму это лекарство в нужной дозе. Я знаю твой адрес. Просто жди.