Я дам тебе больше, чем заслуживаю

В день, когда Стайлз вселяется в свою новую квартиру, на улице светит такое солнце, что, кажется, еще немного, и оно прожжет здание насквозь. Футболка прилипает к мокрой спине, а коробки выскальзывают из пальцев. Когда Стайлз заносит последнюю порцию вещей в квартиру, все, чего ему хочется — напиться холодной воды и лечь в ванну со льдом. Все, что у него есть — рабочий водопровод и маленький холодильник, простоявший отключенным несколько недель. Так что Стайлз принимает душ, дрожа от удовольствия, когда холодная вода омывает лопатки так, что кожа становится розового цвета, а после этого спускается на улицу, вытаскивая из холодильника ближайшего магазинчика несколько бутылок холодной минералки, и заодно прихватывает упаковку пива. Вернувшись домой, Стайлз до позднего вечера разбирает коробки, в итоге валится в кровать немного позже полуночи, а на следующий день спит так крепко, что не слышит — в соседнюю квартиру въезжает новый человек. — Три следующих недели он работает как проклятый, тем самым заставляя организм привыкнуть к новому графику жизни. Ранний подъем и напряженная работа утром, когда в магазин приходит наибольшее количество покупателей. Потом обед, Стайлз старается растянуть прием пищи, но в большинстве случаев съедает все быстро, не желая терять ни минуты, когда можно запереться в подсобке и подремать дополнительные двадцать минут от оставшегося времени. Вторую половину дня ему работается легче, постепенно желание просто вернуться домой и завалиться спать исчезает. Да, усталость к концу смены ощущается, но не так явно, как в самом начале. — О, подожди, ты снова скоро вернешься за чтение книг, а потом еще и продолжишь писать дальше, — говорит отец по телефону, и в его голосе слышны тепло и радость, Стайлз в ответ обещает, что приедет погостить так скоро, как только получится. Отец понимает, что это может случиться не так скоро, но он ждет. — С соседом Стайлз знакомится случайно. Ранним утром субботы, когда все нормальные люди должны спать. И это бесит Стайлза. Он просыпается от громких криков, раздающихся с лестничной площадки. Спустя долгую минуту становится понятно, что заснуть обратно не удастся. Семь утра, матерь божья, что за наркоманы не могут спокойно лежать в своих кроватях и блаженно молчать? Он надевает штаны и плетется к двери, даже не смотря в глазок, открывает ее. — Я же ясно дал понять, что не снимаю за половину платы? Джен, с каких пор ты стала искать умственно отсталых для заключения договора? — в трубку кричит парень, короткая стрижка, нервные пальцы, цепляющие ворот растянутой майки. Перекинутый через плечо фотоаппарат. И никакого чувства такта. — Не хотелось бы мешать. — Подожди, — парень поворачивается лицом к Стайлзу. — Что? — Кроме твоего дикого ора в выходной день? Дай-ка подумать? — он прикладывает пальцы к подбородку, давая себе несколько секунд: — Нет, пожалуй, на этом все. Похоже, действует. Тон Стайлза, то, что он одет в одни штаны, да и вообще. Только вот чувак реально не настроен извиняться, хотя Стайлз не очень-то и гордый (для этого еще слишком рано), так что он кивает и захлопывает дверь, щелкая замком. Успевает услышать приглушенное: — Джен, ты дура, — судя по звукам, он несколько раз роняет ключи, прежде чем попасть в квартиру. Стайлз чешет шею и думает, что завтракать придется в парке, сидеть в квартире и дальше просто невозможно. И если сосед решит продолжить свою истерику уже дома, то слышно будет ровно так, как было слышно с лестницы. Да, Стайлзу определенно нужно валить отсюда как можно скорее. — Со Скоттом Стайлз договаривается встретиться через месяц. Они продумывают, куда пойдут и как много будут пить, где смогут сыграть в мяч, и сколько часов в день отдадут заслуженному отдыху. После разговора Стайлз чувствует — настроение поднимается, а после этого слышит крики из соседней квартиры. Опять этот придурок, — почти без злости думает Стайлз, включает музыку, находит наушники и набирает текст добрых два часа, пока не затекает спина и буквы перед глазами не начинают кружиться в безумном танце. К тому моменту сосед успокаивается или просто уходит. Без особой разницы, только бы больше не просыпаться из-за супер-агрессивных разговоров незнакомых людей. И будет отлично. — В день, когда в руки Стайлзу попадает подержанный комод, все идет наперекосяк. Кроме, разумеется, того факта, что у Стайлза появится еще какая-то мебель в квартире, разнообразие! Он чудом довозит сокровище до дома, но что делать дальше — не очень понятно. То есть, у Стайлза нет возможности дотащить комод хотя бы до лифта, нет даже тележки или чего-то похожего. Именно поэтому он думает, как было бы неплохо получить еще немного помощи, и встречает своего соседа-крикуна. Тот разговаривает по телефону и выглядит недовольным, но стоит ему только заметить Стайлза, сидящего на комоде возле подъезда, звонок завершает. — Помощь нужна? — даже не здоровается. — Да, было бы круто, — мгновенно соглашается Стайлз. Спустя пару минут они уже на этаже, подносят комод к двери. За все это время не сказав ни слова, Стайлз, наконец-то, пробует: — Могу предложить кофе, в качестве благодарности... Как его зовут? — Мэтт, и, нет, — улыбается, переступает порог и без лишних слов помогает донести комод к квартире Стайлза. — Будем считать, это мое извинение за то утро, когда... — он взмахивает рукой, пытаясь объяснить, но Стайлз понимает и без того. — Ничего, у меня тогда выдалась длинная суббота, успел сделать дел на два дня вперед, так что все в порядке. — Хорошо, рад был помочь, — Мэтт выходит на лестницу и закрывает за собой дверь. Стайлз разглядывает комод и думает, чем же вытереть пыль, успевшую осесть на лаке за долгое путешествие. — После такой помощи, Стайлз видит Мэтта только по утрам в лифте. Они здороваются друг с другом, и Мэтт между делом говорит: — Я совсем недавно здесь, но в этом городе одни пираньи, серьезно тебе говорю, — успев доехать до первого этажа, Стайлз узнает, что Мэтта уже пару раз обдуривали с полной оплатой. — Поэтому я и орал тем утром, не мог дождаться, когда смогу высказать Джен все, что думаю. Стайлз пожимает плечами, давая понять, что ничего удивительного — сам бы поступил так. Это вроде бы успокаивает Мэтта окончательно, и тот перестает хмуриться при встречах. — Между приездом Скотта и первым нормальным разговором с Мэттом Стайлз умудряется устроить пожар. Он закидывает в тостер два куска хлеба, а сам уходит в душ, зная, что больше от него ничего не требуется. Он спокойно моется и уже готов запеть, но замирает резко, едва не поскальзывается от неожиданности. В квартире слышны глухие удары и крики. Он вываливается из душа мокрый, с пеной в волосах, обмотанный полотенцем, и видит горящий тостер. Пластик по бокам корпуса медленно тлеет и дымит. В квартире уже ничего не видно. Барабанная дробь чужими кулаками в дверь не прекращается: — Эй, ты там? Черт, я даже не знаю твоего имени! Стайлз кричит, что все в порядке. Тостер скидывает в раковину, выдернув шнур из розетки и врубает воду, а потом распахивает окно. Мэтт все еще барабанит в дверь, это точно он, потому что так орать может только один человек на этаже, если не во всем доме. — Сейчас! — Стайлз медленно двигается к двери, потому что дым еще не рассеялся, уже открывая дверь, он понимает, что на всю квартиру пищит пожарная сигнализация. — Это тостер. Мэтт смотрит на него, пытаясь выяснить, все ли в порядке: — Тебе помочь с сигналкой? — Было бы неплохо, — Стайлз пропускает его к себе и наблюдает "обезвреживание". — Меня зовут Стайлз, кстати. Кивая, Мэтт возвращает белый круг на стену и отряхивает ладони от пыли. — Ты реально поставил готовиться тосты и ушел мыться? — Да, если бы не твой стук... — Стайлзу неловко, еще более неловко ему потому, что он тут почти голый, что уж говорить про ситуацию в целом. — Я уже готов быть ломать дверь, — улыбается Мэтт. — Ладно, мы с твоим тостером совсем не вовремя, так что я пойду. — Спасибо за помощь, — слабо благодарит Стайлз и остается в квартире один. В раковине среди воды плавают два подгоревших куска хлеба. — Предатель, — сообщает Стайлз тостеру и, начиная дрожать от холода, возвращается обратно в душ. Он не задумывается о том, что дверь за собой закрыл Мэтт. И закрыл ли он ее. Все, что интересует Стайлза — помыться нормально, раз уж он остался без завтрака по собственной вине. — Когда приезжает Скотт, Стайлз рад ему так, что готов обнимать друга до хруста в ребрах. — Осторожнее, мужик, мне еще возвращаться домой. — Ничего, если пробудешь здесь долго, то Эллисон тебя сама заобнимает до смерти, — у Стайлза внутри разливается чистое счастье, он показывает Скотту квартиру, рассказывая новости, о которых не упоминал в разговорах по телефону или скайпу, а потом они до поздней ночи зависают в городе, то тут, то там. Вернувшись к Стайлзу, Скотт стонет и говорит, что завтра никуда не пойдет. — Еще как пойдешь, мужик, я ради тебя выходные брал и жертвовал своей задницей. — В переносном смысле? — притворно распахивает глаза Скотт. Он такой пьяный, и от этого Стайлзу смешнее в несколько раз. — В прямом, придурок, — он пихает Скотта в плечо и расстилает кровать. — Если ты будешь толкаться, то спать будешь на полу. Скотт что-то бурчит в ответ, плетется чистить зубы, а потом отрубается, в то время, как Стайлзу не спится. Он достает ноутбук и начинает печатать, не замечая опьянения, скрипа, доносящегося из соседней квартиры, и времени. Он пишет и пишет, пока глаза не закрываются, и проваливается в бредовый сон, где его преследует дикий зверь. — Следующие четыре дня Стайлз не думает о работе, он просто развлекается со своим лучшим другом, не в состоянии прекратить удивляться, что они общаются после стольких лет. Скотт показывает Стайлзу кольцо для Эллисон, рассказывает об успехах Лидии в больнице и сообщает, что Мелисса и отец Стайлза... — Что?! Неужели? — он вскакивает со своего места и отплясывает маленький победный танец, Скотт, единственный в баре, не смотрит на Стайлза, как на больного. — Да, мы дождались, так что постарайся хоть немного изобразить удивление, когда приедешь туда. — Вот еще, мы с тобой как Лохан пытались свести их все это время, и в итоге что? Стоило нам упорхнуть из гнезд, и они решились сделать первые шаги? — Ты ведь понимаешь, что все не так просто, — Скотт теребит зубами соломинку, и Стайлзу остается только кивнуть. — В любом случае, это потрясная новость, и за нее я угощаю тебя самым мерзким коктейлем на свете! — он делает заказ трем официантам сразу, и когда на столе оказывается шесть стаканов, Скотт говорит, что это он угощает. Стайлз даже не морщится, почти залпом выпивая первый стакан. — Мелисса бы не одобрила, — хмыкает Скотт и пытается успеть за Стайлзом. — Именно поэтому, чувак, будем считать, что сейчас наверстываем упущенное! — провозглашает Стайлз и берется за второй коктейль. Домой они доползают только чудом, не иначе. Ночью Стайлз спихивает Скотта на пол, а утром едва не обливает себя кипятком. — Просто пообещай, что они об этом не узнают, — бледный Скотт клянется, что прошедшая пьянка останется секретом на двоих. Как будто им все еще по шестнадцать лет, и Стайлз прячет в своей комнате бутылку Джека для особенных случаев. Зато он точно уже не говорит Скотту про разбитые сердца. — Стайлз вносит разнообразие в будни походами в кино, другие книжные. Ездит по паркам и ищет идеи, сюжеты, цепляется за случайных прохожих взглядом, иногда оглядывается беспомощно, забывая, зачем пришел в то или иное место. Слишком занятый поиском нового, Стайлз ни на секунду не задумывается о том, что, может, прямо сейчас он тоже является объектом чьего-то пристального внимания. — — Джен, если случится еще один такой косяк — я увольняюсь, ищи себе другого придурка, который будет готов работать даром и еще чудом сумеет оплачивать квартиру, — Мэтт стоит возле лифта и давит на кнопку вызова. Стайлз проверяет почтовый ящик, тот, как обычно, пуст в конце месяца. — Я уже говорил, нет, это ты послушай, — Мэтт стучит кулаком по кнопке. Лифт вниз не едет — застрял на седьмом и все. — Что за день сегодня... Тяжелый вздох, а после него Мэтт оборачивается и замечает Стайлза. — Сегодня ты с ней спокойнее. — Да, просто уже подобрал себе другой вариант, там без проблем устроят после первой же просьбы, — он убирает телефон. — Придется идти пешком? — Похоже на то, — но Стайлзу не хочется подниматься по лестнице. Целый день пробегав по торговому залу, он меньше всего хочет совершать подъем на свой маленький Эверест. — Или нет, — цифра семь дважды мигает и гаснет. — Вызовем ремонтников, а сами сядем куда-нибудь выпить, что скажешь? — Прекрасно звучит. Они пьют пиво, и Мэтт рассказывает, что с самых младших классов увлекся фотографией, закончил колледж совсем не по специальности, только бы родители отвязались, и уехал из родного города строить карьеру. — Или просто заниматься тем, что люблю, это звучит не так жалко. — Да брось ты, — говорит Стайлз, намекая на свой рассказ о написании книг. — Пусть только нам обламывается хоть что-то стоящее периодически, чтобы совсем не вешать нос, — глаза Мэтта на этой фразе начинают блестеть, но Стайлз списывает все на опьянение. — Иногда в выходные они выбираются вместе позавтракать или прогуляться. Чаще всего Мэтту некогда, но Стайлзу нормально и одному, всегда можно привести в порядок мысли. — У тебя там друг завелся? — интересуется Скотт. — Если он мне и друг, то нам бы следовало не так познакомиться. Стайлз думает, что мог бы позвать куда-нибудь Дэнни или Эрику, но почему-то не делает этого. Он намеренно разделяет работу и личную жизнь. Они весело провозят вместе время в зале, но кто сказал, что общение будет таким же радужным за пределами книжного? Вот Стайлз и не пытается проверить. Ему вполне достаточно Мэтта, их редких встреч, приветствий в лифте. Кроме него у Стайлза есть отец, Скотт с Эллисон и Лидия, пусть последняя и отшивала его весь выпускной год в школе. Стайлз уже не влюблен в ее, но теплое чувство к Лидии хранит, не зная, что еще с ним можно сделать. — Лучше бы тебе с ним подружиться, а то зачахнешь. — Спасибо, брат, как же я жил без твоих советов раньше, — язвит Стайлз, стараясь не показать, что идея ему нравится. Мэтт не так плох, угощает его кофе со сладкими сиропами и уже как минимум один раз спас Стайлза от настоящей беды в виде пожара. — Фантазируешь, как вы доберетесь до Диснейленда? — шуршит в трубке голос Скотта. — Да, а то с тобой туда без третьего чемодана теперь не попасть, — Стайлз болтает с ним еще пару минут, а потом отключает телефон, находит подходящую музыку и пишет. В этот раз он рассказывает себе — единственному пока читателю, — о почти утонувшем школьнике, чудом оставшимся в живых. Стайлз печатает короткий рассказ, который заканчивается настоящей резней: отсчет жертв, полное отмщение почти украденной ранее невинной жизни. А что после? — задает он себе вопрос, когда сохраняет документ. После такого не может произойти ничего хорошего. — Стайлз не считает недели, он просто чувствует, что пора вернуться домой. Отпуск становится для него подарком, большим и тяжелым, но желанным. — — Ну ты и вымахал, — отец обнимает его, а следом Мелисса повторяет теплое приветствие. — Брось, лучше скажи, что еще не устроил из моей комнаты свой собственный спортивный зал. — Он очень хотел, но я сумела выторговать отмену этого решения, — Мелисса подмигивает ему, и они заходят в дом, пахнет едой и спокойствием. Стайлз знает, что на ближайшие дни он сможет вернуться сюда, и стоит только переступить порог дома, как раздастся громкое: — Как прошел день? Ему всегда будет, что ответить. Господи, как он скучал! — Вернувшись после отдыха, Стайлз не замечает, что один из ящиков комода выдвинут сильнее остальных. Кружки и тарелки стоят на полках иначе, чем до отъезда. Стайлз не замечает ничего странного, потому что он не пытается заметить это. У него нет времени и сил заниматься такой фигней, все, на что его хватает — принять душ и завести будильник на утро понедельника. Работу никто не отменял. — С Мэттом они встречаются вечером того же дня, вместе поднимаются на лифте, Мэтт рассказывает про новое место, Стайлз только улыбается и желает ему успехов. Хочет еще позвать куда-нибудь прогуляться, но понимает, что слишком вымотался — первый рабочий день показался ему сущим адом. — Спустя три дня предложение пойти прогуляться перестает действовать, потому что у Стайлза появляется проблема. В лице Мэтта. Очень пьяного Мэтта. — О Господи, да ты хоть ноги переставляй, — Стайлзу меньше всего хочется свалиться на пол под чужим весом, но все идет именно к такому исходу. Горячий Мэтт, который минуту назад перестал истерично смеяться, совсем не слушает Стайлза, наоборот, ползает вниз сам, не хочет держаться на ногах ради собственной безопасности, что уж говорить про жизнь Стайлза. — Нет, я так тебя и до лифта не дотащу, давай, — Стайлз впивается пальцами ему в ребра, вызывая нечто вроде сдерживаемого смешка, прикосновение не должно быть похожим на щекотку, Стайлз старается сделать Мэтту больно, хотя бы так помочь протрезветь, сосредоточиться. — Ты так добр, — булькает довольно Мэтт, и Стайлз начинает злиться. Но часть подвига уже совершена — вытащил с улицы, где каждый встречный мог бы обчистить карманы, да еще и забрать с собой камеру, пусть и разбитую. В подъезде вряд ли такое произойдет, только если Мэтта не примут за бездомного и не заставят снова вывалиться на улицу, где... Понятно все, Стайлз опять умудрился сделать круг и остановиться там, где начал. Мэтт тем временем сидит на полу, смеется куда-то Стайлзу в колено. Такое ощущение, что в том месте, где горячие выдохи оседают на джинсах Стайлза, ровно в том месте кто-то невидимый чешет его кожу. — Вставай, — он стонет беспомощно, как еще заставить Мэтта подняться? Не пинать же его, хотя идея неплохая. Стайлз улыбается. Когда они заходят в лифт, Мэтт уже крепко держится за Стайлза. Не просто держится, а готов вот-вот заснуть на нем. Нажав на кнопку этажа, Стайлз дергает Мэтта, заставляет посмотреть себе в глаза. — Опять ты, — хмурится Мэтт. У него, что, память отшибло? И Стайлз уже собирается спросить, по какому поводу Мэтт напился, и почему у него порез над бровью, почему разбита камера, и почему он не смог даже зайти в дом, что уж говорить о квартире, да, Стайлз собирается, ведь ему хочется помочь Мэтту. Не просто вернуть должок, а сделать что-то хорошее. Почти как галочку поставить в листе по очистке кармы, где пунктов слишком много. Ну и друга завести, было бы неплохо уже, сколько месяцев прошло. И он открывает рот, ровно для того, чтобы почувствовать, как Мэтт целует его — обрушивается всем весом на Стайлза, вжимая в стену лифта так, что поясница начинает ныть в том месте, где жестко встречается с поручнем. Что-то падает на пол. Стайлз неработающим мозгом все равно выдает мысль — камера, ведь Мэтт держал ее все это время, а теперь руки проезжаются по шее, плечам, груди Стайлза, потом опускаются ниже, пальцы скользят в задние карманы джинсов. Жар ощущается даже через два слоя ткани. Стайлзу и самому становится жарко, да, конечно, с такими-то причинами. — Нет-нет, — с трудом выдыхает Стайлз, он не отвечает на поцелуй, даже не пытается отбиться от Мэтта. Лифт сейчас доедет до этажа, так что еще совсем немного и все будет нормально. Стайлз просто затолкает этого пьяницу в квартиру, захлопнет за ним дверь и пойдет к себе. Где можно будет спокойно поспать. Мэтт прикусывает его губу, скользит языком глубже в приоткрытый рот. Стайлз решает: сначала подрочить, а потом поспать. — Стайлз, — зовет Мэтт, прижимается губами к шее Стайлза, стискивает пальцами его задницу, потом кладет горячие ладони ему на поясницу и тянет на себя. — Чувак, ты просто в говнище, — усмехается Стайлз. Что ему еще остается делать? Будь он сам пьян хоть немного, может, все стало бы в разы проще. Но он трезв, прекрасно чувствует возбуждение Мэтта, не может скрыть собственное, и нужно срочно разрешить ситуацию. Чем скорее, тем лучше. Типа, прекратить все сейчас же и съехать из квартиры завтра в обед, пока в соседней будет страдать похмельем причина переезда. Ладно, стоп, Стайлз перестал быть таким паникером еще на втором курсе колледжа. И он уже взрослый, достаточно взрослый для того, чтобы не просто не делать глупости, но даже не думать о глупостях, не представлять их. Интересно, а размышления о члене Мэтта в его заднице считаются за глупости? Звук распахивающихся дверей лифта выдергивает Стайлза из транса. Приходится отпихнуть Мэтта, поднять камеру с пола и выйти на площадку. Так, а теперь аккуратно. Стайлз хлопает себя по карманам куртки — ключи на месте. Он оборачивается и видит привалившегося к стене Мэтта, тот смотрит на Стайлза и облизывает губы, свои проклятые губы, и выглядит при этом таким самодовольным, что Стайлз давится поднявшимся внутри возмущением. В самом деле? — Мне камеру подкинуть и проверить твои рефлексы, или это уже не имеет смысла? — Имеет, — Мэтт медленно подходит и забирает камеру из рук Стайлза, слишком уж задерживаясь своими пальцами на его. — Ты дойдешь сам? — Можешь проверить, — улыбается Мэтт. У него над бровью ярко светится красным порез от свежей крови. Стайлз проверять не хочет, он хочет домой. План не изменился за последнюю минуту. Хотя вернуться на ту стадию, где Мэтт целовал его как обезумевший — Стайлз бы не отказался. Еще он не отказался бы от трезвого Мэтта. Во всех смыслах. — Да, проверю, ровно с этого места, — Стайлз тяжело сглатывает и следит за Мэттом, отступающим к своей двери. — Отлично выходит, — поддерживает Стайлз и достает ключи из кармана: — Я, пожалуй, тоже домой. Мэтт открывает дверь, и Стайлз уже готов выдохнуть спокойно, когда слышит: — Приходи как-нибудь, — после этого раздается тихий щелчок, за ним еще один, и Стайлз наконец-то заходит к себе. Он идет в ванную и первым делом моет руки, потом споласкивает лицо холодной водой. Почему-то, последняя фраза Мэтта прозвучала... Почти угрожающе? Или у Стайлза от перегрева уже глюки начались. В любом случае, к моменту, когда он добирается до кровати, идея дрочки все еще актуальна. Так что Стайлз облизывает ладонь и прижимает ее к члену, прямо так — поверх хлопка белья, он думает о том, что Мэтт мог бы с ним сделать. Что Стайлз позволил бы ему сделать, а потом ведет ногтем под самой головкой, утыкаясь носом в подушку, вдыхая свой запах, но продолжая помнить то, каким на вкус был Мэтт, как он сам пах. Как жадно смотрел, облизывал губы Стайлза. Как у него снесло тормоза, и Стайлз тоже был готов в любой момент сдаться. Лежа в постели, слыша едва заметный шум с улицы, он старательно оттягивает оргазм, и лишь чувствуя, что больше нет никаких сил, сжимает член почти грубо, прикусывая пальцы свободной руки, стараясь сдержать стон. Стон сдержать получается, а крик — нет. В ушах звенит: "приходи как-нибудь". Ему хочется подняться и прямо так дойти до квартиры Мэтта, своим видом сказать: — Понял хоть, до чего довел меня? Но оргазм берет свое, Стайлза накрывает приятной усталостью, почти негой. Он проваливается в нее до позднего утра, просыпается довольный — ведь идти никуда не нужно, он как знал, раз взял отгул ближе к концу рабочей недели. — Поговорить нормально у них не получается, каждый раз, когда Стайлз готов зайти к Мэтту или хотя бы проверить, дома ли он, — в окно со свежим ветром залетает муза, опутывает собой Стайлза. Он пишет про двух одиночек, ставших чем-то вроде друзей или союзников, поднимающих свой бунт среди устоявшихся компаний. Опять получается чернуха, но Стайлз пишет и пишет, пока не устает, пока не понимает, что писать больше не о чем. — — Он что сделал? Стайлз, тебе не кажется, что это за рамками приличия? В ответ он не напоминает, как Лидия набросилась на Джексона (в особенности его шею) на выпускном вечере. Да и то, как она была не против его пальцев, шарящих под подолом ее платья, тоже. — Нет? — пробует отказать ей, Лидия не спорит. Стайлз облизывает губы и чувствует привкус алкоголя, который не пил сегодня. Это вкус губ Мэтта, как в тот вечер, когда... Дольше тянуть нельзя, полный бред. — Мне пора, Лидия, спасибо, что ответила, созвонимся, — кидает телефон на диван и выбегает из своей квартиры, стучась в соседнюю. Ему открывают сразу же. Ждал? — — Нет, нет, спокойнее, — Мэтт целует его, должно быть, это действительно должно успокаивать, но Стайлз не может перестать скулить, у него жжет всю кожу, как будто под ней всполохами появляется огонь. Хочется разодрать себя ногтями, хочется пнуть Мэтта — тот совсем уж не торопится. Господи, зачем так медленно? Стайлз стонет, бьется головой о дверь и слышит смех. Это смеется Мэтт, в то время как самому Стайлзу не до смеха. — Отсоси мне, — он дергает Мэтта за волосы, смотрит в глаза и даже не пытается улыбаться, потому что видит на лице Мэтта после своих слов только голод. — Я хочу, чтобы ты встал на колени и отсосал мне, слышишь, Мэтт? Кажется, Стайлз понимает, что Мэтту нравится слушать. Ему нравится то, что Стайлз в состоянии высказать желаемое. Ему нравится, что Стайлз не зажимается и не ведет себя, как девственник. Ему нравится, что Стайлз сам пришел к нему, хотя тут уже не играло роли, кто к кому... Да и с парнями Стайлз не был ни разу, фантазии не в счет. Именно поэтому Мэтт прижимает Стайлза к входной двери, не дав ему и поздороваться. Все, что слушает Мэтт — просьба-приказ. Желание, высказанное вслух, а теперь остается только подчиниться. С удовольствием. Нет времени разглядеть окружающую обстановку, все, что волнует Стайлза, это Мэтт, Мэтт, опускающийся на колени. Целующий линию над краем джинсов Стайлза, там, где домашняя футболка давно задралась. Пальцы расстегивают пуговицу, ширинку, спускают штаны до самых колен. И Мэтт делает то, что Стайлз предугадал несколько недель назад — он прижимается носом к стоящему члену Стайлза через белье, лижет коротко, стонет, Стайлз чувствует эту вибрацию и чуть разводит ноги в стороны. Ему не хочется больше ждать ни минуты, но голос ломается, не становится словами, только какими-то хрипами, хотя Стайлз усиленно старается дышать нормально, не съехать по стенке вниз, не схватить Мэтта за волосы и не... Мысль материальна, потому что Мэтт стягивает вниз и трусы, обхватывает член Стайлза ладонью, лижет головку несколько раз, прислушиваясь к Стайлзу, довольно хмыкает, открывает рот шире и берет больше, помогает рукой. Стайлз не замечает, когда начинает гладить Мэтта по затылку, именно гладить, и ничего кроме. Он чувствует жар чужого рта и не может внятно соображать, он даже не пытается думать, потому что этот минет сносит крышу, хочется орать во все горло и ничего другого. Когда Мэтт щелкает языком по головке во второй раз, Стайлз не выдерживает и срывается, он не кричит, конечно, нет, кроме них на этаже еще две квартиры, и мало ли кто может в них быть, но воет, больше напоминая себе собаку. Он смотрит вниз и видит только влажные губы Мэтта, то, как они выглядят вокруг члена Стайлза. Еще Стайлз успевает заметить, что Мэтт дрочит себе, неровно и быстро, подстраиваясь под ритм, с которым забирает в рот член Стайлза или же облизывает его. После этого Стайлз кончает, и оргазм напоминает выбитые пробки — вся техника гаснет. Он все-таки опускается (съезжает) на пол, целует Мэтта, собственный вкус оседает на губах, и Стайлз облизывается. Мэтт повторяет за ним, покрасневший рот и безумный взгляд — Стайлз не знает куда смотреть. Ему хочется сожрать Мэтта, хочется повторить, теперь самому отсосать ему, заставить почувствовать все это. Трахнуть его или дать сделать это с собой. Стайлз смеется, распластывается на полу, не чувствуя ничего, кроме легкой усталости. Мэтт ложится рядом, вытирая ладонь о собственную рубашку. — Мэтт предлагает Стайлзу устроить фотосессию. В самом тихом месте парка Мэтт заставляет Стайлза едва ли не полностью раздеться. И Стайлз даже успевает подумать, что все это закончится сексом, но Мэтт только делает снимки и ничего больше. После этого угощает Стайлза кофе, в который добавлен сладкий банановый сироп. — Получилось потрясающе, я дам тебе посмотреть, как только будет время обработать снимки хоть немного. — Они не ходят в кино, смотрят все у кого-нибудь в квартире. Заранее закупаются пивом и попкорном. Стайлз после таких просмотров чувствует заряд энергии, всегда сразу же принимаясь за текст. Он с завидным упорством продолжает ту историю про мальчика почти-призрака и его друга, более заметного и яркого героя. Игра на контрасте заставляет Стайлза задумываться на долгие минуты. Когда он понимает, что один из этих двух в итоге умрет — это не грустная мысль. Просто факт. Писатель не должен бояться смерти. Погружаясь в новые ощущения, Стайлз, даже будь у него возможность — не заметил бы изменений вокруг себя. Ведь он никогда бы не подумал проверить, что лежит внутри пожарной сигнализации, или почему сиропы в его кофе всегда такие сладкие, хотя вкус у них все равно очень приятный. Стайлз занимается тем, что ему нравится. Работает, пишет, трахается и развлекает себя в перерывах между предыдущими пунктами. Никто бы не стал винить его за невнимательность. Кто-то, наоборот, только рад был бы поощрить ее. — Ключ у него в руке ничего не весит, Стайлз подкидывает его раз, другой, ловит и сжимает между ладоней, руки холодные. Он не волнуется, но все еще не совсем уверен, что идея хорошая. Нужно ли ему все это? Стайлз закрывает глаза и делает вдох, ключ уже в руках, куда его теперь деть? Просто выкинуть, не успев получить? Это еще большая нелепость, чем ворох мыслей в голове касательно того, как Мэтт откажется. Что он скажет, стараясь загладить неловкость. В дверь не звонит. У них есть условный стук. Стайлз касается пальцами двери и смеется про себя, прямо как с детстве — шифр, один на двоих, и больше никто не посвящен в тайну. Мэтт открывает не сразу, медленно движется в квартире, еле передвигает ногами. Стайлз проскальзывает вовнутрь, щурясь от яркого света, заполняющего все пространство вокруг. — У меня для тебя есть кое-что, — он не разжимает кулак, где покоится ключ. Мэтт только кивает, ждет. Потом Стайлз делает бросок, короткий и верный, а Мэтт ловит ключ, как если бы точно знал, что ему нужно будет ловить, как быстро сделать это и ничего не испортить. Он смотрит на подарок и улыбается — улыбка видна даже в глазах, так глубоко-глубоко, можно зависнуть от такого зрелища. — Дельная вещица, да? — Стайлз кивает, а Мэтт тем временем достает связку ключей и открепляет от нее один, вместо него вешая новенький. — Тогда держи и ты. И если ключ Стайлза был легким, то ключ Мэтта много тяжелее. Наверняка, они оба чувствуют нечто подобное. Стайлз не прикрепляет ключ в своей связке, но всегда носит его с собой, греет между пальцами, когда находится далеко от дома. Готовый по возвращению с работы зайти не в знакомую с первого дня дверь слева, а повернуть направо и оказаться у Мэтта. — — Ты в школе хорошо учился? — Не помню, — Мэтт хрустит книгой, закрывает ее, оставляет между страниц указательный палец. — Это так важно? — Нет, ты ведь занимаешься тем, что любишь, так что какая, в сущности, разница? Я вот последние классы протащил на спине, как груду камней. Спасибо Скотту, без него не справился бы. — И вы ведь с ним продолжаете дружить, — подмечает Мэтт, Стайлз улыбается. Да, такого друга, как Скотт, ему уже никогда не найти, не то чтобы он собирался его терять. — Мы через столько прошли, что можем стать друг для друга донорами органов, если понадобится. Мэтт откладывает книгу и рассказывает, что у него никогда не было настоящего друга, того, кому можно доверить тайну. И именно по этой причине он увлекся фотографией. — Ты делаешь снимок, и он только твой. — И ты стал фотографом, который продает эти самые снимки, — удивляется Стайлз. — Да, но, — Мэтт задумывается, трет пальцами корешок книги, Стайлз прослеживает это движение. Как будто Мэтт пытается найти правильные слова там, под обложкой. — Но это не то, я фотографирую совсем не так. Журналы и семейные снимки, чужие животные и пейзажи — все не то. Такие работы можно увидеть где угодно, совсем другая тема, когда ты снимаешь, зная, что никто больше не увидит то, что на долю секунды удалость запечатлеть именно тебе. Получается, ты крадешь то, о чем владелец никогда не узнает. Потому что иначе это уже не будет тайной, не принесет кайфа. Понимаешь? — Напившись, Стайлз отсасывает ему. Член во рту кажется неприлично огромным, руки не двигаются нормально, и все, на что способен Стайлз, это пытаться сделать хоть что-то и одновременно стонать от кайфа. Пьяный мозг регистрирует — Мэтту нравится. Потому что он прикусывает себе губу и бьет кулаком по кровати, та послушно и тихо принимает удар. У Стайлза немеют ноги от неудобной позы, и ему приходится опуститься на пол, встать на колени, облокотиться на край кровати и продолжить минет. В момент, когда Стайлз готов поймать сперму на язык, Мэтт сгребает его к себе — наверх, на пружины кровати, и целует так, что у Стайлза на секунду что-то щемит в груди. Они перекатываются, пока Мэтт раздевает его, после этого Стайлз смутно соображает, что происходит, и почему ему не дали закончить начатое. Он, конечно, говорит это вслух, потому что пьян. Просмеявшись, Мэтт отвечает: — Всегда успеешь. Стайлзу снится, что Мэтт его снимает, камера щелкает, перепрыгивает от снимка к снимку. На утро у Стайлза остается только легкое похмелье и желание проваляться в постели большую часть дня, что Мэтт позволяет сделать, пока сам занимается обработкой фотографий. Кофе, который он приносит Стайлзу в постель много позже полудня, вкусный и крепкий. Стайлз просыпается и спешит к себе — нужно убраться перед отъездом. — Он лежит под ним и старательно не двигается, потому что Стайлзу так хочется. — Спокойнее, — дразнится, надеясь, что Мэтт поймет, что Стайлз не забыл тот раз. В отместку он стонет громче, растягивая себя пальцами. Мэтту хочется сделать это самому. Он так и сказал: "хочу подготовить тебя". Может, даже продолжил бы фразу, но Стайлз заткнул его поцелуем, подумав, что не может больше слушать, или просто обкончает себе штаны, еще до того, как почувствует член Мэтта внутри. Так что он сидит на нем, одну рука позади, скользкие пальцы в последний раз обводят вход, потом натягивают презерватив на член Мэтта, и после этого Стайлз говорит: — Давай, — он бы сам понял о чем речь, окажись на месте Мэтта. Картинка резко размазывается, и Стайлз сам лежит на спине, в то время как Мэтт толкается в него одним болезненно медленным движением. Он видит, как жмурится Стайлз, как прикусывает губу, и тут же обводит ее пальцами, которые Стайлз тянет в рот, потому что хочет отвлечься от боли, ее не так много, но Стайлз желает ей свалить как можно скорее. Мэтт целует его в ладонь, прикусывает местечко между большим и указательными пальцами, заставляя Стайлза зашипеть, и двигает бедрами. Так Стайлз чувствует, что боль проходит, медленно, как будто по нитке выплетается из его тела, и на ее место приходит чистое наслаждение, похоть. Рыча, Стайлз тянет Мэтта к себе ближе, упирается пяткой ему в поясницу, заставляя при каждом движении замирать на секунду, Стайлза от этого выворачивает наизнанку, кажется, что под кожей снова пожар, он смеется, глушит себя смехом, боится сказать что-то. Мэтт целует его в нос, щеку, лижет в губы, не касается члена Стайлза. Он говорит: — Ты кончишь так. Он говорит: — Мне хочется этого. Мэтт целует его в шею, засасывает кожу, выходит из Стайлза целиком, садится на кровати и тянет его на себя, позволяя контролировать процесс. Стайлз опускается как можно медленнее, потому что не может описать это ощущение словами, не смог бы никогда, даже если бы обкурился или закинулся дурью. Потому что... Он крепко закрывает глаза, двигается, чувствуя ответ Мэтта. Все заканчивается так, как сказал Мэтт, — Стайлз кончает без дополнительной помощи, от одного только члена в заднице. Вымотанный до предела, он находит в себе последние силы и языком проходится по шее Мэтта, чувствуя соленый привкус пота. Он благодарен, но не может найти слов. Стайлз засыпает даже не добравшись до душа, утром просыпается один. Мэтт оставил ему полный кофейник и остывшую яичницу. Стайлз жует завтрак, не разогревая ничего, и думает, что пора бы собираться на работу. В душе он долго стоит под водой и старается не вспоминать Мэтта, что-то в его взгляде заставило Стайлза пару раз перестать двигаться, насторожиться. На работу Стайлз приходит почти вовремя, Дэнни не говорит ему ни слова, только ухмыляется засосам — их невозможно скрыть за формой. — — Мне нужно будет уехать на неделю, съемки в другом городе, зато после этого не придется как ошпаренному бегать по всему городу, старясь успеть везде и всюду, — Мэтт мажет арахисовое масло на хлеб, передает Стайлзу. — Так вперед, помнишь, я говорил про "обломится" и все такое? — он начинает жевать, пачкает губы маслом, облизывается весело, Мэтт же смотрит на него предельно серьезно. — Ты боишься квартиру без присмотра оставить? — Что? — он будто просыпается от сна. — Нет, конечно, тут же будешь ты. Все в порядке. — Просыпается он в темноте, но понимает почти сразу, что это не темнота. Можно разглядеть очертания предметов, угол шкафа, оставленные возле кровати кружки и упаковку от пиццы. Брошенные вещи, стены, — но для этого нужно приглядеться. Стайлза качает на волнах сна, он не понимает, что проснулся, думает, что все это продолжение сна. Вот он каждую станцию выходил из поезда, а к следующей опять оказывался в вагоне и опять покидал его, а вот лежит в постели, не может пошевелиться. Тело еще помнит два оргазма, первый за вечер — очень быстрый, почти болезненный. Второй, долго накатывающий, но оттягиваемый долгие минуты, безжалостные движения чужих пальцев по коже, а ощущалось как будто под ней. Тело помнит, но Стайлз нет, он спит, он не спит, и он не понимает, что происходит. Он чувствует пальцы внутри себя, те двигаются медленно, осторожно, ему хочется сказать: — Эй, вообще-то я спал, — но рот только приоткрывается, выпуская тяжелый выдох, тяжелый и чужой. Так же тихо дает о себе знать Мэтт, лежащий позади Стайлза, перехватив одной рукой его поперек груди, а второй продолжая двигаться по еще влажному. Тело помнит два оргазма, но не может сопротивляться ласке, пусть и непрошенной. Стайлзу хочется свалить отсюда подальше, он все еще спит, но смутное ощущение паники касается его чужой кожей, впивается в нее. Мэтт не держит его, рука на груди не давит, только греет прикосновением. Он не касается Стайлза больше нигде, только дышит загнанно в шею, но даже той достается только вес дыхания. Стайлз выходил из вагона так много раз, но запутался совсем. И лежа в кровати, принимая то, что дает ему Мэтт, Стайлз не думает уже ни о чем. Он смотрит на силуэты вещей. Мы ведь тоже такие — застывшие, но находящиеся в движении на кровати, нас тоже можно заметить, только если приглядеться как следует. Просто из упрямства Стайлз пробует еще раз отодвинуться, но выходит наоборот, он оказывается еще ближе к Мэтту. Прижимается к нему всему, горячему, какому-то лихорадочно жаркому. Пальцы двигаются внутри, Стайлз чувствует легкое жжение между ягодиц, скрипит зубами. И он уже готов проснуться, и сознанием, и телом, проснуться настоящими эмоциями, а не теми, притупившимися о странный сон, но Мэтт вжимает его в кровать. Он кончает и всхлипывает, как маленький ребенок, как будто поранился. Может, так и есть, — думает Стайлз и чувствует только ужасную тяжесть усталости, вернувшейся с удвоенной силой. В глубоком сне Стайлз не чувствует, как Мэтт целует-кусает его в лопатку, метит, не может сдержаться, как не смог сдержаться несколько минут назад. — Утром, пока чистит зубы, разглядывает свою кожу. Присвистывает, когда замечает засос даже на спине, потому что не помнит, чтобы Мэтт ставил его. Но какая к черту разница? Все тело приятно ломит, как после хорошей тренировки, которых у Стайлза не было очень давно. — — Вы встречаетесь? Официально стали парой, нашли еще двух людей, с кем пошли на двойное свидание, едва не окончившееся оргией? — О Боже, позови к телефону Эллисон, мне нужно сообщить ей, что твой спермотоксикоз достиг предела и нужно с этим что-то сделать. — На самом деле, Стайлз, я очень рад, — кто-то кричит на фоне. — Эллисон говорит, что моя сексуальная жизнь должна была перестать волновать тебя еще год тому назад. — Всего год, — вздыхает Стайлз: — Она слишком хорошо нас знает, чувак, давай тайно сыграем свадьбу и свалим в горы? — Эллисон передает, что будет навещать нас. — Когда Мэтт уезжает, Стайлз заходит к нему в квартиру всего раз, он хочет узнать название фильма, который они смотрели двумя неделями ранее. Но не помнит ни актеров, ни режиссера, ничего. Артхауз — удивительно, что этот фильм так пришелся Стайлзу по нраву. Он находит ноутбук Мэтта, который тот не стал брать с собой и вбивает нехитрый пароль из пяти цифр, а после этого ищет фильм. Но вместе с этим находит папку со своими снимками. Из парка. И не только. Стайлз листает медленно, стараясь утихомирить бешено бьющееся сердце, желающее выбраться наружу через грудную клетку. Стайлз на комоде, Стайлз и Скотт пьяной походкой возвращаются домой, Стайлз и Дэнни. Стайлз и всё, что его окружало, все, кто его окружал за прошедшие месяцы. И каждый снимок выглядит, как взгляд случайного прохожего. Стайлз разглядывает свои украденные изображения. Ты крадешь то, о чем владелец никогда не узнает. Замок в двери щелкает — заходит Мэтт. — Привет, — пока он вешает куртку, Стайлз закрывает все папки и снова углубляется в поиски фильма. — Ты какой-то хмурый, что делаешь? — Ищу фильм, ты не против? Посмотрим вместе? — Да, только схожу в душ, — Мэтт на ходу стягивает с себя футболку. Стайлз слышит, как шумит вода, но этот звук не перекрывает нервное биение сердца. Какого хера? У него проблемы, у него такие большие проблемы. Он спит с собственным сталкером. — Стайлз, не поможешь мне? Хуже может быть только узнать о том, что у тебя, оказывается, есть преследователь. — Нет, уже мылся сегодня! — он ищет фильм, скачет со строчки на строчку, не разбирая названий. В итоге, когда Мэтт выходит из душа, Стайлз ждет его с кружкой кофе и готовым к просмотру фильмом. Стайлз держит в голове фамилию Мэтта до самым титров, а потом говорит, что очень устал и пойдет спать к себе. Поцелуй у них выходит жадным с одной стороны и равнодушным с другой. — Спустя несколько часов поисков он не находит ничего. Мэтт призрак, Мэтта не существует в природе. Фотограф, чьих фотографий в сети найти нельзя. Вот дерьмо. — На работе неделя выходит напряженной, а Стайлз дополнительно дергается от каждого шороха, понимая, как же глупо выглядит со стороны. Он не может успокоиться, звонит Скотту, но не говорит о своей проблеме. — Ты звучишь как-то взволнованно, Стайлз? — У тебя там волчий слух появился, пока я далеко? — Может и так, — Скотт откашливается: — Так что? — Ничего, чувак, но ты приезжай как-нибудь на следующей неделе, если выкроишь для своего старины время. — Обязательно, Эллисон передает тебе привет, я привезу кое-что от нее. — Смокинг для шафера? — Еще слишком рано, — тихо говорит Скотт. Понятно, предложение еще не сделал, чего только тянет? — Ладно, мне пора, еще созвонимся, покупай билеты, друг! — Он не может найти одну из своих футболок. Перерывает весь комод и небольшой шкаф, но безрезультатно. Заходит к Мэтту, тот выглядит сонным. — Тяжелый день? — Да, была съемка, мне больше хотелось убить модель, чем сфотографировать так, как это нужно заказчику. Что расскажешь? — Не могу футболку найти, думаю, мог оставить у тебя. — Поищешь сам? У меня нет сил, — Стайлз кивает и роется в вещах Мэтта, надеясь не найти там что-то, чего видеть не следует. Стайлзу кажется, что он не сможет и дальше не выражать беспокойство. Ему по жизни было довольно сложно пытаться сыграть равнодушие, а что уж говорить о том, чтобы сделать вид будто ничего не знаешь... Поэтому Стайлз почти с облегчением выдыхает, когда не находит футболку среди вещей Мэтта. — Хочешь кофе? — Давай, — Стайлз садится на его кровать и поворачивает к себе включенный ноутбук. Ищет нужную папку. Минута, две, пять, Стайлз ничего не находит. Он забывает, что собственный мобильный лежит дома, и хватает телефон Мэтта. Открывает телефонную книгу. Один контакт. Стайлз. В исходящих нет никаких звонков, только Стайлзу. Пустые сообщения, нет фотографий. Стайлз щелкает по кнопкам, чувствуя, что начинают трястись руки. Откинув проклятый телефон в сторону, Стайлз принимает кружку ароматного кофе, тот сладкий, пахнет шоколадом. — Снова твои сиропы? — Да, они как наркотик, — улыбается Мэтт, Стайлз пьет, большими глотками. Глупый. Он совсем забывает о футболке, которую просто не замечает между диванных подушек. Или не хочет замечать. — Пока Стайлз спит у себя, Мэтт сдает квартиру. Собирает вещи и тщательно их упаковывает. Выкидывает сим-карту и не заходит попрощаться. — Спустя три месяца напряженной работы (с перерывами на очередные попытки поиска информации про Мэтта) Стайлз постепенно перестает вспоминать, что с ним происходило в другом городе. В продажу выходит его первая книга, на обложке только окровавленная спортивная форма с белой цифрой восемь. "Канима" успешно продается с первых дней, даже без учета рекламы, которую организовывает издательство. — Спустя полгода Стайлз возвращается домой и получает посылку. Три фотографии, на всех трех Стайлз, голый, в отключке после секса. Ни подписей, ни обратного адреса. Снимки удобно помещаются в коробку с детскими игрушками. Странно, но нет волнения или злости. Как будто так и должно быть. Стайлз начинает ждать. Снова.