***
Звук. Полог палатки приоткрылся. Развернувшись, Хаширама увидел прихрамывающего Учиху. - Мадара, - сказал Хаширама. Он посмотрел на него. Его одежда насквозь промокла, а длинные волосы липли к спине и лицу. Неожиданно Учиха пошатнулся, и Сенджу бросился к нему, помогая устоять на ногах. - Чёрт возьми, Хаширама~ - Ты ранен, - сказал он. Терпеливо, осторожно, будто разговаривал с маленьким трудным ребёнком, - Позволь мне помочь. Мадара нахмурился, разрешая Сенджу, перекинув его руку через плечо, довести себя до кровати: - И знать не хочу, чем ты занимался. - Я принимал меры, - сказал Мадара, вздрогнув, когда осторожно опустился на её край, - В отличие от некоторых, только и способных на бессмысленную трату слов и пустые молитвы, я нашёл другой выход. - Ты убил кого-нибудь? - А как ты думаешь? - Думаю, не должен был спрашивать, - ответил Хаширама и, осматривая, приклонился к нему. Слева на груди разместилась глубокая рана, оставленная мечом или копьём, которое умудрилось пробиться сквозь пласт добротного металла. Мадара внимательно следил за каждым движением Сенджу, подобно опасному раненому зверю, сощурив глаза, немного ускорив течение чакры по каналам. - Я снимаю нагрудную пластину, - предупредил Хаширама, осторожно дотронувшись до его плеча. Она была немного искривлённой и щедро осыпанной царапинами, а когда-то гладкая красная поверхность доспеха потрескалась и, казалось, стала покрытой мелкими чешуйками облупившейся краски. Кожаные крепления были истерзаны множеством мелких царапин, их концы почти стёрлись, а в некоторых местах даже порвались, не выдержав ударов оружия. - Подними руки, - с трудом стянув изношенную броню, Хаширама поморщился от вида тёмной крови, медленно просачивающейся через ткань одежды. Учиха тут же прижал к ране ладонь, на которой почти сразу начали появляться тонкие полоски скатившихся с неё красных капель. - Надо снять с тебя этот халат, - после слов Хаширамы Мадара тяжело приподнялся, слегка напрягшись, когда Сенджу потянул за ткань, и хмыкнув, стоило тому отбросить мокрую от дождя, пота и крови шитаги. Из потревоженной этими действиями раны с удвоенной силой хлынула кровь. - Позволь мне осмотреть, - после его просьбы, Учиха, успевший снова загородить наскоро забинтованную рану рукой, косо посмотрел на него. Сенджу осторожно дотронулся до его ладони своей, - Обещаю, что не причиню тебе вреда. - Я в порядке. - Ты не в порядке. Твоя кровь уже даже на мебели. Мадара нахмурился. А Хаширама начал медленно снимать бывшие когда-то белыми окровавленные бинты. Рана была длинной и неровной, проходящей по рёбрам и немного по спине, но неглубокой, и поэтому не задевавшей жизненно важных органов. Легко коснувшись пальцами покрывшейся мурашками кожи, Хаширама почувствовал, как медленно, подобно воде по выступам камней, стекает с его руки светло-зелёный поток. Мадара явно нервничал. Хаширама понял это по тому, как от напряжения содрогались мышцы на шее. По спутанным чёрным волосам, плотно прижавшимся к влажной коже. По исходящему от них резкому, острому запаху дождя и пота, который уловил нос Сенджу, стоило отправить одну из длинных прядей за спину Учихи. - Не верится, что тебя так потрепало, - сказал Хаширама, старательно окутывая рану своей чакрой, вспоминая, как когда-то давно, в детстве, его самого лечила мама: как холодные руки убирали малейшие царапины, как они успокаивали оскорблённое неравной схваткой с более взрослым и опытным противником эго, - Что произошло с Сусаноо? - Я не использовал его, - сказал Мадара. - Почему? - Решил не делать этого. Хаширама неодобрительно посмотрел на него. Он мог только предполагать почему Учиха так странно ведёт себя, но если судить по неодобрительным восклицаниям его соклановцев и порочащим слухам об украденных у собственного брата глазах, Сенджу понимал, почему тот ушёл без него. Он сражался, желая доказать себе что-то. - Ты должен был использовать его, - сказал Хаширама под хмурым взглядом чёрных глаз, - Не люблю, когда ты ранен. - Потому что так я прибавляю тебе работы? - ухмыльнулся Мадара. Хаширама сжал зубы: - Потому что ты мой друг, и я ненавижу смотреть, как ты страдаешь. Мадара ничего не ответил. Сосредоточенно сдвинув брови, Сенджу перевёл своё внимание на более мелкие царапины, усеявшие бок и живот, на синяки вдоль ключиц и незначительные трещины на рёбрах. Он пододвинулся ближе, направляя светящийся поток в тело Учихи, чакра которого, в свою очередь, казалась тысячей маленьких серебряных ножей, беспорядочно, хаотично движущихся по каналам, изредка одаряя вторженца лёгкими, быстрыми ударами-покалываниями. Хаширама положил свою руку на выступ ребер, в попытке устранить последствия коварного удара по солнечному сплетению. Инстинктивно Учиха сопротивлялся воздействию извне, с каждым мгновением усиливая попытки защититься. Но вскоре он затих, расслабившись под воздействием успокаивающего тепла, исходящего от ладоней Сенджу. - Никто не дотрагивался до меня так, - спокойно сказал Мадара, - Возможно, только мать, когда я ещё был ребёнком. Но с тех пор, никто даже не сидел ко мне так близко. - В твоём клане не используют медтехники? - спросил Хаширама. - Это другое, - произнёс Учиха, - Я лишился всего, но ты до сих пор на моей стороне, - несфокусированный взгляд шарингана метнулся вверх, - Зачем? Почему ты тратишь своё время на кого-то вроде меня? Хаширама посмотрел на него. На чуть сгорбленные плечи, на глубокие синяки под глазами. Никто не доверял Учихе Мадаре. Ни Сенджу, которые почти не скрывали своего презрения. Ни Учиха, которых он поклялся защищать. Хаширама и сам видел их косые взгляды, замечал открытые издёвки в сторону Мадары. Он вновь посмотрел на него, на его мозолистые руки, медленно понимая, что у Учихи не осталось никого и ничего. Внезапно, Хашираму охватил слепой, несознательный гнев. - Кто нанёс тебе ту рану? - Не имеет значения. - Для меня имеет, - сказал Хаширама, Мадара прикрыл глаза. - Почему? - раздражённо спросил он, - Почему тебя это волнует? - Потому что ты мой друг. - Друг, - протянул Мадара, - А что значит "друг"? Ты так легко бросаешься этим словом на право и на лево! Каждый - друг Сенджу Хаширамы. Даже враги для него друзья. - Почему тебя это так злит? - спросил Хаширама, опешив, когда Учиха неожиданно кинулся к нему, грубо схватив за голову и притянув к себе. - Идиот Сенджу, - его слова казались какими-то дёрганными, резкими, - Ты для меня больше, чем просто друг. Без тебя, в моей жизни не было бы смысла. Ты и представить не можешь, насколько сильны мои чувства к тебе. Длинные пальцы впились в каштановые волосы. А алые глаза смотрели немигающим взглядом. - Я чувствую тоже самое, - сказал Хаширама, разглядывая лицо всего в нескольких сантиметрах от него, - Ты часть моей семьи. Ты мой брат. Слова повисли в воздухе низкими облаками далёкого тумана. Рука сползла по его шее. - Конечно, - произнёс Мадара и отвёл глаза так, что Хаширама больше не мог видеть их.***
Дождь хлестал по крыше. Ветер приподнимал плотную ткань, загораживающую вход. С каждым его порывом Мадаре открывался удивительный вид на холодное мрачное небо, сильно контрастирующее с тёплым оранжевым цветом самой палатки. На тёмные деревья, листья которых бились на тонких ветвях. На настоящий шторм, что разразился под неумолкающим потоком воды. - Холодно, - сказал Хаширама пару часов назад, а Мадара, оглянувшись, окинул его недовольным взглядом. Что не помешало Сенджу, как ни в чём не бывало, разворачивать матрас, - Будем спать вместе, чтобы сохранить тепло. Если ты не против, конечно. - Нет, - ответил Мадара, после чего с небольшой заминкой добавил, - Не против. Теперь Мадаре оставалось только наблюдать за бешенным танцем теней на стене в попытке заснуть, сохранив расстояние между их телами. Осторожно, он провёл рукой по рёбрам, где, если бы не Хаширама, остался бы отвратительный кривой шрам. Но сейчас там не было ничего, кроме маленькой полоски бледно-розовой кожи, гладкой, извилистой. И хоть Сенджу залечил абсолютно все раны, в груди предательски ныло от боли и одиночества, заставляя думать только об одном. О том, как, если бы он был храбрее, запустил бы пальцы в мягкие волосы, притянул бы к себе пару прядей, а позже... Но он не храбрый - остатки смелости вместе с неудавшимся признанием встретили непреодолимое препятствие в виде невинных чувств Хаширамы. Поэтому Мадара просто смотрел на спящего Сенджу, на медленно поднимающееся при каждом его вдохе одеяло, пытаясь уловить хоть капельку чужого тепла. Непроизвольно в голове всплыли воспоминания об Изуне, о том, как он дни напролёт проводил у кровати умирающего брата, переполненный той же болью, что и сейчас. Болью разбитого на тысячи осколков сердца. Прерывая мрачные рассуждения и сладко зевнув, Хаширама издевательски прижался к нему во сне.