С миру по нитке

— Сдох, — сказал Кейджи и подошел к столу, плеснул из накрытого блюдцем графина воды, сделал три жадных глотка и вытер рот ладонью. — Умер, — с укором поправила его Нифа. — Ты ещё при Ханджи скажи, что сдох. Кейджи пошарил по столу в поисках съестного, среди справочников обнаружил накрытую салфеткой тарелку, а на ней сухари, соленые, как выяснилось. Он пробормотал, что с такой жизнью скоро сами все передохнем, и стал грызть сухарь, запивая, с видом столь отстраненным, словно и дела ему до прочего мира не было. У дальнего стола зашуршал бумагами Марк, придвинул журнал и отметил, что экземпляр номер четырнадцать, именуемый Клайдом, пяти метров семидесяти четырех сантиметров в высоту, скончался после двух суток и пяти часов пребывания на экспериментальной площадке. Графу «выводы» трогать не стал, с этим командир сама разберется, решить заранее сделала она выводы или нет, и если сделала, то каковы они — не представлялось возможным. — Идут! — громко сказала Нифа и встала, заправила задравшуюся футболку за пояс, Марк сделал то же. Когда в комнату вошли Моблит и командир, все трое ударили кулаками в грудь, и все промолчали, только глаза были сухие и серьезные. — Святых стен ради!.. Командир Зоэ отмахнулась от этого немого сочувствия, на ходу сдернула куртку, швырнула ею в Моблита через плечо, тот поймал, и сказал строго: — Не всё так страшно. Страшно действительно было не всё, был ещё шанс поймать очередной, пятнадцатый экземпляр в августе, на который назначена очередная экспедиция, но на Клайда у Ханджи было много надежд, и на сотую долю не оправдавшихся. Впрочем, они всегда питали надежды, и пока ни единая из них не оправдалась, так что и расстраиваться чрезмерно было не от чего, однако атмосфера воцарилась унылая. И делать ничего не делалось, а только переливалось из пустого в порожнее, и даже деятельная Ханджи только на третий день окинула свою команду удивленным взглядом, поправила очки тем жестом, который означал у неё «не злите меня» и спросила: — А что у нас с картошкой? Кейджи с Нифой переглянулись, Марк посмотрел на Моблита, Моблит, полный ответственности за судьбу отряда, спокойно ответил: — Растет. Высокий хвост на затылке командира задорно подпрыгнул, когда она всплеснула руками и с ужасом воскликнула: — Без нас?! Не зря, совершенно не зря они оставляли клочок земли десять на десять на том участке, что отведен был научному отряду под различные нужды. Среди экспериментальных образцов, среди грядок привезенных из экспедиций цветов и трав, среди выращиваемых на закуску мелких луковиц на этом клочке ежегодно высаживали ведро мелкой картошки. И урожай-то оттуда был два ведра, и времени на уход это пасленовое требовало, пусть и не много, а Ханджи приказывала сажать в каждом мае и верна была этой странной традиции. Сорняки в июне уже лезли вовсю, и не везде даже было понятно, где картофельная ботва, а где что попало, даже таким ботаникам, как Нифа. И даже тренированные ноги и спины через полчаса стояния согнувшись начинало ломить, а пот за шиворот тек не хуже, чем на тренировке. Поначалу молчали. После первого похода за водой и первого перекура начали говорить, сперва короткими репликами, после длиннее, и вот уже Кейджи, стоя вполоборота с зажатым в кулаке пучком сорняков рассказывал, сам же смеясь, историю древнюю, как традиции разведки, а Нифа сидела на перевернутом ведре и пожевывала горькую травинку с видом расслабленным и умиротворенным. Ханджи выпрямилась, уперла ладони тыльной стороной в поясницу, толкнула Моблита локтем. — Ну, как в этом году сорт обзовем? «Оптимистический»? А! Картофель «Оптимистический», и Эрвина заодно угостим. — «Антиунывная»? Не звучит? — «Оптимистическая» картошка лучше. А в следующем году предлагаю вырастить «Титаническую». Моблит отряхнул волосы от земляной пыли. Поднял лопату. До следующего урожая ещё дожить надо, а пока можно и свежей картошки к ужину накопать.