Каллиграфия

Мистер Вонг считал себя человеком привычки. Смельчак, решивший потревожить его во время ежеутренней чайной церемонии, рисковал не сносить головы. Кухарка, пересолившая утку, могла поплатиться работой. Кроме того, мистер Вонг носил традиционную китайскую одежду, никогда не изменял любимому фасону шляпы и почти не появлялся на публике без переводчика, коих за годы жизни в Штатах сменил восемь. Все они походили друг на друга, точно братья. Благодаря этому мистер Вонг, избавленный от необходимости привыкать к чужому лицу, осваивался с новым слугой еще до того, как труп слуги предыдущего вылавливали из реки. О том, сколь сильно старый китаец не любил менять заведенные порядки, ходила молва. Его жизнь была соткана из них, словно шелковое полотно из тысяч и тысяч нитей. Лишь в последние полгода мистер Вонг, немало удивляя окружающих и себя самого, завел новый обычай. Если раньше по средам и субботам он полировал мечи из своей коллекции, то теперь взял за правило навещать приятеля в маленькой забегаловке на окраине Чайна-тауна. Ее луноликий хозяин неизменно встречал гостя чаем и домашними пряниками. Фишки для го лежали в деревянных чашах, как чечевица в горшках. — Мой дед говорил, что долгий осенний вечер — самое лучшее время для го, — вспомнил мистер Вонг во время очередного визита, разглядывая рисунок чаинок на дне пиалы. — Он был большой мастак по этой части. Других достоинств у него не водилось, и бабка до самой смерти жаловалась, что он протер за игрой все штаны, хотя семье не хватало на мешок риса… Иначе как «старым чурбаном» его не называла. Он все кивал, кивал, смиренно выслушивал обвинения… и перекатывал в руке фишки. В жизни каждого человека, любил повторять он, наступает время, когда поздно уж заниматься чем-то еще, кроме игры в го. Собеседник кивнул, соглашаясь. По комнате разливался тягучий и нежный запах лунцзина. На войне, слушая напев снарядов, мистер Вонг пообещал себе, что потом, когда буря уляжется, он уйдет в отставку. Отрешившись от мирских забот и спрятав ружье в чулан, он заживет жизнью честного человека, обзаведется женой и, поднакопив деньжат, откроет вместе с ней маленькую чайную в далекой гостеприимной стране. Нет ничего важнее, говорил ему дед, чем занятие для души. Одному предначертано разливать чай и выращивать розы, другому — рисовать гравюры, третьему — играть в го, и сопротивляться этому бессмысленно. Но судьба начертила его линию жизни по-своему. В течение многих лет для души и для дела мистер Вонг занимался тем же, чем в армии. Он убивал. Он убивал так часто, так умело, с таким пристрастием, что некогда было вспоминать о стародавнем обещании. Управление триадой стало единственным искусством, его занимавшим. Сменяли друг друга жены, годы, цифры на банковскому счету. Данная в молодости клятва не приходила мистеру Вонгу на память, пока однажды утром он не увидел в зеркале старика, скоблящего бритвой сухую и прозрачную кожу. Старость сделалась его постоянной спутницей; любимое дело из искусства превратилось в ремесло. Так в семьдесят два года мистер Вонг оставил пост в триаде, передал бразды правления племяннику и ушел на покой. Денег на его счету скопилось столько, что можно было купить половину Поднебесной. Мистер Вонг купил захудалую забегаловку на окраине китайского квартала и успокоился на этом. — Цай Лин постоянно твердил: мол, на пенсии тебе будет скучно, дядюшка. Всю жизнь при делах, а теперь что? Беспокоиться о посетителе, который отравился несвежим роллом с яйцом? Раздумывать, какие сорта чая заказать на следующий месяц? Но в моем возрасте о более серьезных вещах волноваться вредно. Дед прожил девяносто три года — и дольше прожил бы, не стукни его рассерженный сосед глиняным горшком по башке… А бабка отправилась к праотцам на двадцать лет раньше. Нервы у нее пошаливали. Его собеседник согласно покивал и положил на поле фишку — белую и гладкую, словно камушек, вынесенный на берег приливом. Взяв паузу для обдумывания следующего хода, мистер Вонг потянулся к чайнику, над которым поднималось облако пара. Дремавший под столом пес встрепенулся, широко зевнул и положил голову гостю на колени. От него пахло печеньем, которое готовила молодая хозяйка. — Хорошая у вас псина, беспородная и верная. Уж я в собаках кое-что понимаю… За восемьдесят лет я сменил несколько имен, двух спутниц жизни и четыре страны, но собака у меня была одна. Ротвейлер по имени Сэди. За недолгую собачью жизнь Сэди проиграла бой всего один раз, когда на арену выпустили бешеного питбуля, который в два счета раздробил ей лапу. После этого хозяин решил ее пристрелить, потому что на арену хромую суку не выпустишь, а значит, денег она не принесет — одни убытки… Я выкупил ее, выходил, до сих пор не знаю — почему. Сэди после этого прожила еще двенадцать лет. Всем собакам была собака, поумнее многих людей и уж точно умнее моего драгоценного племянника. Нет, не такому человеку я хотел оставить свое предприятие… Сестра продолжала баловать его пряниками, когда пора было браться за кнут. Я с самого начала говорил, что толку из этого не будет… А собака, в отличие от человека, всегда знает, на чьей шее надо сжать зубы, какую шавку припугнуть, какую — загрызть. Она осторожно выбирает друзей и сразу чует врагов. В нашем бизнесе без этого пропадешь, конкуренты сожрут. Поцокав языком, собеседник поинтересовался, каким бизнесом Вонг занимался до пенсии. — Скучнейшая работа, — пожал плечами тот. — Предметы первой необходимости прямиком из Гонконга. Золотая жила. На импорте китайских товаров в США легко заработать миллионы юаней. Вот в чем беда Цай Лина, понимаете? В отличие от меня, он удовлетворился бы и одним миллионом… Ну а что ваша дочка, мистер Янг, ваша Цзяо, — чем она зарабатывает на жизнь? Мистер Янг задумчиво положил еще одну фишку, поднял голову и оглянулся на фотографию в рамке, запечатлевшую юную Цзяо, свет этого дома и лотос его сердца. Стоя на колченогой табуретке, она протягивала снятый со стены бумажный фонарь своей подруге — в будущем известной стилуотерской бандитке Лесли Купер, подопечной Джулиуса Литтла и верной помощнице самого мистера Вонга: такой же умной, как его сука Сэди, и такой же злющей. В отличие от преданных подхалимов или безмолвных профессионалов, которым он поручал самые гнилые дела, Купер за словом в карман не лезла, не чуралась нарушать приказы — и всегда оказывалась права. Впрочем, за последние годы она вымахала в важную птицу, нахрапом прибрала к рукам почти весь город и уже не опускалась до копошения в чужих заботах: с таким оборотом кокаина хватало собственных. Мистер Вонг уважал ее достижения. Не меньше ценил и прославленную американскую хватку. Но как любой порядочный семьянин, в первую очередь он оберегал собственное наследие, ненадежно покоящееся в руках племянника, а это означало, что всей верхушке «Святых» триада уже подписала приговор. — И как только выпускницу экономического факультета занесло в мир литературы?.. Впрочем, я слышал, что переводы с китайского сейчас хорошо оплачиваются. Славное занятие для славной молодой девушки. Надеюсь, она хоть навещать вас не забывает? Мистер Янг горячо кинулся на ее защиту. Впрочем, все здесь говорило о том, что дочь окружила отца любовью: коллекция дорогого чая на полках, новехонькая бытовая техника, ломящийся от деликатесов холодильник… И в самом деле неплохо зарабатывают нынче переводчики с китайского, усмехнулся про себя мистер Вонг, особенно под крылышком «Святых». Он погрузил в чай рассыпчатое домашнее печенье — более твердой пищи уже не выдерживали зубы. По сравнению с ним улыбчивый и луноликий мистер Янг был еще очень молод. Смерть дочери прорезала бы на его румяных щеках морщины, иссушила блестящие глаза. Но, скорее, раньше не выдержало бы сердце. При мысли об этом мистер Вонг вздохнул. Подобное развитие событий казалось ему на редкость неблагоприятным: в китайском квартале, как ни удивительно, хорошие игроки в го встречались редко. Пока он предавался размышлениям, хозяин дома сделал очередной ход — и выиграл. Третий раз за неделю мистер Вонг обнаружил, что положение его безвыходно, и вынужден был развести руками: сдаюсь. Простой лапшичник, всю жизнь посвятивший кухонным делам, без особого труда обходил его, старого гангстера, словно ведал некое тайное искусство. Казалось, он кладет камни на поле столь же непринужденно и бездумно, как овощи в салатницу. Мистер Вонг задумчиво пожевал губы. Лишиться приятного собеседника — невелика беда. Лишиться умелого партнера по игре намного хуже. Старость без го, пожалуй, покажется скучнейшей из вечностей. — Благодарю… Нет-нет, спасибо, сахара не нужно. Еще одну партию, если не возражаете?.. Но сперва я должен сделать важный звонок. Наш разговор навел меня на одну интересную мысль… Ненадолго воцарилось молчание. Мистер Янг принялся раскладывать камни по резным чашам, похожим на тыквы. В прозрачном чайнике на краю стола распускался диковинный пурпурный цветок, насквозь пронизанный свечением лампы. Жужжала, лениво колотясь о стекло, сонная осенняя муха. Мистер Вонг снова пожевал губы, на лбу его пролегла глубокая морщина. Наконец он достал телефон и набрал номер своего племянника Цай Лина.