Тайна Голодных игр

POV Пита Таймлайн: зима, время Тура Победителей 74-х Голодных игр

Откровенно говоря, впечатлений от этой поездки в Капитолий со специальным поручением президента Сноу мне хватит до конца моих дней, даже если я проживу лет сто. Капитолийский экспресс, в котором я был одинок: Китнисс, Эффи, Хеймитч — все, кто обычно ездили вместе со мной и Китнисс, они остались в Двенадцатом дистрикте. На платформе родного дистрикта меня встречала у дверей поезда невысокая девушка, блондинка с томным взглядом темно-карих глаз. Она увидела меня и спросила: — Ты — Пит Мелларк? Я ответил утвердительно. — Я — Семпрония, помощник президента Сноу, он поручил мне доставить тебя в целости и сохранности в столицу. Мы отъезжаем немедленно, — не успел я войти в вагон — поезд уже мчался в Капитолий. Я несколько удивился такой поспешности и прошёл в салон и оторопел: мне уже приходилось ездить в капитолийском экспрессе, но это, по-видимому, был особый президентский поезд; он поразил меня неслыханной роскошью: золото и серебро повсюду, на стенах, на предметах, на оконных рамах, люстры, даже столовые приборы были из золота и серебра. Хрусталь, мрамор, красное дерево, слоновая кость — всё это мне не приходилось ещё видеть в таких количествах. Семпрония сидела за маленьким столиком из красноватого оттенка дерева и просматривала какие-то бумаги. Увидев, что я вошёл, она сказала мне: — Садитесь, это документы по 74-м Голодным играм, в которых вы с Китнисс Эвердин победили во многом благодаря негласной помощи президента. Был приказ вас беречь и как только возможно помогать вам обоим. Ты должен с ними ознакомиться, это приказ президента. Я начал чтение с отчета Сенеки Крейна президенту о моем ранении, перспективах, там сообщалось, что без особо дорогих спецсредств я проживу менее суток, а президент своей рукой написал: «Незамедлительно выделить требуемое из моего личного медицинского фонда. Напоминаю, ответственность за гибель мистера Мелларка Вы несёте лично!». Я прочел в справке из Центра специальных биотехнологий о лекарстве, благодаря которому я выжил (А Китнисс едва не погибла от ножа Мирты): «Нанобиохимическое. Экспериментальное. Секретность первой степени. Предоставляется только с личного разрешения президента Сноу». Внизу маленьким цифрами была указано стоимость: 1 миллион 893 тыс. капитолийских долларов. Я задумался: «Фунт муки категории В мой отец покупает по цене в 41 цент, выпеченный хлеб стоит 1 доллар 55 центов. Праздничный торт, который я украшал семь недель тому назад, весил 3 кг 740 грамм и стоил 19 долларов 21,5 цент. Оборот нашей семейной пекарни за прошлый год в пределах 367 тысяч 737 долларов. Чистый доход куда скромнее: 7 тысяч 354 доллара 74 цента, т.е. моя семья, в дистрикте считающаяся средне-зажиточной, на лекарство, спасшее мне жизнь должна работать 257 год». Но что меня добило окончательно, так это исчисление стоимости моего лечения после нашей с Китнисс Победы: много непонятных мне терминов и сумма — 6 миллионов 596 тысяч 12 долларов Капитолия. По-видимому, здесь был учтён мой протез, а то, что он стоит бешеных денег, я мог судить по тому, что он полностью купировал болевые ощущения в уцелевшей части моей ноги; протез, это я уже заметил, постепенно вживался в мое тело: приноравливался к нему, чтобы слиться с моим телом в одно целое, — через полгода после потери ноги я лишь немного хромал, нога не болела совершенно, а последнее время мог даже не очень длинное расстояние пробежать. На биомеханическом протезе! Фактически протез представлял собой полную и функциональную замену живой человеческой ноги! Так вот, все мое лечение оценивалось в сумму, на которую моя семья должна была горбатиться в пекарне 1154 года — я надолго впал в ступор. Из него меня неделикатно вывела Семпрония, сказав, что дорога в Капитолий не такая уж и долгая, а президент распорядился прочесть почти всё до прибытия в столицу. И я продолжил чтение внутренних бумаг распорядителей Голодных игр. До сих пор я полагал, что спонсорская помощь — частная инициатива и только, но меня ждало настоящее потрясение: спонсорские пожертвования тщательно учитывались Сенекой Крейном, самым непосредственным образом действия спонсоров могли влиять на действия Распорядителей Игр! Выживет на Арене или умрёт конкретный трибут определял особый «рейтинг». Но самое главное, об этом знал узкий круг посвященных: на каждого трибута делали ставки, а также каждому трибуту присваивался лично Сенекой Крейном «индивидуальный рейтинг возможности стать Победителем». И, разумеется, этот самый «рейтинг» находился в жесткой корреляции с размером спонсорских поступлений. Больше спонсоров — больший рейтинг. Но затем из бумаг Сенеки я узнал, что может быть совершенно противоположное: спонсоры посылают мало подарков трибуту, но ставки на него делаются очень большие потому, что он имеет высокий «рейтинг», а это — самое важное. Мое представление о «Голодных Играх» перевернулось с ног на голову, оказалось, что спонсорские пожертвования не самое главное для выживания на Арене. И тогда я захотел понять, что это такое «рейтинг» и как он влияет на жизнь и смерть на арене. Из отчётов Сенеки Крейна с грифом «Совершенно секретно. Только президенту Панема лично в руки. Единственный экземпляр!» я узнал: Что Катон с 4-й секунды Игр имел наивысший «рейтинг» и следовательно имел наивысшие шансы победить в 74-х Голодных играх, Мирта — с 1-й секунды заняла 2-е место, Марвел — с пятой секунды — третье, а вот Диадема «котировалась» значительно ниже, и её смерть от укуса ос-убийц имела прямое отношение к постоянно падающему «рейтингу»! Цеп имел чрезвычайно высокий «рейтинг», немногим уступающий «рейтингу» Мирты, «рейтинг» Марвела он превысил в первый же час Игр. Невероятно, но Рута в момент своей смерти имела уровень практически равный «рейтингу» Мирты. «Рейтинг» Китнисс Эвердин — вот что было совершенно невероятное. С четвертой минуты, начав со средних величин, его точно подхватила какая-то могущественная сила, как только стало ясно, что Китнисс не погибнет у Рога и с той самой секунды, когда она рванула в сторону леса, её личный результат пошёл вверх со скоростью капитолийского экспресса, за считанные секунды (!!!) догнал «рейтинги»: мой, Диадемы, Лисы и сравнялся с «рейтингом» Цепа, около суток находился на равным с ним уровне, затем медленно пошёл вверх, достиг «рейтинга» Марвела, который в этот момент был ниже «рейтинга» Руты, затем в тот момент, когда Китнисс бежала по горящему лесу, временно перестал расти, но в момент, когда она, убегая от профи, забралась на дерево, со страшной силой взмыл вверх, догнал «рейтинг» Руты. В ту самую секунду, когда стало ясно, что профи не смогли убить Китнисс, её «рейтинг», бывший в семь раз ниже «рейтинга» Катона, мощным рывком достиг «рейтинга» Мирты и стал стремительно догонять лидера, который в момент, когда Катон свалился с дерева и стало ясно, что смерть Китнисс прямо сейчас не наступит, претерпел настоящее крушение, упав в три с половиной раза, в то самое время, в которое Китнисс пилила гнездо ос-убийц, её «рейтинг» с невероятной скоростью сближался с «рейтингом» определившегося на 4-й секунде Игр самого вероятного Победителя — Катона. Но переломным моментом стала та самая секунда, когда я показал свое истинное лицо: когда моя Китнисс сбросила гнездо ос-убийц на профи и их «рейтинги» обрушились, сами профи рванули к озеру, спасаясь от неминуемой смерти, а затем я внезапно вернулся назад, туда, где находилась Китнисс и закричал ей, находящейся в ступоре от яда ос-убийц: «Китнисс, беги!». Именно в эту самую секунду «рейтинг» Китнисс и сравнялся с «рейтингом» Катона, вероятный Победитель поменялся и дальнейший ход голодных игр предсказать можно было довольно просто: победит Китнисс Эвердин, дистрикт 12! А ведь еще была жива Рута, имевшая очень высокий «рейтинг», почти равный «рейтингу» Мирты, но Победитель 74-х Голодных игр определился, теперь вся интрига состояла исключительно в том, какой выигрыш получит те, кто поставили на нее в первую минуту ГОлодных игр. А все те, кто до того дружно делали бешеные ставки на Катона, буквально рванули делать всё большие ставки на «Огненную Китнисс». Я был поражён подноготной «Голодных игр» до глубины души. Ничего более гнусного, омерзительного, гадкого быть не могло. Впервые в жизни ярость так и клокотала во мне, что мне стало трудно дышать. Но я сделал над собой невероятное усилие и начал читать про мой собственный личный «рейтинг». Я думал что был поражён до глубины души — нет, о как я заблуждался!!! «Рейтинг» Пита Мелларка в первый день начавшись с высоких значений, в момент, когда я присоединился к профи, рухнул в четыре с половиной раза, затем безуспешно соревновался с «рейтингом» девушки-профи из дистрикта 4, в момент «осады огненной девушки на дереве группой профи», где находился я, резко догнал «рейтинг» Цепа, в считанные минуты сравнялся с «рейтингами» Руты, догнал «рейтинг» Лисы, который на протяжении всех Игр стабильно и стремительно шёл вверх, затем достиг «рейтинга» Марвела. Но в момент, когда я «показал своё истинное лицо», его точно подхватила какая-то невероятная сила, в течении трех секунд он увеличился вдвое, он нисколько не пострадал от ранения, которую мне нанёс Катон, которое должно было убить меня, и сравнялся с «рейтингом» Мирты. Меня, который в это время, у ручья в одиночестве готовился к неминуемой смерти и оценивал свои шансы на выживание как ничтожные. Но, и это стало подлинным для меня откровением, он стойко держался на высочайшем уровне в момент, когда я находился на пороге жизни и смерти в пещере рядом с Китнисс! В ту самую секунду, когда Цеп убил Мирту, мой «рейтинг» (при том, что я накануне я смирился с фактом своей смерти) с фантастической скоростью взмыл резко вверх, с легкостью догнал «рейтинг» Катона и вплотную приблизился к рейтингу Китнисс. Вот тогда и стало ясно, что в 74-х Играх будет два Победителя… Меня поразила резолюция президента Сноу на докладе Сенеки Крейна, речь в котором шла о результатах боя у Рога изобилия, когда сначала Мирта имела реальный шанс убить Китнисс, а затем Цеп убил Мирту, но пощадил Китнисс: «Вы меня разочаровали, мистер Крейн. Помните о том, что мистер Мелларк должен выжить, его смерть неприемлима!!!». Буквы были куда менее разборчивы, чем в других резолюциях президента, которые встречались ранее, президент всегда писал безупречным каллиграфическим подчерком. Но в этой фразе буквы искривились, они будто «плыли». Читая, я почувствовал, что президент Сноу в этот момент был чрезвычайно раздражён. *** Это невероятно увлекательное чтение прервал сильнейший толчок, в результате которого экспресс резко затормозил, я разбил себе лицо, со всей силы ударившись об стоявший передо мною столик из красноватого оттенка дерева. Затем я услышал крик, сидевшей на небольшом диванчике, справа от меня, Семпронии, её отбросило вбок и она упала на пол, очень сильно ударилась рукой и от боли громко закричала. Забыв о собственном разбитом лице, я поспешил на помощь кричавшей испуганной девушке-капитолийке. Семпрония к своему счастью, не сломала руку, но у нее началась истерика, мне удалось, обняв Семпронию, быстро её успокоить. Факт: раненая и плачущая девушка из Капитолия, ближайшая помощница ненавистного мне президента Сноу, вызвала у меня только сочувствие и желание облегчить ей боль. Семпрония всё время повторяла: — Что случилось? И я решил это выяснить. Скоро выяснилось, что всё серьезно. Вспомнив в этот момент, что у меня по личному распоряжению президента Сноу, под мышкой находиться кобура с пистолетом, я решительно отправился узнать, что случилось. Я прошёл несколько помещений, в которых никого не было и вошёл в помещение, в котором было несколько мужчин, ушибившихся при резкой остановке поезда, также как и мы, Это были: два капитана- миротворца из личной охраны Сноу, начальник экспресса, его помощник и стюард. После того, как я помог стюарду и начальнику поезда, пострадавшим больше всех при падении, ко мне подошел один из миротворцев: — Вы Пит Мелларк? — Да, я Пит Мелларк. — Мне приказано в случае чрезвычайных обстоятельств в первую очередь обеспечить вашу личную безопасность, это приказ президента Сноу. Никуда не отлучайтесь, а в случае моей смерти вы имеете право забрать мое оружие, у вас есть пистолет? — Да, по личному приказу президента. — Немедленно достаньте его и снимите с предохранителя. Будьте в полной боевой готовности. При малейшей угрозе вашей безопасности вы имеете полное право открывать огонь на поражение, мистер Мелларк. — Я понял. И я достал в первый раз в жизни оружие, которое до сих пор мог видеть только у миротворцев в родном дистрикте. Впрочем, Арена научила меня действовать молниеносно и быстро, если речь идет об угрозе жизни. Миротворцы встали слева и справа от меня. Начальник экспресса, несмотря на сильно ушибленную при падении голову, пошёл узнать, что случилось, через две минуты он возвратился и отчего-то доложил непосредственно мне: — Мятежники незначительно повредили дорожное полотно, аварийная бригада уже приступила к ремонту путей, через пять или десять минут мы тронемся. — Коли так, подумав, что мне вполне вероятно придется отчитываться перед Сноу, я задал вопрос: — Где мы находимся? — Это территория восьмого дистрикта. До сегоднешнего дня мятежники здесь не предпринимали попыток каких-либо серьезных действий, тем более нападения на президентский экспресс. Он не успел договорить, как с невероятной силой, в окно президентского экспресса попал булыжник, окно было бронированным, но удар был настолько сильным, что окно треснуло, но я, подчиняясь какому-то непонятному чувству, бросился к окну, заставив миротворцев-телохранителей занервничать, то, что я там увидал, меня потрясло: Несколько человек, одетых как рабочие, стояли передо мной и их лица были бледные как мел и излучали гнев. Один из мужчин держал на руках мальчика, убитого мальчика, я сразу это понял, как и то, что это его сын, этот человек был безоружен, но у других мужчин в руках были железные палки, камни, у одного в сильной мозолистой руке был зажат тяжелый гаечный ключ. А затем появилась одинокая фигура миротворца с пистолетом в руке, миротворец бежал, отстреливаясь, в сторону от экспресса, мужчины, стоявшие до того почти неподвижно как по команде двинулись к миротворцу, он стрелял и стрелял в них, они падали сраженные его пулями, один за одним, мужчина с мальчиком на руках также получил пулю и упал и больше не поднимался, на моих глазах они упали все, кроме одного, того самого человека, в руках у которого был гаечный ключ, он остался один, но он не останавливаясь молча шёл по направлению к миротворцу, который отступая ушёл уже шагов на сто пятьдесят от экспресса, и тут у миротворца закончились патроны, а одинокая фигура рабочего с зажатым в правой руке гаечным ключом медленно подходила всё ближе к миротворцу и, наконец, настигла миротворца и почему-то я был уверен, что именно этот миротворец убил мальчика, которого держал на руках его отец, и тогда этот мятежник-ткач из дистрикта 8 со страшной силой начал бить миротворца тяжелым гаечным ключом и на моих глазах он забил миротворца насмерть, расколов тому голову вместе со шлемом как орех. И в этот момент президентский экспресс тронулся с места. О, как в это мгновение мне больше всего на свете захотелось убить находящихся в купе миротворцев и выпрыгнуть на ходу, чтобы идти и сражаться на стороне мятежников. Идти помогать убивать миротворцев, настолько в эту секунду я их ненавидел. Однако я стоял неподвижно у окна стремительно мчавшегося в Капитолий президентского экспресса, я с трудом удерживал в себе мою ненависть и мою ярость. Мне пришлось прибегнуть с незамысловатому приему, которому меня научила Китнисс уже после нашего возвращения в родной дистрикт, способу, чтобы не сойти с ума, а сердце заставить спокойно биться. Я повторяю про себя: Я — Пит Мелларк, мне восемнадцать лет, я участвовал в Голодных играх. Я остался в живых. С нами обоими, со мной и с Китнисс Эвердин, девушкой, которую я люблю с пяти лет и за которую я, не задумываясь отдам свою жизнь, говорил приехавший к нам в дистрикт №12 президент Сноу. Во время разговора с президентом от волнения жизнь за Китнисс я так сильно сжал ее руку, что впервые в моей жизни я сделал ей больно. Президент сделал нам с Китнисс предложение, от которого мы не смогли отказаться, если бы и захотели — Сноу обещал отменить Голодные игры. Навечно. Сноу заключил со мною и с Китнисс своего рода тайное соглашение — мы храним ему личную верность, а взамен дистрикт 12 получает гигантские льготы. Мы с Китнисс были наделены особыми полномочиями и получили из его рук огромную власть. Сноу поручил Китнисс употребить её в полной мере в дистрикте 12, а я еду в Капитолий участвовать в расследовании злоупотреблений распорядителей 74-х голодных игр. И главное: если Сноу не выполнит своего обещания — Мы не будем жить, Я и Китнисс, без вариантов, но перед тем, как мы умрем, мы убьем Сноу. Я еду в Капитолий. Я сижу за столиком из красноватого оттенка дерева и по-прежнему изучаю бумаги Сенеки Крейна. Правда, перед этим мне пришлось долго успокаивать помощницу Сноу Семпронию, она сильно ушибла руку. Но я знаю, в чем причина ее истерики: она долго плакала, у нее и сейчас дрожат мелкой дрожью руки, и мне ничего не остаётся, как держать её за руку, в том, что она головой отвечает за мою безопасность, если я не прибуду в Капитолий в целости и сохранности, если это случится, президент Сноу казнит саму Семпронию, её мать, её двух маленьких сестренок, младшей из которых одиннадцать лет, мне об этом рассказала она сама, уткнувшись мне носом в плечо. Я читаю бумаги главного распорядителя Голодных игр Сенеки Крейна, меня мучает вопрос, как определяется этот проклятый «рейтинг», от которого зависит, как быстро умрет ребенок на арене и даже какой смертью. Ответа нет, С. Крейн ни разу не говорит об этом подробно, готовый результат и только: «рейтинг» растёт или он падает или «рейтинг» рухнул, я долго пытаюсь получить ответ на мучающий меня вопрос, но у меня ничего не выходит, секретные бумаги не могут мне этого прояснить, лишь в одной, где С. Крейн пишет о том, что рейтинг определён с явным нарушением формулы его исчисления написана загадочная фраза: «Неправильно учитывалась относительная величина симпатий в неродных дистриктах». Я не понимаю, но меня настораживает сам факт, что вообще учитываются симпатии жителей в дистриктах, я то полагал, что самое главное — симпатии капитолийцев. Когда эти «рейтинги», резолюции президента Сноу и мнения Сенеки Крейна на тему шансов разных трибутов на Победу, надоели мне до чёртиков, я просто откидываюсь в мягком кресле, в котором я сижу и начинаю думать. Я думаю о том, что очень благоразумно, что Капитолий всячески препятствует уроженцам отдаленных и бедных дистриктов, побеждать в Голодных играх. Полтора года назад во мне не было и сотой части той ненависти к Капитолию, которая во мне сейчас. Сейчас же у меня исключительно серьезные основания для нее: боль, пережитая мною самим — ничто, но за боль, причиненной Китнисс, моей Китнисс, за ее Боль и Слёзы, за них я ненавижу Капитолий всем сердцем, лично президента Сноу, (который с недавних пор лично отдает мне приказания), за угнетение моих земляков, за пот и кровь, я буду мстить до последнего моего смертного часа, до последнего вздоха. Я думаю о том, что видел Капитолий и капитолийцев, их сильные (некоторые из них могут чувствовать, как нормальные люди) и слабые стороны (о, я много об этом знаю, очень много). Забыл ли я кровь детей, пролитую на Арене на моих глазах? О нет, никогда я этого не смогу забыть!!! А вот о чем я опрометчиво не думаю в этот момент, почему именно я, Пит Мелларк, Победитель из самого нищего из всех дистриктов во всем Панеме, сейчас еду в президентском экспрессе в Капитолий, при том, что неоткуда взяться моей благодарности Капитолию, нет, больше того, именно сейчас я — опаснейший его враг. И я осознаю это. Но тогда почему президент Сноу, человек безжалостный, расчетливый и предельно жестокий и уж точно не склонный к проявлению жалости (проявление жалости, по его глубокому убеждению, есть проявление слабости), так сильно разозлился на Сенеку Крейна, из-за того, что он поставил жизнь Китнисс и мою под угрозу после вторичного изменения правил, ведь я слышал из уст самого Сноу, что это изменение, подарившее «несчастным влюбленным из дистрикта 12» надежду, его прямое распоряжение. Сенека Крейн, поставивший под угрозу наш шанс на победу, сначала вызвал бешеный гнев Сноу, а затем, после успешного завершения президентского замысла — Сноу приказал тайно казнить Сенеку Крейна? Ответа у меня нет. Пока нет. Я — Пит Мелларк и я уже вижу огни приближающегося Капитолия. Я спокоен как никогда. Я запрятал мою ненависть глубоко-глубоко, я стану действовать только по велению холодного рассудка, но также, я ни на йоту не отступлю от принципа справедливости. И вот когда президентский экспресс начинает прибывать на вокзал, до меня до ходит, что такое «относительная величина симпатий в неродных дистриктах». Как я мог быть таким недогадливым? Это же уровень жалости к ребенку из чужого дистрикта, понятно, что в двенадцатом дистрикте болели за меня и за Китнисс, но я вспоминаю, что в момент, когда я якобы предал Китнисс и присоединился к ее потенциальным убийцам, профи, мой «рейтинг» рухнул в четыре с половиной раза и я почти потерял шанс догнать уровень потенциального Победителя — Катона. Я предполагал, что присоединившись к профи, иду на смертельный риск, но не предполагал, что буквально окажусь на волосок от смерти — «бывший несчастный влюбленный, предавший свою любовь». Помню, как в компании профи я шёл по лесу, на меня дважды падала сверху ветка, один раз больно ударив по руке, а в другой пролетев в миллиметре от моей головы. Меня презирали за предательство и за мою жизнь на Арене давали все меньше и меньше. Не дома, а по всему Панему. И распорядители вполне могли скинуть мне на голову ветку потяжелее, ведь кто я такой? Предатель и лжец. К такому не только дома, где угодно не может быть жалости и сочувствия. Допускаю, меня спасло то, что мое предательство не было зримым и я не причинил реального вреда Китнисс. Но зато, когда я, «показав своё истинное лицо», вернулся к позиции «несчастного влюбленного из дистрикта 12» и заслонил Китнисс от Катона, всё изменилось. Какие там падающие ветки: я получил почти смертельное ранение, я в одиночку брёл по руслу ручья, слабел с каждым часом, у меня были минимальные шансы выжить, но мой «рейтинг» сравнялся с «рейтингом» Мирты, которая в одиночку едва не убила Китнисс. А почему: да потому, что я вновь возвратил себе звание «несчастного возлюбленного из дистрикта 12» с сочувствием всего Панема впридачу, все опасности для моей жизни, кроме раны, распорядители устранили и в скором времени они специально изменили правила и тем самым направили Китнисс на мои поиски. Возможно даже что я, заявив на всю страну о своей любви к Китнисс, сделал сам факт гибели одного из «несчастных влюбленных» чрезвычайно опасным для Капитолия и президента лично. Ведь это очевидно: угроза моей смерти несла громадную угрозу, коли сам президент Сноу делал все возможное и невозможное для недопущение моей гибели. Гибели по естественной причине. Как всё просто: ну как же я сразу не догадался! На Голодных Играх решающим фактором, который определяет Победителя, является то, как сочувствуют чужому ребенку на Арене Смерти вся страна. А возможно ли, что смерть такого ребёнка на Арене, который имеет исключительно большие симпатии во всём Панеме, вызовет всеобщий мятеж, убитая надежда убьет страх перед силой и жестокостью Капитолия? Вот это для меня может быть интересным, вот я и нашёл собственный интерес в том, что мне поручил Сноу. Оружие против моего главного врага, ведь президент мой враг, какие могут быть сомнения? Я не знаю, как Капитолий узнаёт о том, как в дистриктах меняется в течении нескольких секунд уровень сочувствия к чужому ребенку на арене, его же могут и не выражать вслух, его можно и не прочесть на лице, это же глубоко личное, но Капитолий научился исчислять проклятый «рейтинг», значит я должен узнать об это всё. Это знание и будет моим секретным оружием против Капитолия.