* * *
«Сегодня под колеса моей машины кинулся мальчишка». - Запись в электронном дневнике была первой и единственной, сделанной наспех. Будь она написана ручкой, получилась бы этакая скоропись, по которой психографолог мог сказать многое. Но компьютерное письмо практически безлико. Таким же безликим и новым был его новенький дневник. До этого утра он не считал нужным где-то писать, не имел страничек ни ВКонтакте, ни в одноклассниках, даже модный сейчас фейсбук, лишь иногда просматривал, а в инстограм и не залазил вовсе. Не интересовали его бредни тупых блондинок. Андрей продолжил писать: «Выскочил он как чертик из табакерки. Благо улица, обычно оживленная была тогда пуста, и удалось вертануться не повредив ни своей машины, ни чьей другой, да и этого придурка лишь задел, несильно, видать. Он, конечно, упал, перекувырнувшись, но тут же подскочил. Я его и разглядеть-то почти не успел: заметил, что худой, в сером пуховике, с черным рюкзаком. Волосы вроде светлые». Благодарность богу за хорошие тормоза машины и свою собственную реакцию он приносил Всевышнему уже не первый раз. Однажды вот так же под колеса, буквально, бросилась старушка-божий одуванчик. В результате перелом ноги, лечение, вечные звонки ее дочек-сыночков, а потом истеричный суд. Все это снова промелькнуло перед глазами Андрея. Пришлось бы платить, и немало, если бы ушлый адвокат не разузнал, что ломаная-переломанная бабулечка-красотулечка не первый раз пыталась заработать на владельцах дорогих машин, под которые кидалась с завидным постоянством, да еще на одном и том же перекрестке. Парень на ту бабулю не походил. И шагнул он под колеса осознанно, а услышав: «Охренел, придурок», убежал с приличной скоростью, распугав каких-то котов. А мог бы, наверное, остаться и деньги повымогать. Но он удрал, только вот тетрадь выронил. Толстую, 96-листовую тетрадь, исписанную больше, чем наполовину. Черную тетрадь Андрей машинально поднял. Он вспомнил и то, как спрашивал у курящих на крыльце студентов, не знают ли они этого придурка, и то, что они лишь отвернулись, сделав вид, что ничего не слышали. Прямо стена неприятия возникла неожиданно. «Тетрадь оказалась его дневником. Зачем я ее взял? Сам не знаю» - Продолжил писать мужчина. Изложение получалось рваным, но это было и не важно. Важным было то, что всего за несколько минут от души отпустило. «Зачем я вообще пишу? – Спросил он сам себя и тут же ответил, что поговорить об этом не с кем. Ни Лере - его слишком самостоятельной и деловой девушке, ни мнительно-впечатлительному другу-одногруппнику Максу об этом не расскажешь. Приходилось говорить с собой, в Дневнике. В этот момент в дверь негромко постучали, и на пороге оказался высокий моложавый мужчина. – Босс, вы же уже приехали. Те блоки питания, из-за которых я вам звонил, с ними, что делать. На работе друг называл его не иначе чем босс, и бывало благоговейно трясся. Вот как сейчас, например. «Макс, не придуривайся, ты же уже опытный менеджер, - снова хотелось повторить, как и по телефону из машины». - Но взгляд друга был снова таким же вопрошающим и умоляющим, как и то утреннее молчание. «За что я его терплю? Только по дружбе, что ли?». - Глубоко вздохнув, он пошел разбираться сначала с блоками питания, потом с клиентами и поставщиками. Как это часто бывало, Макс паниковал без реальной на то причины. С делами пришлось прокрутиться до самого обеда. «Нет, писание в дневнике не мой метод», - решил он. Нужно расслабиться иначе. Лучше всего он мог это сделать на берегу Енисея. Даже летом здесь, под Коммунальным мостом, пляж был немноголюдным, а сейчас весной, когда река только-только освободилась от зимнего одеяния, и вовсе, можно было отдохнуть в одиночестве. Сказано - сделано. Прошло не так много времени, как он, чудом не попав ни в одну пробку, стоя у машины и вдыхал морозный воздух. Здесь у реки было гораздо прохладнее, чем наверху в городе. Река и летом не балующая теплой водичкой сейчас распространяла приятный холодок. Странное это место было для Андрея. Место боли и радости, мучительного, бессильного детского ужаса и взрослой силы. Место, которое позволяло преодолеть любые невзгоды. Эти две картины болезненного ужаса и радостной силы всегда были с ним здесь. Первая произошла очень давно: мать стала тонуть, хотя и была неплохой пловчихой, отец бросился ее спасать, да только утонул вместе с ней. Во второй он сам был действующим лицом, а еще выпавший из лодки подросток, которого он спас, бросившись на помощь. Не мог иначе. Достав из машины коробку с пиццей, он ухватил заодно и дневник утрешнего самоубийцы. «Блажен кто… вкушает пиццу», - промурлыкал он себе под нос и открыл тетрадку на последней исписанной странице. Неровными рваными буквами, почти царапая бумагу там было написано в одну строчку: «Я больше не могу» Эта последняя буква "у" была такой длинной, что ее хвост почти разрывал страницу на две части, задевая и несколько других находящихся под ней. «Ты никомуненужен и долженуйти» Это предложение было написано почти без пробелов уже более слабым, вялым почерком. Буквы расплывались, и паста растеклась, видать, от слез, что капали на страницу. «СЕГОДНЯ» Это слово было последним. Его писали надавливая на лист бумаги, почти прорывая ее. Буквы были чистыми. Сразу становилось понятным, что писалось оно значительно позже размытого и слабо понятного «никомуненужен и долженуйти». Андрей хмыкнул, дожевывая кусок пиццы и бормоча с набитым ртом. - Идиот… - Пацан и правда пытался умереть под колесами его Бэхи. - И почему выбрал мою тачку? – негодовал мужчина. Пицца уже не казалось вкусной, а место уютным. – Черт! – он положил тетрадь на капот, а потом и вовсе закинул ее внутрь. Кусок в горло не лез после прочитанного, а ведь он не был слишком сентиментальным. Достав сок в коробочке, он отхлебнул, но тут же выбросил ее. - Нет, просто придурок! И все же хорошо, что ему я попался. Даже не покалечил. – Он вдохнул сырой прохладный воздух и, пытаясь настроится на положительный лад, взглянул на свой любимый мост. Там стоял какой-то парень, подозрительно похожий на давешнего самоубивца. Темные штаны, серебристая куртка, светлые волосы. Фигура наклонилась над парапетом, а потом мешком рухнула вниз. В душе Андрея все оборвалось. - Черт! Черт подери. Да какого! – даже материться не было времени. Срывая с себя куртку, он одновременно скидывал обувь и, не раздумывая, бросился в ледяные воды Енисея.Часть 1
14 февраля 2015 г. в 20:58
Весна этого года была поздней, и не радовала теплыми деньками. Синоптики обещали дождь со снегом, сильный ветер и продолжение холодов, как минимум, до конца следующей недели, когда очередной то ли циклон, то ли антициклон принесет желанное потепление. Радиостанции с утра шутили про очередную пятницу тринадцатое, забавляя слушателей россказнями про Фреди Крюгера, и про то, что в Японии сакура уже зацвела, а вот на проспекте Мира на ней нет ни листочка. Наивный ди-джей был, конечно, не в курсе, что деревце, завезенное в наш холодный край из страны восходящего солнца, сначала распускает цветочки. И лишь потом, когда сбросит свой прекрасный наряд, на дереве появятся листики. Впрочем, цветами сакура тоже не радовала.
То ли синоптики, как всегда обмишурились, то ли просто закон подлости сработал сам против себя, но день был просто чудесный. На небе не было ни облачка - неоткуда было выпасть ни дождю, ни снегу. Ветерок, лишь мягко шелестел в ветках деревьев, на которых поспешили набухнуть почки.
Все тот же шутник с радиостанции известил население славного города на Енисее, о том, что в Москве шесть часов, ну и соответственно в Красноярске ровно десять.
Возле университета, несмотря на лекционное время, курили несознательные студенты, которые, пусть и презрительно, но расступились пропуская выходящего из дверей парня.
Впрочем, сам парень, казалось, не обратил на это внимания, просто не заметил - настолько был погружен в себя. Ему не было дела ни до этих студентов, ни до этого прекрасного дня.
Если бы рядом был поэт, то он наверняка сказал бы, что тучи и дождь сегодня утром ушли с небосвода, чтобы омрачить это лицо.
А более прозаичный человек просто заметил бы, что этот парень не в себе, что ему очень плохо, и что из-за слез, которые застилали его глаза и заливали щеки, он едва ли что-то видит. У него, как и у большинства студентов, был рюкзак за спиной, но одну потертую тетрадь в кожаном переплете, он судорожно сжимал в руках, так, что побелели костяшки пальцев.
Парень остановился возле дороги, слыша за спиной шушуканье девчонок и смех парней.
«Надо решиться» - Подумал он, оглядывая дорогу.
Мимо прошествовала кошачья семейка. Кошка черная как ночь, такие же черные и гладкие три котенка и один трехцветный пушистик.
- Четыре беды и одно явное счастье. Это знак, - пробормотал парнишка и снова посмотрел на дорогу. Ни одной машины, даже маршруток нет. А ведь в середине дня здесь всегда пробки.
И все же одну машину он увидел. Черная иномарка, какой модели он не понял. И какой-то деловой «кент» в таком же черном костюме, который болтал по сотовому.
Не задумываясь, парень с тетрадью кинулся под колеса автомобиля.