Забудь, если сможешь

7.

Я к вам пишу… А. Пушкин.

Гакт проснулся уже вечером. Еще не открыв глаз, он попытался обнять Ману, но руки нащупали пустоту. Он огляделся. Никаких следов. Ни забытой на столике перчатки, ни даже волоса на подушке. Пустота. И — эту деталь Гакт заметил не сразу — только узкий белый конверт. И ничего больше. Совершенно бессознательно он вскрыл конверт. Почерка Маны он не знал. Но кто еще мог это написать? «Да еще и по-французски. Вот позер…» — подумал Гакт. Он с трудом продирался сквозь иностранный язык, но после каждой преодоленной строчки он думал, что лучше бы порвал это письмо, не читая… «Мой мальчик! Все эти долгие годы я думал о тебе. Но не обольщайся. Если бы ты просто ушел тогда, я забыл бы о тебе, как только закрылась бы за тобой дверь. Но… Ты сломал меня. После того, что тогда произошло, я не мог оставаться прежним. И простить тебя за это я не могу. Я тебя ненавижу. Ты уничтожил меня. И это после того, что я для тебя сделал. Ты звезда? О да. Но где бы ты был, если бы я не подобрал тебя, как бездомного котенка? Я заботился о тебе. Я любил тебя. Впрочем, сейчас это уже не важно. Вряд ли бы я принял твои извинения, даже если бы ты решил просить прощения. Ты сломал меня. А я тебя уничтожу. Я бы мог бы это сделать еще много лет назад. Одного моего слова было бы достаточно для этого. Но… птицу бьют влет. Правда, мальчик мой? У тебя есть всё… даже любовник, верно? Но, видимо, этот кансайский лис не слишком хорош, если одного моего слова было достаточно, чтобы ты прибежал ко мне. Тобой так легко управлять. Это даже смешно. Один взмах моей юбки, и ты готов забыть даже собственное имя. Вот почему я сказал, что ты совсем не изменился. Ты все та же высокомерная скотина с больным самолюбием. А сейчас ты, наверное, сидишь и плачешь. Тебе больно?.. Интересно, что бы сказали твои фанаты, если бы я рассказал всю правду о твоем уходе из Malice Mizer? Изнасилование — серьезное преступление. Но этого можешь не опасаться: я не дам трепать свое имя по газетам. Я не хочу мстить. Я хочу, чтобы тебя просто не стало. И я много бы дал, чтобы увидеть, как ты будешь страдать, когда потеряешь всё. Увидимся ли мы еще? Возможно. Но пока — прощай, мой мальчик. Мана». Он не помнил, как добрался до дома. И даже не был до конца уверен, что добрался и что именно до дома. Но, так или иначе, чьи-то заботливые руки гладили его по голове, чей-то голос тихо говорил что-то успокаивающее. Кто-то еще был рядом и поднес к губам какое-то питье… Просто вода? Да, кажется… Какая разница… если так больно… больно там, где сердце. Он вдруг подумал, что его можно было бы просто вырвать, и боль исчезнет. В итоге, он просто расцарапал себе грудь. А кто-то, испуганно вскрикнув, схватил его за руки. А кто-то еще вытер проступившую кровь. Ему вдруг показалось, что это Мана, и он позвал его. Но в ответ шепнули: «Нет… спи, спи…» И Гакт действительно уснул, успев осознать, что кто-то очень родной и знакомый крепко обнимает его и шепчет что-то на ухо… что-то такое, отчего он почти сразу успокоился.