Мы есть друг у друга

— Мэдди, не могла бы ты помочь мне с формой? — спрашивает Мейсон в очередной попытке стянуть с себя осточертелую — и на размер меньше, чем нужно, — футболку с вышитой эмблемой школы МакКинли, уже успевшей изрядно намозолить ему глаза. В раздевалке пахнет едкой смесью из пота и перегара, но это не останавливает Мэдисон: её проворные пальчики за считаные секунды аккуратно поднимают футболку брата вверх, едва касаясь его голой груди. Что-то внутри неё ёкает и сжимается при виде этой бледной кожи, столь резко контрастирующей с ярко-красными полосами на черлидерской форме. Мэдисон пристально всматривается в по-детски открытые глаза брата — и тут же сдается, накрывая его губы своими. — Мэдди... мы... не должны, — прерывисто выдыхает Мейсон между поцелуями, но не успевает договорить — чувствует, как острые зубки Мэдисон захватывают его нижнюю губу, оставляя нежные укусы на каждом их миллиметре; и всё, что ему остается — лишь громко постанывать от этих блаженных мук удовольствия. Он должен остановить её, ведь это неправильно, ужасно неправильно — целовать собственную сестру. Но он не хочет говорить «стоп», хоть и прекрасно понимает, чем они сейчас займутся. Они идут против закона и общественных ценностей. Они нарушают все писаные и неписаные правила. Что скажут люди? Их не поймут. Такое не понимают. Но как же трудно удержаться, когда она, такая соблазнительная, стоит перед ним в одной коротенькой юбочке и трётся о ширинку без того тесных джинс. — Потом, всё потом. Сейчас я хочу, чтобы ты оттрахал меня прямо здесь, — томно шепчет сестра, оборачивая свои ловкие руки вокруг его торса. Как же Мейсон любит, когда из её невинного ротика вылетают такие грязные словечки. — Мы в школе, Мэдди. — А помнишь, как мы заперлись у себя в комнате на втором этаже, а внизу были родители? Тогда тебя это мало волновало, — Мэдисон прижимается ещё ближе к брату и опускает ладонь прямо к набухшей ширинке. От этого движения по коже Мейсона проносятся электрические разряды — так он возбудился. И он помнил. Помнил очень хорошо, когда в один из вечеров им обоим совершенно спонтанно пришла в голову идея сделать что-нибудь дикое, даже экстремальное — например, переспать друг с другом, пока родители ещё не заснули. И с каждым новым толчком он крепко зажимал ей рот рукой, чтобы приглушить возбужденные стоны, ведь их мать могла разбудить и пролетевшая мимо пушинка. — У нас дома — это одно дело, тут — другое. Мало ли кто может войти. Я не хочу, чтобы о нас узнали. — Не думай об этом. Я закрыла дверь, сюда никто не зайдет, — Мэдисон успокоила его, оставив влажную дорожку из поцелуев от ключицы к шее. Мейсон ответил, не колеблясь: впился в её губы, грубо схватив за талию, и прижал к шкафчику так сильно, что потом на спине наверняка проявятся синяки. Сейчас ему плевать, где они делают это, — у него давно не было секса, поскольку на Мэдисон внезапно взвалили все обязанности мира сего в тех кружках, в которых она состояла. А он хотел только её. Кто-то мог сказать, что Мейсон МакКарти — больной ублюдок, а он и не спорил. От правды не убежишь. Мейсон осознавал, что его сестра безумно красива: длинные стройные ноги, накаченные за годы тренировок; природная гибкость и грация, проявляющиеся даже в походке; женственные округлости, которые заставляли парней в буквальном смысле терять голову — упругая попка и прекрасная грудь. К тому же его сестра очень редко носила лифчик. Мейсон порой сам не выдерживал — в тех редких случаях, когда сестра была не рядом, — и мастурбировал, глядя на её фотографии. У него так не вставало даже на Вайнону Райдер, о которой он мечтал с тех самых пор, как в свои двенадцать посмотрел «Смертельное влечение». Он не мог объяснить, почему испытывает к сестре совсем не братские чувства. Мейсону казалось, что никто не может понять его лучше, чем это делает Мэдисон. Им было хорошо вместе и плохо порознь. Их детство не было безоблачным: родители часто ругались, разбивали тарелки о хлипкие кухонные стены в порыве ссор и три раза — а может и больше — подавали на развод. Каждая семейная рана делала их ещё ближе друг к другу. За Мэдди — как за каменной стеной. Вернее, Мэдисон — его стена, спасающая от невзгод, разделяющая с ним всякую радость. И ему никто не был нужен, кроме неё — такой беззащитной и ласковой, игривой и покорной, понимающей и готовой всегда выслушать. Говорят, у близнецов есть особая связь, которая не всегда понятна другим людям. В их случае данные слова приобретали двойной смысл. Их близость носила не столько физический характер, сколько духовный — да, они занимались любовью, но главным в их отношениях был вовсе не сексуальный аспект. Они могли просто молчать и отчётливо улавливать течение мыслей друг друга, понимать с полуслова. Этот феномен они окрестили своей близнецовой телепатией. Близнецы МакКарти — мощный сгусток парности и неразрывности, который не под силу поделить никому. И в этом Мейсон был уверен даже больше, чем в выученном назубок законе Ома. — Кстати, сегодня я надела твои самые любимые трусики, — вдруг говорит Мэдисон, задирая юбку, под которой виднеется небольшой кусок шелковой ткани. — Мне больше нравится, когда ты без них, — отвечает ей Мейсон, на что Мэдисон реагирует незамедлительно: снимает с себя всю оставшуюся одежду и выжидательно смотрит на брата, сексуально покачивая бедрами. Тот с восхищением осматривает изгибы её тела: — Ты прекрасна. Боже, я так тебя хочу. — Так возьми, я же здесь, — тихо произносит она, и Мейсон в ту же секунду припадает губами к её набухшим соскам; из груди Мэдисон вырывается приглушенный стон, а когда Мейсон начинает покусывать розовые горошины — и вовсе заходится в гортанном рыке, вцепившись пальцами в его тёмные кудри. Припав к промежности сестры, Мейсон пускает в ход язык. Он знает, как сестра заводится, когда он касается её там. — Мейсон, стой. Кажется, кто-то идёт сюда, — девушка пугается и за считаные секунды натягивает на себя юбку, но не успевает проделать то же самое с майкой — скрип дверной ручки раздается слишком поздно. Близнецы синхронно поворачивают головы в направлении звука. В дверном проеме появляется Китти Уайлд — капитан команды поддержки, которая пользуется малейшей возможностью, чтобы поймать их на чём-нибудь нелицеприятном, — довольная как кошка. — Так-так, кто тут у нас? Серсея и Джейме Ланнистеры? — хмыкает девушка, складывая руки на груди, — Что ж, не буду вам мешать, голубки, и пойду, пока вы меня с окна не сбросили. «Твою мать, уже завтра о нашей связи будет знать вся школа, если не целый штат Огайо», — пронеслось в голове у Мейсона. Он волновался, что его репутация пострадает из-за слуха, который Уайлд в скором времени распустит, но в глубине души знал твердо — его любовь к сестре гораздо больше привязанности к черлидингу, пению и самому себе. А это значит, что ему не страшны пересуды и осуждающие шепотки за спиной. Когда Китти уходит, напоследок победно хлопнув дверью, Мэдисон обнимает брата: — Ну и пусть, Мейс, пусть все видят, что мы есть друг у друга. И Мейсон кивает, прижимаясь носом к тёплой щеке сестры, потому что знает и сам — они есть друг у друга.