«В последнюю осень ни строчки, ни вздоха. Последние песни осыпались летом. Прощальным костром догорает эпоха, И мы наблюдаем за тенью и светом В последнюю осень…»
ДДТ «В последнюю осень»
(http://cs627120.vk.me/v627120026/41a4d/8KDCV0Nr1Xw.jpg - обложка "Арка: Огни ночной Конохи. Искра: Шах и мат. Протокол 1: Дебют") Это был обычный железнодорожный переезд, каких немало разбросано по стальным дорогам земли. Кто бы ни играл в опасную игру, место выбрал себе тут удобное, на краю осокового болотца, где оканчивалась насыпь, и рельсы укатанной однопутки бежали по гравию почти наравне с землей. Проселок, спускаясь с пригорка, пересекал железную дорогу и сворачивал в сторону леса, образуя перекресток. Его когда-то обнесли полосатыми столбиками и поставили рядом два таких же полосатых шлагбаума. Тут же одиноко ютилась оштукатуренная будка-сторожка, где в стужу дремал у жаркой печки какой-нибудь ворчливый караульщик-старик. Это раньше. Теперь в будке не было никого. Настырный осенний ветер то и дело поскрипывал настежь распахнутой дверью; словно искалеченная человеческая рука, протянулся к студеному небу сломанный шлагбаум, второго совсем не было. Следы явной заброшенности тут лежали на всем, видно, никто уже не думал об этом железнодорожном строении: новые, куда более важные заботы овладели людьми — и теми, кто недавно хозяйничал тут, и этими, что остановились теперь на заброшенном глухом переезде, который пока не совсем развалился под натиском индустрии. Подняв от ветра воротники потрепанных, заляпанных серой грязью плащей, четверо их стояло группкой у сломанного шлагбаума. Слушая капитана и лишь иногда поддакивая, они жались друг к другу и невесело посматривали в осеннюю даль. — Дорогу надо перекрыть на сутки, — хриплым, простуженным голосом говорил капитан, высокий, чуть костлявый человек с заросшим усталым лицом. Ветер зло хлестал полой плаща по его грязным сапогам, — И переезд. Сейчас эксперты тут все обработают, а труп на вскрытие. Хотя и так понятно. — Сложно не понять, — шморгая носом, ворчливо подхватывает юркий парень, удерживающий на поводке крупного белого пса, нетерпеливо скребущего лапами рыхлую глину, — Там внутри все изрисовано этими символами. И запах, Акамару его из тысячи узнает. — Думаете, это снова они? — все еще надеясь на иной ответ, спрашивает один из четверки. А что спрашивать? Верно сказал Киба, тут все достаточно просто. И капитан Сарутоби Асума знает это не хуже других, поэтому лишь кивает, не произнося ни одного слова, — Не понимаю. Предыдущие жертвы были найдены в городе, почему тогда эта в столь глухом месте? — Должны быть причины, наша задача лишь найти их. Есть что-то общее между ними? — Ничего особенного, разве что способ убийства. Мы установили личность. Ее опознали практически сразу, госпожа Цубаки была женой сержанта Мизуки из шестого подразделения. Они развелись около полугода назад, отношения не поддерживали, а общих детей у них не было. Он не был в курсе исчезновения, она ведь и раньше с ним не особо разговаривала. — Ясно. Кто заявил о пропаже? — Домовладелец, господин Хомуро. По его словам, она задолжала сумму за две недели, но с ней не происходило подобного раньше. Тогда он и понял, что произошла беда, — Шикамару перелистывает записи, — Мы проверили Мизуки, но он чист. Дежурил в ночь убийства, алиби стопроцентное. — Что мы имеем? Три трупа, несвязанные друг с другом ничем, кроме способа убийства. Есть что новое? — Полный ноль. Словно они хватают с улицы первых попавшихся претендентов. — Возможно, ты недалек от истины, Нара. Порой фанатики не обращают внимание на саму жертву, для них важен только процесс, — Асума задумчиво мнет в руках пачку сигарет, — Криминалисты еще не прибыли? — Уже работают. Сюда не так просто добраться. — И все же, они знали, что мы доберемся. Эти сволочи играют с нами, постоянно оказываясь на шаг впереди. Вы подумали о том же, о чем и я? — Вы считаете, что кто-то сливает им информацию? Но отдел находиться под постоянным контролем! — яростно встает на защиту ОНБ Инудзука. Сарутоби втягивает дым, меланхолично пожимая плечами. Уверенности на сто процентов никогда не может быть, а зачатки сомнения ни что иное, как верный признак благоразумия. — Займусь этим я, — Шино наконец вносит свой вклад в общую беседу. Все это время он молча слушал, запоминая те крупицы, что считал важными для дела. Остальное попросту форматировалось из мозга, парень предпочитал не забивать голову лишней информацией. Напарники переглядываются, согласно кивая, словно болванчики с пружинками вместо шей. Темнело. Из-за леса ползли сизые мрачные тучи. Они тяжело и плотно затянули все небо, закрыли блестящую полоску над косогором. Стало сумрачно и холодно. Ветер с бешеной осенней яростью теребил березы у дороги, выметал канавы, гнал через железнодорожную линию шуршащие стайки листвы. Мутная вода, от сильного ветра выплескиваясь из луж, брызгала на обочину студеными грязными каплями. Асума тоскливо смотрел на сорванную с петель дверь, изрисованную заковыристыми символами. Облезшая фигурка Курамы с отбитой лапой мрачно взирала на этот произвол, укоризненно кося в сторону единственным уцелевшим глазом. Осень всегда означала перемены. Не весна, давно ставшая символом начала начал, не жаркое лето и не искристая зима. Именно осень, поздняя, щербато скалящаяся из полусгнивших листьев и пожухлой травы, нещадно сыплющая мелким дождем. На этот раз не обошлось без ее участия: первую жертву нашли на парковке. В мертвых зрачках отражался бледный лик луны, когда тело упаковывали в черный мешок. Так они дали знать, что вернулись в Коноху, а ведь когда-то эту заразу вырвали, казалось бы, с корнем. Лично Асума еще не сталкивался с подобным, но и слухов хватало по горло: культ Джашина, Бога Смерти, образовали полубезумные фанатики, ставящие своей целью открытие врат для пришествия правосудия, в лице их обожаемого Бога, на бренную землю. Разумеется, достичь результата можно было только пройдя определенный ритуал, но в этом и была основная загвоздка: никто и понятия не имел, что из себя этот ритуал представляет. Результаты незнания давали о себе знать с завидной частотой — второй труп не заставил себя ждать. Ровно через месяц Луна освещала еще одно тело. И снова мужчина, но в отличии от предыдущего, совсем юнец. Только шестнадцать минуло. Следующего полнолуния они ждали с трепетом. И вот женщина — еще вполне молодая и крепкая, которой еще бы жить и жить, но, увы, не суждено. Ничего нового в лаборатории ему не скажут, он знал отчеты наизусть. Но к разгадке замысла сектантов это не приближало. — Капитан, — напарник Асумы немногословен. На лице его постоянное безразличие, но лишь тот, кто хорошо знает Шикамару Нара, может сказать, насколько оно обманчиво. Правда, знающих было не так много, хотя нельзя сказать, что это приносило какие-то сложности, — Мы закончили. — Идеи? — сухо осведомляется начальник. — Никаких, — уклончиво. Это значит, что они все же есть, но в этом весь Нара, — Мне нужно в архив. Ваше разрешение? — Завтра, — немного подумав, Асума кивает. Дай ему волю, парень и ночь просидит, зачахнув над бумагами, — Сегодня законный сон. К нам зайдешь? — Не сегодня, — равнодушно, но с некой тайной ноткой удовольствия, — Может, завтра? — Заметано, — Асума улавливает иронию, но не перечит. Впрочем, отступать тоже не станет. Молча продолжает наблюдать, как суетятся эксперты, рассовывая по пакетам улики. Остальное будет опечатано, временно, а там уже и уничтожено. Таковы принципы ОНБ. Отдел Национальной Безопасности, в народе называемый АНБУ, существовал в Конохе со времен основания города. Почему именно АНБУ, а не общепринятое ОНБ? Особенности разговорной речи, и не более. В свое время не шибко тянущийся к обучению, Асума и предположить не мог, что однажды возглавит целый отряд. В юности он был тем еще балбесом, обожал спорт и нередко жертвовал занятиями, пропадая в спортзале. Насчет поступления тоже особо не заморачивался, вместо училища отправился топтать сапоги, а армейскую дружину на пару с такими же, как и он сам, шалопаями. Не сказать, чтобы сильно помогло, но отчасти подтолкнуло к пути истинному — выйдя с плаца невзрачным сержантом, за пару лет, благодаря упрямству и трудолюбию, Сарутоби поднялся по служебной лестнице, остановившись на звании капитана. Затем пошли суровые и беспощадные будни, поглотившие его с головой. Выпустив одну группу желторотиков, не хотел было брать под крыло другую, но пришлось: как раз в это время в отделение поступило пополнение, в котором был сын сослуживца. Грех было отказаться. Так под начало капитана Сарутоби попали Шикамару Нара, Киба Инудзука и Абураме Шино. Та еще компания, надо сказать. Они выделялись еще в Кадетском. Не сказать, что бы в годы обучения они особо общались или являли некое трио: Киба был слишком открыт, Шино молчалив, а Шикамару ленив. И все же именно таким составом они раскрыли свое первое, пробное дело, а затем пошло, как по накатанной. И если с Инудзукой все было более-менее ясно (семейка кинологов, да и в ОНБ он не первый, сестра тоже вкалывает в одном из отделов, как и мать), то каким ветром занесло в подобные дебри Нара и Абураме первое время для Асумы было загадкой. Впрочем, постепенно прояснилось и это. Шино рос в приюте, особого выбора не имел и пошел туда, где меньше всего интересовались наличием семьи. Куда больше ценились умения и таланты, а их у парня было предостаточно. Один факт, что он без помощи ИТ-отдела смог настроить рации на приемную частоту подняли новичка в глазах командира на ступень выше остальных. В отличии от напарника, Киба говорил, и говорил много. Он походил чем-то на своего пса, Акамару — ураганная парочка, что не может усидеть на месте больше пяти минут. В этом плане Шикамару превзошел всех, он мог не шевелиться часами, так что лучшего мастера для наблюдения было не сыскать во всем отделе: изображая полупьяного бомжа, Нара вошел в образ так реалистично, что проходящий мимо дедок не выдержал и несколько раз ткнул тело тростью —, а ну как в самом деле человек копыта от жары откинул? «Труп» отреагировал приоткрытым глазом, но на этом энтузиазм угас. А деда потом пришлось валерьянкой отпаивать. Еще одним достоинством последнего из троицы оказалась его способность оставаться хладнокровным и сосредоточенным в любой, даже самой напряженной ситуации. Впоследствии, его острый ум и не по годам развитое стратегическое мышление помогли раскрыть не одно дело, порученное новоиспеченной команде во главе с капитаном Сарутоби. Притерлись ребята друг к другу достаточно быстро. Инудзука компенсировал апатичность Нара и Шино, те, в свою очередь, служили якорем для излишне импульсивного кинолога. Асума сам не заметил, как привязался к подопечным — в особенности, к Нара. Во-первых, сын друга. Во-вторых, он тоже играл в шахматы. Это был переломный момент, ведь до Шикамару еще никто не обыгрывал подполковника: они были равными противниками, пусть только на доске, но сам факт подобного доставлял им явное удовольствие. Не удивительно, что Шикамару все теснее общался со свои наставником, постепенно войдя в его ближайший круг общения, выходящий за привычные рабочие рамки. Шикаку, отец парня, только посмеивался, вспоминая армию — тогда Сарутоби тоже присматривал за одним Нара. Теперь очередь дошла и до следующего поколения. — Акамару, фу! — Киба нарушает осеннюю обыденность громким вскриком, за которым следует недовольное тявканье пса, — Безбожная ты душа! Это же Курама, нельзя! У тебя что, в полнолуние крышу сносит?! — Курама, — констатирует факт Шино, переглядываясь с Шикамару. Похоже, они оба думают об одном. Акамару не думает вообще, получая от хозяина еще один тычок и, наконец, оставляет статую хранителя в покое. Девятихвостый лис испокон веков считался покровителем Страны Огня, во всех городах возводились храмы, а вдоль дорог, как и здесь, стояли небольшие часовенки лиса-хранителя. Эта почти развалилась от времени. Но и прошлый раз, тогда, рядом с парковкой, а еще в сквере… Шикамару вздохнул. И Шино понимающе кивает. Завтра. *** Старый, потрескавшийся с одной стороны, стол завален бумагами. Недопитый кофе давно остыл, но упрямо вчитывающемуся в строки парню не до него. Шикамару вгрызается в строки, как голодный волк в добычу. Он напал на след, он ищет, однако тонкая нить постоянно ускользает и кусочки мозаики не желают складываться воедино. И это проблематично, как любит говорить сам Нара. В это время часы отмеряют девятый час, и служащая архива недовольно косится на темноволосого, хотя тот и бровью не ведет. Лишь одна женщина способна заставить его пойти на попятный, но здесь ее нет. Шикамару вздыхает. Его отец был одним из основателей и совладельцев сети пивной индустрии. Шикаку Нара всегда терпелив и снисходителен, а его развитое логическое мышление позволило семье скопить не малый, к настоящему моменту, капитал. Знаменитая марка «Черный олень», выпускающаяся только на пивных заводах Конохи, была отмечена клановой печатью семьи Нара и давно прославилась не только в Стране Огня, но и далеко за ее пределами. Вот только мало кто знал, что генератором действий в доме является далеко не мужская половина семейства. Ёшино, на вид очень хрупкая и ранимая, становилась настоящей фурией, если дело касалось ее мужа или сына. Невероятное сочетание, Шикаку часто сравнивал свою жену с розой — прекрасный цветок, однако не стоит забывать о его шипах. Казалось бы, зачем Шикамару идти в ОНБ, когда дом полная чаша, да и за деньгами дело не стоит? Дело было вовсе не том, что бы стать героем, спасая Коноху. Первой причиной был факт того, что для Шикамару ОНБ стало местом, где он мог заставить работать мозг: без мыслительной деятельности гений впадал в апатию. К тому же, это было не только действенно, но и полезно — ведь его выводы действительно помогали. Пусть не спасти город, но Нара был вполне доволен и тем, что на одного подонка, насильника или ворюгу на улицах становилось меньше. И на том спасибо. — На работу не спеши, но и с работы не опаздывай — слишком громкий для архива голос разбивает клонящую в сон тишину. Киба уже собран: вместо формы на нем красуются джинсы и теплая куртка, в которую парнишка старательно укутывается, — Мхом еще не зарос? — Весь день сидишь тут ты, — укоризненно, с некой долей ревности в голосе, заметил Шино, — И честь пора знать бы! - Ого! — не удержался от подкола Киба, — Если даже наш библиотекарь возмущается, значит, дело совсем плохо. Нашел что-нибудь? — Ровным счетом ничего, — Шикамару широко зевает, откладывая в сторону очередную книгу, — Все это я и так знаю. А вот конкретного описания обрядов этих отморозков нигде нет. Зато я такой хрени начитался, что впору самому секту организовывать. — Списаны дела дней минувших, жаль. Хотел я знать, как прежде с этим справились. С Мицуки перебрали папок много мы, но значиться в записях, что документы списаны уж лет пять как назад. — Архив изъят? — удивился Киба, - Э, Мицуки? Это у которого жена погибла? — Убили ее, — как-то невпопад исправил Шикамару. — Скорбь его огромна, хочет принести пользу он, малую хоть. Но следствию не в силах он помочь, — Шино глубоко вздыхает. — Теперь эти мрази затихнут. Пока они строго следуют своим привычкам, и до полнолуния вряд ли покажутся, — Шикамару еще раз осматривает стол, словно надеется найти подсказки прямо на нем. Не обнаружив ничего интересного, он решает, что на сегодня действительно достаточно, — Что же, у нас еще есть время прижать им хвост. — Лучше бы у вас было время прибрать за собой, юноша! — ворчливо замечают прямо над самым ухом. Похоже, работа действительно накладывает отпечаток на личность человека — женщина подкралась так бесшумно, что чуть не довела парней до кондрашки. Киба поспешно соскакивает со стола, на который так хорошо умастился всего минуту назад, — Сколько раз я буду вашу троицу гонять?! Насвинячите, а мне потом кружки за ними мой. Нет, вы посмотрите на них! — Да будет вам, госпожа Юн! — в один голос отзываются парни, делая невинные глаза, — Мы же знаем, что вы на самом деле не сердитесь! — И не надо мне тут глазки строить, паршивцы! А ты что, опять с собакой?! — уже не так злостно, но все еще воинственно. Впрочем, парни уже смеялись — разве что малый ребенок не знал, как госпожа заведующая обожает собак. Вот и сейчас, несмотря на повышенный тон, она уже протягивала псу горсть сухариков, - Так, убирайтесь-ка по домам, пока я вашим мамкам не позвонила! Ишь ты, пятница на дворе, а они над бумажками чахнут! Бабу себе лучше заведите, ботаники! — Одну на всех? — хохоча, уточняет Киба, ловко уворачиваясь от занесенной руки, — Все-все, уже уходим! — И в следующий раз чтобы разрешение на всех четверых было! Я еще вашему Сарутоби все выскажу, совсем ошалел, нахал! — Походу, она опять со своим поссорилась, — заметил Шикамару, на ходу натягивая куртку, — Блин, жрать охота. я и не заметил, как день пролетел. Вряд ли кофе можно считать полноценным ужином. Кто со мной в «Акимичи»? — Еще спрашиваешь?! — С удовольствием пойду я! — вставляет Шино, — Платить черед не мой! — И не мой! — Да взял я бумажник! — раздраженно фыркает Киба, — Нечего на меня так смотреть! — Ты прошлый раз также говорил. А в результате капитан за всех отдувался! — Ладно, понял. Чего завелись-то? — парни завернули за угол от архива, взяв курс к центральной улице. Холодный ветер поумерил их пыл, обдав мокрым крошевом. — Слушайте, может на такси? — Шикамару поежился, - Эх, знал, что надо было тачку брать! — Двадцать минут идти всего здесь, — пожал плечами Шино. — Проблематично. Я все ноги стер. Киба, дерни вон того, вроде свободен! — парни призывно замахали руками, пока черная машинка, блеснув желтой молнией на боку, не остановилась у тротуара. Блондинистая шевелюра высунулась из приоткрытой двери. — С животными только назад! — предупредительно заметил таксист, — Грязь на улице, а я только чехлы новые нацепил. Животина этого не понимает. — Сам знаю! — огрызнулся Киба. - Ну, а песика могу и рядом, мне не жалко, — все-таки поддел шофер, на этот раз обращаясь к Абураме. — «Акимичи-пицца», — Шикамару, на правах самого уставшего первым залез в салон. За ним, на то самое, заднее сиденье, пропихнулся насупленный Инудзука. Акамару равнодушно улегся под ногами, благо места хватало. Коронным жестом Шино захлопнул дверцу. — Любой каприз за ваши деньги. Так, я тут срежу, если никто не против? — А что не так? — Да анбушников, как блох на собаке, что бы им хорошо жилось! Вот козлы, так и норовят штрафануть! Хорошо, у меня прав нет, а так бы и их отобрали, — автомобиль крутануло, юзом вынося на узкую улочку, — Счас я вас за пять минут домчу! — На красный проехали вы, — меланхолично заметил Шино. — Мне больше желтый по вкусу, не такой категоричный, — дома мелькали один за другим, сливаясь в один огромный небоскреб, построенный не вверх, а вдоль. Центральная улица яркой змеей разорвала его пополам, — Еще минута, и мы на месте! — Смелый вы человек, — хмыкнул Шикамару, — А вдруг мы тоже анбушники? — И за штрафом не постоим, — поддержал Киба. - Не, — рассмеялся блондин, — Вы точно не оттуда. — С чего решили так вы? — Да эти жлобы на такси ввек не раскошелятся. Тут до пиццерии минут двадцать всего, сколько раз наблюдал, как они пехарем топают, — фыркнули в ответ, — А че это вы, ребята, такие серьезные? — Жлобы потому что, — окончательно разобидевшись, буркнул Киба с заднего сиденья. Остаток пути проехали молча: таксист был задумчив, Киба зол, Шино равнодушен. Шикамару дремал. Уже выходя, Нара молча развернул ксиву, демонстрируя всем известную завитушку. Символ ОНБ. — Жаль, — ничуть не смутившись, прокомментировал мужчина, — А с виду нормальные парни. Могли бы дружить. Пыхтя, несостоявшиеся «нормальные парни» выбирались из машины. Расплачиваться оставили Шино, как самого стойкого. Тот отсчитал положенную сумму, перепроверил количество купюр дважды и с непроницаемым лицом протянул водителю. Чаевые демонстративно не оставили. Водителя это не расстроило, скорее развеселило — подобная реакция всегда одинакова, особенно у молодых. Тертые псы мало обращают внимание на подобные подколы, прекрасно осознавая, что таково положение дел. Со временем энтузиазм принимает более реалистичную форму, и все заморочки отходят на задний план, уступая здравому смыслу. Как не крути, но всем мил не будешь, так что стоило это понять и принять. Умение не обижаться было присуще всем опытным и матерым служителям закона. Опытным и матерым. *** — Я тебя точно не отрываю от дел? Суббота, может вы с родными куда собирались? — Были бы дела, меня тут не было, Юхи, — Шикамару не дает заговорить себе зубы, внимательно следя за движениями противницы, — Если надеешься меня заболтать, не прокатит. Двигайся чуть быстрее, когда собираешься атаковать с данной позиции, важна скорость. — Ладно, — женщина полна решимости: резкий рывок в сторону, захват и отчаянная попытка свалить парня на землю. Вместо ожидаемого — легкий толчок и закрученная за спину рука, — Так не честно! Ты знал, что я буду нападать! — Конечно. Но ведь в этом и смысл, — он осторожно отпускает руку. Женщина тут же повторяет попытку, на этот раз ее усаживают на пол, придерживая таким образом, чтобы та не могла подняться, — Снова промах. Но попытку оценил. - Все, сил моих больше нет! Теперь понимаю, почему Асума не одобрил моего рвения. Это просто кошмар какой-то! Слушай, пошли лучше перекусим? — Проблематичная женщина, — он ворчит себе под нос. Обтираются полотенцами молча, тело приятно ноет после тренировки. Не то, что бы Сарутоби был против, но принципа «меньше знает, крепче спит» придерживались все трое. Просто капитан не считал борьбу женским занятием, только и всего. А вот Шикамару думал иначе, именно поэтому не отказал в просьбе Юхи и каждую субботу, пока капитан находился на планерке, сдавая отчеты, друзья отрабатывали некоторые приемы самообороны. — Сложное дело? Асума отмалчивается, не хочет, что бы я забивала голову, — женщина продолжает щебетать уже у плиты, но Шикамару особо не вслушивается. Он просто наслаждается моментом, представляя на минуту, что это его собственная семья. И вновь осекается, понимая, насколько эгоистичен в своих желаниях. Окончательно запутавшись в собственных мыслях, он на секунду закрывает глаза. Ведь второй причиной, из-за которой он пришел в ОНБ, была она. Юхи Куренай. Любимая женщина капитана Сарутоби. Камень преткновения между учителем и учеником, мысли о котором Шикамару хранил глубоко на задворках сознания. Асума и Юхи проживали в одной квартире уже почти четыре года, встречались и того больше. Однако за все это время Сарутоби не предложил женщине ни руки, ни сердца, что весьма удивляло Нара. Сержант познакомился с Куренай, когда еще учился в Кадетском Училище ОНБ — молодая учительница истории просто очаровала парня, он даже готовил домашнюю по ее предмету (невероятный подвиг!). Впрочем, на красивую преподавательницу обращали внимание не только ученики, но опять же, Шикамару довольно часто задавался вопросом — почему при таком количестве вариантов, она выбрала именно Сарутоби? Наверняка — полюбила. Несмотря на достаточно близкое знакомство, спросить он так и не решился. Осложнялось положение еще и тем, что в отношениях с женщинами Шикамару был чист, словно только что появившийся на свет младенец. Возможно, будь у него хоть малейший физический контакт, он мог бы объяснить собственное влечение с более объективной стороны, но сама мысль о близости с кем-то иным вызывала жесткое отвращение. Причина робости была куда глубже, чем обычные нерешительность или смущение. В период обучения он списывал все на обычное увлечение, однако к выпуску стал понимать, что это нечто большее, чем обычная привязанность. Он испытывал наслаждение, слушая ее голос, потребность видеть и знать, что она в порядке, в результате придя к неутешительному выводу — он влюбился в женщину своего командира. Причем эта была та самая «истинная», от которой многие сходили с ума и страдали неимоверно. Страдать не хотелось, ум мог еще пригодиться, вот Шикамару и выбрал позицию верного друга, засунув чувства куда подальше и отчасти смирившись со своим положением. Отчасти — потому как порой он все же мог позволить себе немного помечтать. — Шикамару?! — Юхи тряхнула его за плечо, выводя из транса, — Все в порядке? Голова болит? — Нет, — он усмехается, — Просто задумался. Эти сектанты крепкие орешки. — Уже трое, ведь так? Я видела в новостях. — Двое мужчин и женщина. И никаких зацепок, даже в архивах скудно мало написано о культе и его последователях, — он устало трет глаза, разомлев от теплого ужина, — И этот символ, что они оставляют, вот и все, что мы знаем. — Перевернутый треугольник, заключенный в круг, — бормочет Юхи, — Это знак Злого Бога, Джашина. Символизирует бесконечность бытия и начало начал — женщину, мужчину и плод. По крайней мере, это то, что знаю я. — И в чем смысл? Сектанты не в чести в Стране Огня. — Думаю, таким образом секта пытается доказать превосходство своего Бога, — они перемещаются на диван, где гораздо удобнее говорить и слушать. Теперь, когда она увлечена, Шикамару позволяет себе небольшую вольность: подвигается чуть ближе, чем дозволено. Юхи этого не замечает, продолжая, — Джашиты верят, что мир был создан из тьмы и должен туда вернуться. А Биджу, которых почитают в Странах, не больше, чем выдумка. Это противостояние началось очень давно. — Противостояние? — Изначально, мир был пуст, пока на свет не появился росток Шинжу, Древа-Бога. На его ветвях созрели плоды, из которых вышли Биджу. Покровитель Страны Огня, Курама, тоже один из них. Они сошли в мир, и стали Хранителями. — Я знаю религию. — Конечно, я сама тебе ее преподавала, — хмыкают в ответ, — Курама хранит Волю Огня. Когда Джашиты пришли в Страну Огня, они наткнулись на яростное сопротивление со стороны последователей Курамы. Воля Огня не отрицает насилия, но нам чужды садизм, убийство ради развлечения и жертвоприношения. Дошло до того, что начались гонения, а Джашитов сжигали на кострах, таким образом очищая их души от грязи. Разумеется, те, в свою очередь, старались осквернить Храмы Хранителя. Однако, о Джашине не было слышно почти шестьдесят лет, и вот, эта зараза снова в Конохе. — Асума упоминал о том, что подобное уже происходило, — он ненавязчиво опирается на спинку, чуть задевая плечо собеседницы. Это переход границы, но остановиться сложно. Впрочем, он не рискует, тут же отпрянув и поспешно извиняясь за неуклюжесть. Она только отмахивается, отчего еще грустнее: если он видит в ней женщину, то для нее он просто мальчишка. Все еще кадет. Он снова цепляет на себя маску безразличия, — Возможно, мы просто не там искали. Спасибо. — За что? — она удивленно приподнимает брови. — За урок истории, — он прислушивается. Дверь в прихожей хлопает, — Асума? — А вы кого-то еще ждали? Ну что, намахались кулаками? — добродушно смеется хозяин, — Стоило догадаться! И что это вы тут такое важное обсуждаете? — Урок истории, часть первая. Как сотворился мир! — Юхи смеется, обнимая своего мужчину. Не сказать, что бы она была сильно требовательна, но сейчас важно само внимание, будь то легкий поцелуй или объятия, — Ты долго, милый. — Прости, родная. Шикамару не даст соврать, дел невпроворот, — вздыхает Асума, — Мм, жаркое? — Тебя не обманешь, — они продолжают шутливо переругиваться между собой. Шикамару лениво прикрывает глаза: это первое время он чувствовал себя лишним, порывался уйти, пока Асума не сказал, что это его весьма обижает. Мол, ты нам не чужой, так чего жмешься? Знал бы Асума, что его подопечный ревнует начальника к собственной женщине, наверняка бы обиделся. Только вот, повод был бы другим. Правда, сейчас Нара поглощен совсем совсем не этим. В голове лихорадочно всплывают факты, отрывки из отчетов, смешанные с последним разговором. Похоже, Джашиты утратили свое влияние с приходом Биджу, а этот фанатик-убийца пытается доказать всем, что секта жива. Но что вообще ему известно о культе? Всегда находятся люди, которые стремятся каким-нибудь образом использовать религию в своих целях. Вводя в заблуждение людей простых и невежественных, они могут с их помощью творить ужасные дела, убивать, прикрывая свои деяния борьбой во имя своего Бога. Джашиты одновременно похожи и отличны от них: с одной стороны, их набожность искренняя, но с другой, сама их вера велит им учинять хаос. Бог Джашин — темное божество смерти и разрушения, на поклонении которому основано учение, больше напоминающее религиозный орден или секту. Согласно верованиям Джашитов, когда-то их Бог, видя, насколько людское общество погрязло в алчности, тщеславии, гордыне и многих других пороках, принял решение разрушить мир, стерев с лица земли большую часть человечества, и создав из немногих достойных лучшее общество. Однако, Биджу, созданные Древом, встали на защиту людей, и в итоге последовала жестокая битва, в которой Джашин потерпел поражение и лишился почти всей своей силы. Чтобы восстановить её, ему требуется «нектар богов», как именуется человеческая кровь. Для этих целей и служат ритуальные жертвоприношения. Расцвет Джашинизма пришелся на времена последней Волны переселения, когда из-за войн и распрей странам, грызущимся меж собой, не было никакого дела до существования секты фанатиков. Пользуясь этим, поклонники Джашина активно вербовали в свою секту все новых и новых адептов, многих — из числа осиротевших детей, которые легче поддавались влиянию жрецов. Как люди религиозные, джашиты были чрезвычайно суеверны, и всегда беспрекословно следовали заповедям своей веры. Отвергая блага и ценности, они никогда не соглашались выполнять заказы, которые время от времени приходили от нечистых на руку дельцов, за деньги, предпочитая этому ещё одну жертву для великого Джашина. Однако, на ордене заметно сказывалось отсутствие постоянного прибежища на относительно безопасной территории, не затронутой военными действиями. К тому же, с подписанием мирного договора многое изменилось: люди наконец обратили внимание на тот хаос, что происходил вокруг. Начались гонения, а затем и истребление, полностью изгнавшее джашитов из Страны Огня. Существовали ли тайные убежища последователей Джашина в других странах, доподлинно неизвестно. Ныне Джашинизм официально считается почти полностью исчезнувшим. Выходит, что не совсем. *** — Твой ход, — они сидят на полу. Перед ними лежит шахматная доска, повидавшая не мало на своем веку, если верить исцарапанной поверхности. Фигур на ней не так уж и много, партия затянулась, но не один из соперников не мог загнать второго в угол. — Ферзь на B8, — не глядя, отвечает Нара, — Шах и мат. — Паршивец, — смеется Асума, — Сколько играем, никак не могу понять, где ты жульничаешь. — Это называется «думать». Хотя, о чем это я? — ехидно тянет Шикамару, получая легкий тычок ногой — от Юхи, лежащей на диване, - Эй, за что? Это не я сейчас пытался незаметно стянуть коня с доски! — Не было такого! — Ну разумеется, — на этот раз в один голос, что вызывает очередной приступ смеха. Партия наконец окончена и троица располагается на диванчике: пара бутылок пива и хороший фильм должны окончить этот вечер. - Нет, я обойдусь чаем. - Что? — две пары глаз изучают женщину, — Тебе не хорошо? — Просто прохожу обследование, по работе. Сами знаете, как придирчивы теперь врачи, — объяснение не совсем внятное, но вполне себе прокатывает. Женщина и вправду обходиться зеленым чаем и рыбкой, на которую, впрочем, налегают и ее собеседники. На экране что-то взрывается, от чего по всей комнате проносятся всполохи света. — Эй, — Асума тихонько толкает парня, но тот не открывает глаз, — Заснул. Юхи, принеси одеяло, бедняга измотался совсем. Я позвоню Шикаку, скажу, что сын сегодня у нас останется. Свихнется парень на работе! — Тише, — она куда бережнее относится к гостю, — Ты совсем загонял их, Асума. Они пока не такие матерые медведи, как ты. — Я?! Не думаешь ли ты, что я заставляю их сутками лазить по архивам? Скорее, мне приходиться вытаскивать их оттуда. Эти мальчишки сами скоро сведут меня с ума: лучшая, Юхи, лучшая группа из последнего выпуска! Я не знаю, кто еще мог бы сравниться с ними, разве что агенты Данзо? — Слава капризная штука. Сегодня они любимцы публики и всего ОНБ, но одна ошибка может стоить им репутации. Придержи их, — это не просьба. Лишь совет, но она знает, что капитан прислушается. Действительно, его отряд раскрывал дела с невероятной скоростью, им завидовали, и не всегда зависть была белой. Грань слишком тонка, хватило бы и одного толчка. — Придержу, — он уходит. Из ванной доносится плеск. Тем временем женщина набирает знакомый номер, укладывая объяснения в пару слов. На том конце провода понимающе кивают, хотя собеседница и не может этого видеть. Она кладет трубку, на несколько секунд останавливаясь возле уснувшего. Со вздохом, стараясь не потревожить, ослабляет ремень на брюках — сама не раз засыпала в джинсах, наутро вся спина болела. Затем приходит очередь одеяла, вместо подушки Нара уже подмял под голову диванный валик. Порой ей казалось, что Шикамару ведет себя довольно странно, но она не придавала значения некоторым моментам. Конечно, она не была ограничена, поэтому влюбленность, так тщательно скрываемая подростком в училище, не прошла для нее незамеченной. Некая робость при ее появлении, попытки сохранить лицо — это были улики, лежащие на поверхности. Постепенно это прошло, вот только остаточные явления все еще видимо порой давали о себе знать. Юхи приехала в Коноху самоуверенной семнадцатилетней девушкой, полной надежд. Несколько неудачных попыток устроится на работу едва ли умерили ее пыл. Она была непоколебима, напориста и упряма — весьма полезные качества, если хочешь работать преподавателем в Кадетском Училище ОНБ, а меньшего она не желала. Там же познакомилась и с Асумой, вскоре решили жить вместе — у Сарутоби было какое-никакое гнездо, а снимать квартиру выходило накладно. Постепенно привязанность переросла в более серьезные отношения, но тут вышла запинка — когда Куренай была готова стать женой, Асума изменял ей с работой. А после перегорело, да и разрушать то единение, что наступило, просто не было сил. Было ли это любовью? Несомненно. — Все в порядке? — осведомляется Асума, прильнув к ее боку. Она еще не уверена, поэтому кивает. — Все хорошо, это смена погоды будоражит, — они оба измотаны для игр, поэтому он попросту обвивает ее рукам за талию, прижимаясь покрепче. Постепенно дыхание женщины выравнивается, Асума начинает тихонько сопеть ей в унисон. Ночь берет свое право. *** Утро добрым не бывает. Эту истину знает каждый, кому приходиться вставать до рассвета и в попытке продрать один глаз, на ощупь добираться до ванной, дабы привести себя в более приглядный вид. Еще утром Акамару словно почувствовал, что грядет нечто: в ванную хозяина сопровождать не стал, а завтрак — специально приготовленное мясо — есть отказался, ограничившись сухим кормом. Киба задумчиво зевнул, но комментировать не стал: после тяжелого пробуждения не особо был настроен на проникновенные речи. Наскоро застегнув куртку, парень запрыгнул в машину, где его уже ожидал более педантичный Шино. Через пару минут автомобиль выруливал на трассу. Вопреки ожиданиям (самое утро, ну кто там будет?), в отделе царила небывалая оживленность. Мимо прибывших пробежало несколько анбушников, мимолетно пожав руки и коротко шепнув, что Сарутоби не в духе в связи с ночной сменой. Подробности на планерке, на которую, собственно, все и несутся. — Ночная? А что с ней не так? — недоуменно вскидывает брови Инудзука, - Эй! — Шустрее, капитан Ямато тоже здесь! — после такой информации парни срываются на бег, запыхавшись, занимают свое место в кабинете начальника. В голове проносятся самые разнообразные предположения, особенное внимание уделяется сектантам, ведь после последнего «подарочка» они снова затихли. - Кто?! — вместо приветствия рявкает Асума, обводя притихших и переглядывающихся служак пронизывающим взглядом, - Кто?! — Кто что? -немного непонимающе переспрашивают из толпы. — Вашу мать! Кто вчера в опергруппе дежурил?! — А что случилось? — неудачный вопрос, если судить по все более багровеющему лицу капитана. — Кто вчера в опергруппе дежурил?! — окончательно звереет он. - Мы, — переглянувшись с собакой, коротко с опаской рапортует Киба. Акамару тоскливо скулит и косится на дверь. — Вы… — зловеще рычит Сарутоби, заставляя половину отдела судорожно сглотнуть. Вокруг Инудзуки образовывается довольно просторный круг, — Ты на вызов ездил?! Покойницу забирал?! — Забирал… — все задумчивей становился парень. - НУ?! (с надрывом в голосе) — Капитан… ну я ее это… в морг отвез, там сторож один был, мне ее пришлось самому затаскивать! — Ты дальше рассказывай, — участливо, терзая в руках изрядно побитую жизнью сигарету. — Ну в морге мест не было… А она бабка, не мог уж я ее на пол бросить… Ну я ее на стул посадил около сторожа, а она сползает… я веревкой ее и привязал, в одну руку ей паспорт положил, в другую постановление на вскрытие… К моменту когда Киба закончил ржали уже все. Повизгивал даже Акамару, стыдливо пряча морду. — Ржете? — взревел Асума, — Мало того, что сторож ей всю ночь анекдоты рассказывал, так с утра пришла уборщица, такая же старая кошелка, одной ногой у Шукаку на пороге! И попросила твою покойницу, чтобы она ноги подняла, а та, разумеется, ей не ответила! Уборщица подумала, что бабка заснула и толкнула ее ноги шваброй, а когда поняла, что бабка умерла, брякнулась рядом и падая зацепила документы, которые аккурат упали ей на грудь… ХВАТИТ РЖАТЬ! Санитары, думая, что уборщица и есть покойник, так как документы лежали на ней, погрузили ее на каталку и отвезли на вскрытие, где ее раздели и положили на стол. В это время, пришли медики-практиканты во главе с госпожой Цунаде, присутствовать при вскрытии, окружили уборщицу и преподаватель, собираясь сделать первый надрез, повернул бабке голову. В этот момент она очнулась и открыла глаза. Двенадцать человек в обмороке! По-вашему это смешно?! После этих слов началась просто истерика. Половина мужиков стирали слезы с глаз, хлопая Кибу по плечу. — В общем, — капитан и сам начал срываться на смех, — Перед уборщицей сам извиняться будешь. И перед госпожой Цунаде — тоже! Акамару понимающе тявкнул. Все еще смеясь, оперативники покидали совещание, когда капитан Ямато чуть приподнял голову, негромко окликнув последнего. — А вас, Инудзука, я попрошу остаться. С тихим стоном, Киба обреченно сел на место. День определенно не задался с самого утра. *** — Ты проделал хорошую работу, — капитан доволен: за пару дней Шино перелопатил кучу записей с камер наблюдения, вычислив возможных подозреваемых. Особенно радовал факт того, что предположения Шикамару и показания Абураме частично совпадали, — Значит, Южный Храм? — Похоже, они готовят очередное жертвоприношение. Мы усилили наблюдение, но комендантский час нам никто не позволит ввести. А это только усложняет задачу. — Теперь у нас хотя бы есть зацепка, — замечает Сарутоби, — Я горжусь вами, ребята. Закончим дело, отпишу вам повышение. Вы его заслужили. — Ну, пока еще не совсем, — веско замечает Нара, — Делим шкуру не убитого омба. Что-то здесь не так — слишком просто. — Но вполне логично, — Шино впервые настолько активен, — Все данные проверил я. На месте парковки была часовня раньше, но снесли ее из-за обветшалости. Однако, видите, Хранители по-прежнему у входа стоят, а именно там труп найден был. Вторая жертва в сквере была, рядом с Капеллой. Кстати, сектант наш там тоже лампаду потушил. — А сторожка? При чем тут заброшенный переезд? — Причину найти надо мне, — Шино продолжает хмуриться. — Они проводят ритуалы «нектара», — подмечает Шикамару. — Считают, что если будет поить своего Бога кровью, то возродит его. Но на невменяемость я бы это не списывал. Они весьма осторожны и пока не совершали ошибок, поэтому всецело мы не можем полагаться на один вариант. Я провел параллель, учитывающую все предыдущие места, где были найдены жертвы. Двигаются в южном направлении, а выбор места вполне очевиден. Каждый шаг фанатиков это попытка оскорбить Биджу, и весьма успешная. И все же, я не уверен. Что-то не дает мне покоя в этой теории. — Ты прав, — Сарутоби соглашается, — Но начальство взяло теорию в разработку. Да, я должен поставить вас в известность о том, что нас объединяют с командой капитана Ямато. Его отдел отслеживает статистику пропавших без вести и пока у нас нет заявлений. — В таком случае, он не появится до тех пор, пока не выберет следующего жертвенного агнца, — подытоживает Нара, — И все же, меня не отпускает странное предчувствие, что мы упустили нечто важное. Пожалуй, я над этим поработаю. — Еще раз камеры проверю я, — Шино поправляет очки, — Киба? — Бред какой-то, — немного помятый, кинолог присоединяется к общей беседе. Упомянутый ранее Ямато следует за ним. — Мизуки пока занят похоронами, а нам опера не хватает, — чуть улыбаясь, произносит он, — Прочесывать парки будем, вдруг найдем что необычное? Асума, одолжи своего молодчика! Все равно отчеты он писать не умеет. — С чего это вдруг? — искренне удивляется Сарутоби. Киба ухмыляется, прикрывая лицо ладонью. — Ты хоть раз их читал? — начальника вдруг посещает внезапная догадка, — Сарутоби? — Обычно этим у нас Шино занимается, — недоумение в каждом слове, — Да что не так-то? — Читай, — Ямато протягивает капитану исписанный лист, — Вслух. - Уст., пом. туп. пред. муж, в 52, без вп, с внуш. жп, нах. в центр, на кот. цел. прест, — абсолютно спокойно зачитал Асума, довольно хмыкнул и обратился уже к Кибе, - Ха! Гони двадцатку, я же говорил, бытовуха! — Вы сказали, что это ревнивая жена! А его сосед грохнул! - Сос.коз? — уточняет Шикамару, также пробежавшийся глазами по отчету, — Или Сож.бляд? — Вы издеваетесь? — глаза капитана Ямато окончательно оквадратились, — Вы еще скажите, что понимаете, что за чушь тут написана! — Я бумагу экономлю, между прочим. И сокращаю в соответствии с уставом и орфографическими нормами, — обиженно вставляет Киба, — Наш отдел на две пачки меньше расходует, чем все остальные! — Понять не сложно. Почему? — Шино наконец сжалился, — Потому что установлено нами было, что наступила смерть его в результате нанесения удара предметом тупым… — Достаточно! Один только вопрос, — квартет выжидательно замирает, - Жп. — Жилплощадь, — лениво поясняет Нара и с неподдельным интересом уточняет, — А какие у вас были варианты? — Продали родину, развалили ОНБ, — Ямато воздевает руки к потолку, сделав вид, что не услышал провокационный вопрос. Сгреб Кибу за шиворот, — Пошли, шифровальщик хренов. А вы… Переведите отчеты на человеческий язык. Абураме в руки не давать! Воодушевленный было Шино поник, разочарованно вздохнув. Прежде, чем Асума открыл рот, Шикамару успел вспомнить, что у него срочные дела в архиве. Собеседники расходятся, оставляя начальника одного. Тот задумчиво крутит в руках сигарету, закуривает, затяжно, словно смакуя. Почему-то смотрит на стену, но сделать ничего не может — ожидание всегда утомительно. Насладившись куревом, Асума с печальным вздохом возвращается в кабинет. — Так и знал, — вздыхает он. И принимается за работу. На удивление, в этот раз рука словно сама скользила по бумаге, выписывая строчку за строчкой. Между тем, мысли Асумы ушли довольно далеко от работы, заблудившись в лабиринтах воспоминаний. Что-то неуловимо изменилось в последние дни, но дело было вовсе не в работе и волнении. Ну, гоняет он преступников, воспитывает учеников, а подумать хорошо — есть ли смысл во всем этом? Посадишь одного, тут же вторая дрянь лезет в ворота. Охота, охота, охота… постоянная гонка на выживание, в которой нет победителей и проигравших. Проблема в том, что остановиться уже он не мог, но тяготить стало только в последние месяцы. И причиной тому была одна женщина, ожидавшая его вечерами, готовящая ему ужин и всегда находящая для него ласковое слово. В какой-то мере он понимал, что виноват перед ней, и виноват немало: нормальной семьи, о которой мечтают женщины, она так и не получила. Но все же она оставалась рядом, хоть он так и не смог остановиться, даже ради нее. Так было ли это любовью? Несомненно. *** — Капитан? — Шикамару? Ты уже закончил? — Как видите, — он хмыкает, разглядывая кучу исписанной бумаги, — Сегодня раньше. Пойду приводить мысли в порядок. — Отцу привет передавай, — если Шикамару говорил о планах вслух, это значило лишь одно: парень собирается ехать домой. У него в общем-то была квартирка, выделенная отделом, но Нара предпочитал родную крышу. Со всеми вытекающими. Дом, или как часто говорила Ёшина, «гнездышко», утопало в листве — раскидистые клены окружали его, пряча от посторонних глаз. Гордостью матери был роскошный сад, в котором цветов было больше, чем в центральном ботаническом, а ведь Яманако там старался вовсю. Шикамару оставляет машину на дорожке, заходит в дом, устало прислоняясь к косяку: пару минут он любуется идеальной картиной: Ёшина как раз заканчивает готовить, отец морально поддерживает, перелистывая страницы «Вестника Огня». — Я дома. — Сын? — Шикаку отрывается от чтения. Отец не может не заметить общего состояния сына, мешки под глазами и общую понурость. Но Ёшина действует быстрее, приобнимая своего мальчишку, от чего у того просто щемит в груди. Все матери знают, что нужно их детям, они не жалеют тепла. — Пап, — рукопожатие. Крепкое, мужское, что сильнее многих слов, — Вы чего? — Мы волнуемся за тебя, не более того, — просто поясняет старший Нара, — В газетах пишут сплошные ужасы, телевизор смотреть страшно, а наш сын работает в Анбу, — Шикамару недовольно морщится, в ОНБ простонародное прозвище недолюбливали, — Это тебе о чем-то говорит? — Сейчас везде страшно, — философски отмечает младший, — Все в порядке, мам. — Ну, если ты настаиваешь, — она, конечно, не особо верит, но и спорить не станет. Сын уже взрослый, не станешь воспитывать двадцатидвухлетнего мужчину. Но предложить помощь и понимание — это самое ценное. Отец рассказывает о новом контракте, Ёшина утвердительно кивает, соглашаясь с таким положением. Несмотря на то, что официально пивные заводы являются собственностью отца, он и шагу без матери не сделает. Не потому, что боится или не может, а потому, что уважает свою женщину, считая ее не только женой, но и партнером. Шикамару хмурится, наконец осознав, чего именно не хватает одной его знакомой паре. После ужина младший Нара, сославшись на усталость, удалился в свою комнату. Работа отходит на задний план. Лежа на полу, рассматривая пламя, пляшущее на фитиле свечи, Шикамару раскрывает сознание, прокручивая именно те образы, что глушил в течении дня. Юхи стала вести себя странно, это заметили не только он или Асума. Даже Киба как-то ляпнул, что ей не хватает скорости. Не понятно, что именно хотел выразить этим кинолог, но вопрос оставался открытым. Может, она заболела, но отмалчивается? — Сын, можно? — в семье не принято врываться в комнаты, поэтому отец тихо просит разрешения. Именно разрешения, ведь комната ребенка не его территория. — Да, — откликаются с пола. Шикаку присаживается на небольшое кресло, стоящее рядом с кроватью, несколько секунд собирается с мыслями, прежде чем начать, но сын оказывается проницателен, — Мама прислала, да? — Она переживает. И не только из-за работы, ты же знаешь. Двадцать два хороший возраст, но ведь мы уже не молоды. Ты ни разу не привел девушки в дом, — как-то не очень уверенно, — Если тебе не нравится женский пол, мы поймем, Шикамару. Этот Шино, сирота, он наверняка очень хороший человек! А Киба, он такой подвижный, активный, любит животных… — Вы с ума сошли?! — не удерживается от смеха сержант, — Отец, вы что там надумали? Конечно, мне нравятся девушки. — Проблема в ней? — еще тише, и как-то совсем обреченно, — В той женщине? Ты все еще любишь ее? — И буду любить, отец. Похоже, это у нас семейное. — Ты говорил, она замужем. Сын, неужели жертвовать собственной жизнью ради той, что уже счастлива, это твой предел? — Это не жертва. И успокой маму, хотя… Лучше я сам. Я люблю ее очень давно, отец, но в одном ты прав. Никому не будет лучше, если я буду тенью чужого счастья, — он видит, как дрожат руки родителя, — Не стоит себя накручивать. У меня достаточно сил, чтобы разорвать этот круг. — Я верю в тебя, Шикамару. И все же, не могу перестать думать о том, что моему сыну больно. Ты найдешь силы, это верно, но сможет ли перестать кровоточить разбитое сердце? — Она не разбивала мне его. Мы не давали клятв, она вообще не знает о моей любви. И это к лучшему, — Шикамару сжимает губы в тонкую полоску, — Еще немного времени, отец. Позволь мне попрощаться с моей первой любовью, чтобы я мог идти дальше. — Хорошо, Шикамару. Мы не в коем случае не станем давить на тебя, — Шикаку понимает, что сейчас стоит остановиться. Однако, прежде чем закрыть за собой дверь, он все же решается, — Шикамару, эта женщина… Ты не говоришь, кто она… Но ведь я ее знаю? — Да. И мама тоже, — Шикаку кивает. Дверь закрывается с легким щелчком, оставляя парня в темноте. Фитиль чадит, пламя, моргнув на прощание, угасает. Шикамару резко поднимается, со злостью швыряя огарок на пол, в безмолвном бессилии закрывая лицо руками. Он знает, что у него нет сил вырваться из этого круга. Он знает, что лжет. *** Все началось с короткого, озлобленного гудка. Затем замигала красная лампочка оповещения, противно зашипела рация и обеспокоенный голос капитана Ямато объявил общий сбор. ОНБ выстроилось вдоль стены, внимая словам своего командира и мрачнея на глазах. Ситуация складывалась неприятная: камеры Шино наконец принесли улов, исходя из которого фанатики собрались в районе Южного храма. И судя по тому, как нарастали их количество и активность, готовилась не хилая заварушка. — Как мы и предполагали, — Асума хмуро кивает товарищу, — На этот раз они выбрали Южный храм. Нам нужно остановить сектантов до того, как они изберут себе очередную жертву. Камеры зафиксировали еще несколько фургонов. Очевидно, что они готовят крупную вылазку. — Не понимаю, — Шикамару не удерживается, хотя Ямато не очень доволен его вмешательством, даже удивленно кивает в сторону Сарутоби: мол, приструнил бы своих молодчиков! Но тот только отмахивается, ожидая продолжения, — Почему они ускорили процесс? Все три жертвы были найдены предположительно на переломе месяца, в один из дней полнолуния. Но сейчас луна только начала расти. — В словах парня есть определенная доля истины, — мягко соглашается Асума, продолжая рассматривать план здания, — Но возможно, это были обычные совпадения. А сейчас, когда приверженцев секты стало достаточно много, они решились на более масштабные операции. Мы не можем рисковать. — Что говорит отдел аналитиков? — Не одной пропажи, если не считать очередного заявления госпожи Шиджими, — Ямато неопределенно кривит рот в некой маскоподобной усмешке, — И дернули ёкаи эту старую кошелку приехать в столь неспокойное время. — Вряд ли фанатики ограничатся парочкой кошек, — иронично замечают ему в ответ, — У нас приказ, так что отступать уже некуда. Мы на шестой и четвертой позиции. Основной комплект, пока официального распоряжения на другое вооружение не поступало. Выезжаем через двадцать минут! Собираются быстро. Бронированные фургоны ОНБ ожидают заполнения. увозя группу за группой к храму, у которого медленно разворачивались основные события. По приезду стало понятно, что сектанты забаррикадировались внутри, но есть ли среди них заложники, неизвестно. На переговоры фанатики не шли, требований также не выдвигали — казалось, что они просто ждут, пока полиция оставит их в покое и разбредется по отделам. — Странно все это, — Киба сплюнул на землю, — То копошились, как вши, а теперь и носа не высовывают. Старик уже голос сорвал орать, что они окружены. — Еще пара часов, а там на штурм, — качает головой Нара, — Посмотри, это разве не полковник? — Чего? — заинтересовался даже Шино, до этого не встревавший в разговор. Мимо прошло несколько сотрудников, но внимание притягивал только один. Высокий, с заметной сединой в волосах, мужчина, оглядывался, словно искал кого-то. Несмотря на то, что правый глаз у него был закрыт белой повязкой, он неплохо справился и одним — выискал в толпе сидящего Асуму, приветственно кивнул, подзывая и так спешащего на встречу капитана.Но дойти он не успевает. Все происходит слишком внезапно. Это как гром в летнюю ночь — ожидаемо, но в самую первую минуту после проблеска молнии ты уже знаешь, что был не готов. Сигнальные огни похожи на вспышки фейерверков, а сирены воют так сильно, что закладывает в ушах, но еще громче отдает эхом череда автоматной очереди. — На позиции, на позиции! — капитан Ямато подгоняет бойцов. Анбу универсальны, они могут выполнять любую работу. Сегодня они штурмовики, завтра охранники. Так каждый раз, к этому привыкаешь гораздо быстрее, чем можешь предположить. Крик капитана тонет в ошеломляющем грохоте, всплеске дыма и огня. — Что происходит?! — Шикамару недоумевающе сжимает оружие. Внезапно становится слишком шумно и темно, анбушники начинают метаться, раздаются выстрелы и крики. А еще пламя — яркое, жадное, злое, сметающее на своем пути все, что попало в его алчную пасть. — Они начали действовать! Третий отряд внутри, мы следующие! — Асума потирает ладони, — Капитан Ямато выдвинул группу. Шино, есть что? — О множественных целях сообщают датчики мои, — кратко отзывается Абураме, — Выдвигаемся мы? — Выходим на позиции, — Сарутоби собран. Он удаляется раздавать дальнейшие указания, Шикамару принимает командование на себя, расставляя свои посты. Киба и Акамару присоединяются к второму отряду, ведь лейтенанта Мизуки все еще нет, а капитан Ямато держит передовую. Суровое лицо Цуме Инудзука, матери Кибы, возникает из неоткуда. — Нара, где капитан? Какого Биджу его понесло, и куда?! — она раздражена. Часть полиции уже внутри, наши тоже продвигаются вслед за первопроходцами. Краем глаза Нара улавливает приближение конного отряда — в парке особо не погоняешься на машинах. — С Ямато он, — откуда Шино все знает, выяснять некогда, — Храм решили штурмом брать они! Сектанты заперлись изнутри, сейчас пустят газ! — Что происходит?! — Шикамару приходится прижаться к стене, когда очередной залп огня выбивает растрескавшийся кирпич, крошевом усеивая землю. — Взрывчатку использовали они, — Шино рядом, прикрывает спину: начинается стрельба, — Наши вошли и рвануло. — Где Асума? — Шикамару медленно продвигается вперед, стараясь не высовываться, перед глазами всплывает карта и черный символ, наложенный поверх нее. Раздается еще один взрыв, — совсем рядом. Шикамару отталкивает Абураме, когда его самого рывком буквально вырывают из-под начинающей обваливаться стены. — Осторожнее! — Ямато подоспел вовремя. Первым взрывом часть отряда отрезало от передовой группы. Рация на его боку оживает, плюется короткими фразами, пока смысл сказанного не доходит до слушателей: в храме пусто. Нет заложников, только группа невменяемых фанатиков. Если судить по их экзальцированным воплям о вечной жизни и перерождении, в них накачали немалую долю наркотика. На последней фразе Ямато настигает внезапная догадка. — Сарутоби, уходите оттуда! — не своим голосом орет он в рацию, — Твою мать, они обрушат крышу! Сарутоби, уводи парней! Рация хрипит в ответ, щелкает и связь обрывается. На долю секунды становится тихо, а после всех накрывает шквал из грязи, бетона и осколков стекла. Те, что снаружи, падают на землю, прикрывая головы руками. Шикамару не дожидается, пока осядет пыль, он бросается к вынесенным с петель воротам, врываясь в эту мглу. Первое, на что он натыкается, это разорванное тело одного из бойцов, прошитое стеклом. Еще несколько трупов лежат у стены. Давит неестественная тишина. И все же, благодаря своевременному предупреждению, основная масса жива. Асума поднимается с трудом, опираясь на стену — все еще оглушенный после взрыва, он мотает головой, стараясь заглушить навязчивый гул. — Суки, — капитан сплевывает сгустки крови, скопившиеся во рту, — Эти твари взяли нас на живца. Действительно, отличный план — заманить в ловушку и принести в жертву доблестную полицию! — Они и не планировали приходить сюда, — Шикамару позволяет медикам увести себя к скорой. Его усаживают, шустро расстегивая жилет. Тут же размещают и начальника, наскоро обрабатывая обожженную щеку. — Не планировали. Просто закинули ублюдков по шизой, а те и рады стараться. Мы в полной заднице, Шикамару. Если эти уроды просчитали нас, то напрашивается только один вывод, и как не крути, теперь это дерьмо точно всплывет. — У них есть осведомитель. Крыса, которая обвела нас вокруг пальца, — Шикамару морщится, когда врач слишком сильно нажимает на края раны, выдергивая осколок, — Но об операции знали только мы и отряд капитана Ямато! И то, что Южный храм захватят… — Шикамару, никакого захвата не было, — Асума снова кашляет, — Это был хорошо продуманный ход, и нам не удалось взять никого, кроме пешек. Нас обошли. — Нам поставили шах, — не соглашается парень, упрямо стискивая зубы. Белые фигуры выполнили свой ход. Наступила очередь черных. *** Домой возвращались с рассветом. Уставшие, израненные и озлобленные провалом, они шли молча, не желая окончательно загнать под плинтус и без того паршивое настроение. Отстранили весь отряд, не став выслушивать жалких оправданий, да, впрочем, они и не оправдывались. Муштровали их не долго, попросту ввалили по самое не могу. Полковник Хомуро неистовствовал, орал так, что звенели стекла: о бестолковый предположениях. о капитанах идиотах и о бесполезном ОНБ в целом. Основной темой крика стал тот самый паршивец, что затесался в ряды анбушников и должен был быть выявлен в кратчайшие сроки. Дальше шел непереводимый полицейский жаргон. Киба ушел с матерью: женщина не стала заламывать рук или корить своего ребенка. С Шино было чуть тяжелее: Абураме намеревался скоротать вечер в одиночестве, перелопачивая мозг в процессе самоанализа, но не прокатило. Рука у Цуме тяжелая, поэтому после второй затрещины парень покорился судьбе и полез в машину к Инудзука. Шикамару совсем сник, понуро опустив плечи, он плелся в трех шагах от своего командира. Тот выглядел немногим бодрее. Милая медсестра настаивала на дополнительном осмотре, но мужчины отмахнулись от нее, как от назойливой мухи. Хотелось смыть с себя всю грязь, что накопилась за день. Лестница в подъезде казалась бесконечной. — Юхи? — в квартире непривычно тихо. Асума заходит первым, немного настороженно, Нара идет следом, все еще приотставая: мало ли, прикрывать придется? Женщину они замечают сразу, она задремала в кресле. Атмосфера нагнетает, словно дымка сгущается вокруг, пока Сарутоби не разбивает накал легким прикосновением. Юхи распахивает глаза, облегченно выдыхая. И что-то произносит, не очень уверенно, с нервной улыбкой на устах. В следующую минуту Асума уже сжимает женщину в объятиях, кружит по гостиной, покрывая лицо поцелуями. Шикамару делает шаг, но замирает, натыкаясь взглядом на тонкий пластиковый предмет, лежащий на краю стола. Белая палочка, на которой отчетливо видны красные тонкие линии. Ровно две. И опускает ногу на место, так и не двинувшись вперед. Круг окончательно замыкается, в голове ликуют демоны. Он пятится, словно слепой. Когда Асума оборачивается, в дверях уже никого нет. (продолжение следует)