Графиня черной Преисподней

      Давно уже мне не было так хорошо. Крови на сегодня было предостаточно. Лежа в своей любимой ванне, я чувствую, как поток энергии приливает к каждому участку тела. Будто я перерождаюсь, и само время застывает. Кожа после принятия таких ванн становится белее и нежнее, морщины, несвоевременно состарившие меня из-за пережитых несчастий, разглаживаются в областях возле глаз и на лбу. Грудь становится более упругой, как хвост сытой кошки. Даже глаза приобретают какой-то диковинный блеск. Недальновидны те, кто отрицает влияние старины, с её ритуалами, помогающими достичь желаемого. О полезных свойствах крови я вычитала из нескольких старых книг. Одна из них написана древнегреческим врачом, практикующим магические приёмы в своей деятельности. Его звали Платоний Третий. При помощи крови в древности лечили многое, даже преждевременную старость. Очень радует то, что рецепт полностью оправдывает себя. В этом я убедилась на практике.       Кровавые ванны питают тело, придавая ему ощущение легкости. Ни одно средство вам не гарантирует этого. Сквозь плотную пелену крови, я даже не вижу свое тело. Возможно, это лишь иллюзия, вызванная головокружением от аромата свеч, расставленных вокруг. Алая жидкость, изумительно густая и горячая. Солёная на вкус. Медленно потянув руку, беру в руки кубок, наполненный кровью самой молодой служанки. В темноте отблески горящих свечей принимают причудливые формы, будто я нахожусь в театре теней. Порой странно становится от того, с чего вдруг Создатель делает чернавок привлекательными и отнимает красоту у благородных дам. Несправедливость небес по отношению к своим подданным порой просто возмутительна. Впрочем, эти рассуждения абсолютно ни к чему не приводят. Ведь главное — это результат. И я вижу его.       Ко мне поступила на службу новая служанка. Это было где-то неделю назад, не больше. Сейчас её уже убрали с моих глаз. Эта тварь точно заслуживала смерти. Сегодня, расчёсывая меня утром, она будто специально старалась причинить мне боль. Несчастная дура. Она подумала, что может хоть отчасти сравниться со мной? Да как бы не так. Под руку попался нож, неизвестно каким образом оказавшийся на моём столике. Подчиняясь внезапному порыву, я наотмашь ударила её, зажав его в руке. Девка тихо взвизгнула и попыталась сбежать, но, поскользнувшись, упала, растянувшись на полу. Наклонившись над ней, я наносила удары, вспоров её шею сзади. Она неловко развернулась, и капли живительной крови брызнули мне в глаза и на руки. Удар, умоляющие, испуганные глаза, ещё удар! Затем нож разрезал её яремную вену. Кровь залила пол и подол моего платья. Даже глаза уже наполнились красным цветом, но я продолжала свою неумолимую расправу. Её тонкий, девичий визг разъедал слух. Я задыхалась от злости и страсти, они буквально съедали меня изнутри. Мышцы жертвы стали жесткими. Она лежала на полу с льющейся изо рта кровью. Я опустилась рядом, тяжело дыша от возбуждения и быстроты. У чернавки начались конвульсии, сопровождающие предсмертную агонию. Моя красота достойна того, чтобы жить вечно. Она есть желаемый приз среди круга жертвоприношений. Время беспощадно, уничтожая на своем пути всё. Славные дела, значимые поступки, репутацию и красоту в первую очередь. Но едва ощутив капли крови той дрянной девки, которую я ударила по лицу, кожа на руке будто преобразилась, став гладкой и нежной без ненавистных пигментных пятен и морщин. Именно тогда стало понятно, что нужно действовать — этого требует время. Я предавалась воспоминаниям, глядя в безумные глаза служанки, пока содрогания её тела не сменились неподвижностью. Застывший ужас отразился на окровавленном лице. Это смотрелось довольно глупо в сочетании с раскрытым ртом. После мне удалось набрать достаточное количество крови. Так я на сегодня обеспечила себя питьем. Именно эта кровь сейчас внутри моего кубка. Девка может даже в какой-то степени считать себя счастливой. Ведь её предшественницам, умерщвленным для ежедневной кровавой ванны, повезло намного меньше. Прямо подо мной, в комнате пыток, стоит шесть железных коробов. В них находятся остальные служанки и одна знатная особа. Сейчас трудно добывать крестьянских девок, как ни странно. Поэтому благородная кровь мне тоже нужна. Рядом с железными коробами покоятся несколько бочек, наполненных живительной силой. Я заходила вниз накануне своего купания. Расширенные зрачки нескольких чернавок уставились на меня. Вы нашли своё последнее пристанище, грязные шлюхи. Ад уже ожидает вас.       В своё время ею пользовался мой муж, когда ещё был жив, да упокой Господь его душу. У него было прозвище «Чёрный витязь» или же «Черный граф». И я, без сомнения, его черная графиня. В железном гробу сейчас томится, изнывая от мучительной боли, моя очередная жертва. Остальные пятеро уже мертвы. Хотя… Судя по застывшему взгляду последней, она уже скончалась. Предварительно я приказала, чтобы её, голую и униженную, били плетьми, но не до смерти. Ни к чему такая быстрота. Удовольствие нужно растягивать, упиваясь им и отдаваясь ему полностью, до капли. В день прибытия благородной девушки я была на удивление милостива. Это не часто случается. До того, как отдать приказание, я секла её сама, испытывая зарождающееся возбуждение где-то внутри. Но силы отказали уже на десятом ударе. Поэтому, пришлось смотреть на содрогающееся от ударов белое тело. Спустя пару минут у меня внизу стало горячо и мокро. Каждый удар сопровождался криком, заглушающим вопли остальных жертв, подвешенных в трёх гробах над полом пыточной. Чем сильнее она кричала, тем горячее мне становилось. Искаженное страданием лицо смотрело в никуда, потеряв осмысленное выражение. Для неё был уготован особый приз. Когда двое моих слуг тащили её, она даже не сопротивлялась. Исполосованная спина, на которой почти не осталось живого места, приобрела сплошь красный цвет, какой-то неровный, смешанный с остатками кожи и мяса. Оказавшись внутри, когда крышка смертоносного сооружения ещё не была закрыта, она будто очнулась, начала умолять и плакать, в надежде, что ей будет дарована жизнь. Хлестнув эту вопящую дрянь по лицу, я велела ей замолчать, а слугам — затворить короб. Крышка закрылась и раздался душераздирающий вопль. Одновременно в её изнеженное родительской заботой тело впилось двадцать острозаточенных, ржавых от времени и запекшейся крови лезвий. Сама я этого не видела, но разыгравшееся воображение рисовало всё в малейших деталях. От этого опять стало горячо. Её крики, полные отчаяния и боли, смешавшись со слезами, долго сотрясали стены моей пыточной и впились мне в уши подобно иглам.       А я стояла и наблюдала за этим, улыбаясь уголком рта.       Ведь её смерть означала мою жизнь.