***
- Слайды еще не готовы? – Бентон хмурится, не слушая его, кажется, сотые за сегодня слова извинений, тут же забывая о нем, стоит ему покачать головой, отступая назад. – Завтра, Картер. Они нужны завтра. Оборачиваясь, он размышляет о том, отчего же в сутках всего двадцать четыре часа, и что сегодня он едва ли уснет и на полчаса, восстанавливая сгоревшую в пожаре работу целой недели. Не смотря вперед, он сталкивается с подошедшей к столику женщиной, тут же извиняясь вновь и поднимая глаза: - Простите, я... – он смущенно отводит взгляд, видя с какой улыбкой на него смотрят, и едва выдавливает: - Доктор Китон... - Печально известный доктор Картер, - она улыбается, но в этом нет и доли насмешки, да ему и сложно представить такую улыбку на губах человека, кажущегося настолько добродушным и сердечным. – Нас не познакомили. Эбби Китон. - Рад знакомству, - пожимая узкую ладонь в ответ, он пропускает ее, отставляя пластиковый стул и снова замирая истуканом не в силах подобрать слова, но чувствуя, что должен что-то сказать. – Это по моей вине Вам не удалось посмотреть работу доктора Бентона. - Картер... - О, ничего, - она опускается на стул, мягко перебивая его наставника. – Благодаря этому я на целый час раньше вернулась к своим пациентам. А что Вы думаете насчет Лоры Лим, доктор Картер? – Китон неожиданно обращается к нему в тот момент, когда он уже собирался оставить их, попрощавшись. - О ком? - Доктор Бентон так занял Вас слайдами, что Вам некогда разобрать его больных? – спрашивает она, беря стакан с соком и смотря на его наставника, тут же начинающего рассказывать о пациенте: - На рентгене расширение слепой кишки, есть риск прободения... - Она в двести третьей, сходите к ней, познакомьтесь, ответьте на вопросы матери, а потом доставьте в операционную, - кивнув, продолжает Китон, вновь оборачиваясь к нему. - Я могу и сам, - возражает Бентон, уже начиная подниматься и сверля его взглядом. – Я не... - Возьмите с собой доктора Картера, - отвечает Эбби Китон, чуть склоняя голову и убирая с лица длинную светлую прядь. – Гарантирую, Вам будет очень полезно. Возможно, она видела, как он разговаривает с кем-то из маленьких пациентов или их родных – Джон, кажется, видел ее, заглядывающей во время одного из таких разговоров, возможно, она даже нашла его работу хорошей, но... Говорить Бентону о том, что ему есть чему поучиться у собственного интерна?.. Ответив на ее улыбку, он переводит глаза на своего наставника, ловя очередной убийственный взгляд и сглотнув, с трудом продолжает улыбаться. Этот взгляд не предвещает ничего хорошего.***
Он был восхищен тем, как она находит подход к каждому из своих пациентов, размышляя над тем, что мог бы наблюдать за этим целую вечность, но видя ее в операционной, Картер буквально ощущает, как захватывает дух. Она кажется ангелом – неземным, решительным, готовым биться за детские жизни до последнего вздоха. Мягкость в движениях исчезает, уступая место собранности, но, несмотря на это, доктор Китон остается самой собой, уже пару минут спустя тепло улыбаясь родителям пациента. - Картер? – он вздрагивает, ощущая сильное похлопывание по плечу. – Ты в порядке? Удивленный вопросом от своего наставника он кивает, переведя взгляд за окно уставленной аппаратами комнаты. Бентон тут же забывает о нем, выходя из операционной, а он остается, наблюдая за тем, как доктор Китон прижимает к себе стирающую слезы радости мать только что спасенного ею ребенка. Светлые длинные волосы уже не скрыты синей хирургической шапочкой, а Картер все еще видит, как она, тихо отдавая распоряжения, сосредоточенно склоняется ниже над разрезом, увеличивая его скальпелем. Спокойная, никогда не повышающая голоса, всем сердцем отданная своей работе и любящая ее - она не может не привлекать внимание. Эбби Китон кажется странной, даже для и без того странных хирургов и детских врачей. Рассеянная за пределами операционной, порой не смотрящая под ноги и не раз подхваченная им самим - она занимает практически все его мысли. Выбирая хирургическое отделение, он представлял себе, что большинство хирургов именно такие - желающие помогать людям и отдающие всего себя, но розовые очки спали слишком быстро. Большинству из хирургов не было дела до пациентов, их заботили научные исследования, порой переходящие в какую-то извращенную азартную игру, гонку между себе подобными, и плевать, что человек мог погибнуть. Но она не была такой, она действительно переживала, совмещая, кажется, несовместимые ипостаси: безупречного хирурга, участливого психолога и просто человека с огромным сердцем и широкой душой. И он очень хотел быть похожим на нее.***
Отголоски боли еще блуждают по лицу, отдаваясь в костяшках пальцев, а пол под ним будто бы готовится вот-вот покачнуться, разверзнувшись бездной. Дэйл возвышается готовый броситься вперед, до ужаса безразличный к тому, что из-за его ошибки пациента после операции хватил удар. - Ему нельзя было на стол, вот только тебе не хватило мужества, чтобы настоять на своем и уговорить остальных, дождаться прихода психиатра, - бросает Дэйл, окидывая его презрительным взглядом. Вскакивая и бросаясь к нему, Картер не сразу замечает, что взгляды всех присутствующих в коридоре прикованы к ним, не слышит успокаивающий женский голос с мягкими нотками в нем. Ему хочется лишь встряхнуть, выбивая эту дурь и мерзость из Дэйла, так спокойно перекладывающего свою ошибку на него самого. - Картер... – доктор Китон заступает ему путь, успокаивающе касаясь плеча и смотря на застывшего в дверях Дэйла. – В чем дело? - Мы с Джоном обсуждали проблемы согласия пациента на операцию, - спокойно отвечает тот, в то время как сам Картер с трудом сдерживает себя, ощущая легкое, но в то же время уверенное прикосновение. – Все в порядке, так ведь, Картер? - Да что это с Вами? – произносит Китон, обращаясь к нему, и, наблюдая за тем, как Дэйл скрывается за дверью, он может только вздохнуть, пытаясь отгородиться от волны гнева, готовой захлестнуть с головой. Глядя в светло-карие глаза, внимательно смотрящие ему в лицо, Картер кивает, собираясь уйти тоже, но его останавливают, снова касаясь плеча и мягко сообщая: - Нужно остановить кровь.***
Послушно поднимая голову, он ощущает бережное, почти нежное прикосновение к лицу и мгновенно забывает о жжении, беспокоившем всего секунду назад. Кровь уже остановилась, обе ноздри забиты комочками ваты, а в руках сидящей рядом Китон пипетка с антисептиком. Поблагодарив, Картер откидывается на спинку дивана, вдруг замечая, насколько близко она сидит. - Больница – это храм науки, а не ночной клуб, - в голосе доктора Китон нет обвинения, ей действительно хочется разобраться. – Почему вы подрались? Поморщившись, он отводит глаза, ощущая захлестывающий стыд. Разве эта драка могла чем-то помочь, ведь Дэйл был совершенно прав. Ему нужно было настоять, и тогда возможно бы с пациентом все было в порядке. - Это было... - начинает он, замечая, что Китон смотрит на него с ожиданием, - глупо, доктор Китон. - Эбби, - перебивает она, мягко улыбнувшись. – Я слушаю. - Пациенту предстояла сложная операция, а он был не в себе. Я знал, что нужно было дождаться психиатра, но не сделал этого, - произносит он, тут же ощущая, как вина когтями вцепляется в кожу и не скоро позволит ему забыть об этой ошибке. – Не знаю, почему. Наверное, испугался того, что хирурги будут недовольны. - И что произошло? - У него случился удар, - мимо воли повышая голос и тут же смущенно отводя взгляд, смотря на окрашенную светло-голубой краской стену уютного кабинета, отвечает он. – Ему нельзя было на операцию, и я это понимал. Проводя руками по коленям, он складывает ладони, слыша, как доктор Китон подсаживается еще ближе, вновь проводя ваткой по коже под носом, несмотря на то, что кровь уже давно не идет. Следя глазами за ее тонкими, изящными пальцами, Картер вздыхает, прежде чем поднять голову, смотря ей в глаза, завороженный заботой и участием, плещущимися в них. Ее и впрямь нельзя не любить. - Вы заботитесь о своих пациентах, - мягко замечает она, убирая руку. – В отличие от многих других хирургов... - Вы не шутите? – произносит он и, видя, как она качает головой из стороны в сторону, опускает взгляд, скользя им по губам нежно-розового цвета с едва заметным блеском на них. – Доктор Китон... - Эбби, - вновь поправляет она, смотря из-под чуть опущенных темных ресниц. - Эбби, - эхом повторяет Картер, словно пробуя ее имя на губах и наслаждаясь его нежностью. В следующий миг, когда Китон опускает взгляд, смотря на его губы, он запаздывает всего на долю секунды, чувствуя, как его губ касаются неожиданно требовательным поцелуем, оплетая рукой шею и толкая на низкий тут же скрипнувший диван.***
Зал наполняют тихие голоса, а усталость после тяжелого рабочего дня ощущается на плечах каменной плитой. Поморщившись от головной боли, он накалывает вилкой очередной кусочек мяса, тут же отправляя его в рот. - Прекрасно, - Эбби улыбается, вытирая салфеткой уголок губ. – Ты был прав, Джон, здесь и впрямь восхитительное жаркое. Кивнув, он улыбается в ответ, забывая о недоеденном блюде, как, впрочем, и об усталости. Доктор Китон – с волосами, не скрытыми хирургической шапочкой, а собранными в изящную, но простую прическу – выглядит непривычно. И, сидя с ней в тихом ресторанчике и разговаривая о прошедших сегодня операциях, Картер почти видит себя в отражении, прекрасно понимая, отчего большинство его девушек сводило отношения на нет всего через несколько недель. Начни Эбби говорить о полетах на Марс или о финансовом положении дел в стране, как его отец и дед, он бы тоже очень скоро заскучал. Бедные, бедные девушки, вынужденные слушать излишне увлеченного врача. Он усмехается мысли, беря стакан с соком и ловя на себе слегка удивленный взгляд. - Нет, ничего, - отвечает он, улыбаясь. – Вы… - он прикусывает губу, кляня привычку придерживаться субординации, и тут же исправляясь: - ты завтра свободна? Сходим в кино?***
Выполняя очередное указание и собирая прибором лишнюю кровь, он хмурится. Глаза уже давно привыкли к режущему свету в операционной, специальные очки защищают их, но порой от слишком яркого света начинает болеть голова. Особенно после нескольких операций, следующих почти подряд. - Чем Вы сегодня займетесь, Картер? – неожиданный вопрос Эбби, стоящей справа от него и сосредоточенно работающей скальпелем, почти заставляет вздрогнуть. – Планировали уже что-то? - Не знаю, - отвечает он, переводя взгляд к ее лицу - не выражающему ничего лишнего, простое любопытство – и он вздыхает, отчего-то чувствуя разочарование. – Поужинаю, почитаю книгу или, возможно, посмотрю какой-нибудь фильм. - А как насчет индийской кухни? – интересуется Китон, едва заметно улыбаясь. – У них есть какая-то специя, она очень благотворно влияет на сердце, …забыла, как называется. Ловя задумчивый взгляд одной из ассистенток доктора Китон, он запоздало кивает, соглашаясь с тем, что не против индийской кухни, впрочем, как и небольшого ресторанчика в четырех кварталах отсюда. - Вам не нравится индийская кухня, Ширли? – обвиняюще спрашивает он, поднимая голову и смотря в усмехающиеся глаза ассистентки. – Нет, завтра, разумеется, на работу, поэтому я просто поужинаю дома и прочту несколько глав книги, но в пятницу… - Я бы сходила сегодня, - отвечает Эбби, и, засмотревшись на ее филигранную работу, Картер не замечает, как эхом повторяет “сегодня”.***
Мягкие подушки дивана чуть слышно шуршат под его спиной, когда Эбби, опираясь ладонью о его грудь, ложится рядом. Они с трудом помешаются на узкой, неудобной софе, но все это отступает на задний план, стоит мягким губам коснуться его губ. - Не думаю, что это… - Ох, Джон… - она усмехается, отклоняясь, и, всматриваясь в нежную улыбку и в светло-карие глаза, Картер понимает, что забыл, что хотел сказать. Кажется, предложить дождаться вечера и более удобной минуты? - Ничего, - отвечает он, подаваясь вперед и проводя ладонями по ее спине, скользя от лопаток к талии, скрытой тонким свитером и накинутым поверх халатом. – Ничего… Стук в дверь заставляет его дернуться, чуть не падая с дивана, а одна из подушек, лежащих позади Китон, все-таки оказывается на полу. Когда он всего через пару стремительных ударов сердца прячется за тяжелым, массивным столом, а Эбби, поднявшись и прося подождать, открывает замок, за дверью к его ужасу оказывается Бентон. - Я хотел бы поговорить с Вами о Вашей завтрашней операции, - Картер сразу узнает своего наставника по голосу, ощущая, как сотни мурашек пробегают по спине, прогоняя прочь любое возбуждение. – Я бы хотел ассистировать, если позволите. - Я подумаю, Питер, - мягко отвечает Эбби, и он почти видит, как хмурится Бентон, не получивший ответа сразу. – Встретимся во время обеда, хорошо? Когда Китон, заперев дверь, обходит стол, смотря на него сверху вниз, Картер судорожно вздыхает, пытаясь прийти в себя. Ее же словно не особо заботит то, что они пару минут назад едва не попались. И от понимания этого, в груди вспыхивает тепло, разливающееся по всему телу. А в следующий миг он, встав, накрывает ее губы поцелуем, касаясь пальцами светлых и очень приятных на ощупь волос, пахнущих сиренью.***
Подобие гнева и непонимания еще не совсем улеглось в душе, поэтому, когда он видит Эбби, то не скрывает раздражения, входя за ней вслед в лифт: - Когда ты собиралась мне это сказать? И эта индийская кухня вчера… - Да, я готовлю себя к Пакистану, - Китон кивает, подходя ближе и касаясь пальцами лацканов его халата. Двери лифта уже запахнулись, их никто не может видеть, но даже будь это не так, Картеру бы все равно было плевать. - Почему ты раньше об этом не говорила? - Я сама узнала об этом только вчера. Сказала только главному врачу. Послушай, это редкая возможность, трое американцев будут учить нашим методам пакистанских детских хирургов. Подумай, сколько детей мы вылечим… - Разве для этого обязательно ехать в Ларкану? – непонимающе спрашивает он, перехватывая ее ладони и сжимая их. – Ты и здесь помогаешь детям, причем ежедневно! - Это всего на четыре месяца… возможно, шесть. - Четыре, шесть… - повторяет он, вздыхая и не пытаясь скрыть горечи в голосе. – А там, может, и год, а то и пять. Глядишь, станешь матерью Терезой и поселишься там. - У тебя были насчет нас серьезные планы, Джон? – с мягкой улыбкой Эбби высвобождает свои руки, поднимая правую и проводя пальцами по его скуле. - Ну, я не… - слова не желают формироваться, и единственное, что он чувствует – это землю, уходящую из-под ног. Отношения, которые казались для него идеальными, теплыми и такими прекрасными, вдруг завершаются так стремительно. – Знаешь, я… - У меня тоже не было таких уж далеко идущих планов, - пытаясь помочь ему, добавляет Китон, но делает только хуже, хоть и не знает об этом. – Давай еще несколько недель просто получать удовольствие, хорошо? - Как раньше? – спрашивает он, ощущая нежные подушечки пальцев, касающиеся его щеки и скользящие вниз к его шее, и, видя, как Эбби кивает, добавляет: - Надеюсь, ты не забыла о наших планах на пятницу?***
- Ты так и не сказал мне, куда мы едем, - произносит она, кажется, в третий раз, когда за пределами машины виднеется стремительно приближающаяся опушка заснеженного леса. – Мы… - Сюда, - отвечает Картер, не отвлекаясь от управления и начиная сбавлять скорость. – Готова? Минуту спустя, когда он, выйдя наружу, распахивает дверь со стороны пассажирского сидения, помогая Эбби выбраться, она кутается в красное пальто, вздрагивая от холода. - Это… топор? – только теперь, поправив зимнюю шапку, она замечает инструмент в его руках, на что Картер усмехается. – Выглядит устрашающе. Зачем он? - Хочешь понести? – интересуется он, оборачиваясь и расставляя руки в приглашающем жесте. - Нет уж, спасибо, - она смеется, и звонкий, мелодичный смех разносится по густому лесу с укрытыми снегом деревьями. – Что мы ищем? Позволив ей опереться о свой локоть, Картер начинает подниматься по склону, чувствуя, как в сапоги, несмотря на всю их добротность, начинает забиваться колкий снег. Он скользит взглядом по раскидистым деревьям, запрокидывая голову и смотря на самые верхушки, окруженные сияющими в ночи звездами. - Я начинаю замерзать, - нарочито-жалобно произносит Эбби, неожиданно подходя ближе, прильнув к нему почти всем телом. – Так что мы ищем? – слышит он повторный вопрос, прежде чем ее губы касаются его шеи, обжигая на холоде, не хуже комков снега, забивающихся в ботинки. - Вот, что мы ищем, - со смешком сообщает он, отклоняясь и указывая топором в сторону обнаруженного секунду назад подходящего дерева. – Пушистая ель с очень тонким стволом. Переведя взгляд на его находку, Китон улыбается, прикрывая глаза всего на секунду. Ее кожа уже побелела от холода, и без того светлая, становясь подобной мрамору, а на темных ресницах виднеются начавшие таять снежинки. - Ты уверен, что мы не нарушим какой-нибудь закон? Чья это земля? - Земля наша, - отвечает он, начиная подходить ближе к искомой, действительно чудесной ели и перехватывая топор удобней. - В смысле, общая? – переспрашивает Эбби, поднимаясь по склону вслед за ним. Ее ноги, хоть и в теплых ботинках, тонут в снегу почти по колени, и Картер делает заметку поспешить: ему совсем не хочется, чтобы она заболела из-за него. – Я не… - Смотри, - выдыхает он, делая несколько шагов вперед и кладя свободную руку на плечо, затянутое красной тканью. – Видишь озеро между деревьями? – поднимая топор, он указывает его острием вдаль. – Дым из трубы вьется. - Нет, - отвечает Эбби, и Картер чувствует ее теплое дыхание у своего лица. Он щурится, вглядываясь в полумрак, едва разгоняемый слабым светом луны и звезд, указывая топором немного левее. – Все равно не вижу. - Нет? – он усмехается, опуская топор и оборачиваясь к ней. – Поверь, там это есть. В этом доме я вырос. - Надеюсь, мы не будем пить какао с твоими родителями? - О, не беспокойся, они в Лондоне, - отвечает Картер, возвращаясь, стараясь ступать по уже проложенному пути. – Но ничего не мешает выпить нам какао вдвоем, под треск камина, верно? Смотри, это просто безупречная ель! - Я не говорила, что обожаю лесорубов? – произносит Эбби, стоит ему перехватить топор, начиная примеряться к тому, чтобы сделать первый удар. – Джон… - Это священная традиция семьи Картеров, - слыша, как хрустит снег под ее шагами, он переводит взгляд, опуская топор, тут же выпадающий из его ладони на землю. - Так обогатим ее? – ее карие глаза стали темнее, а на губах – мягкая, завораживающая улыбка. Эбби подается вперед, проводя рукой по его шее, опираясь об нее, а в следующий миг они вдвоем забывают обо всем. Нежный, почти невесомый поцелуй, становящийся с каждой секундой все требовательнее, снег, забирающийся в воротник, когда Эбби толкает его на землю, оказываясь сверху. - Я сделаю из тебя снеговика, - восклицает она, стоит поцелую прекратиться, а ему попытаться перевести дыхание, судорожно втягивая холодный воздух, обжигающий легкие. – Держись! Ощущая холодные комья снега, липнущие к лицу, Картер смеется, настолько они отличаются от горячих, сладких поцелуев, которые он получал всего пару секунд назад. - И не думай! – отвечает он, приподнимаясь и перехватывая ее запястья, скрытые кожей перчаток. Снег падает из ее рук, а от смеха, срывающегося с ее губ, по спине пробегают мириады мурашек. – Мы так не договаривались!.. Судя по веселью в тепло-карих глазах Эбби, его возмущение остается незамеченным, а о ели они вспомнят еще не скоро.***
- Там безопасно? – его голос тонет в резких фразах на иностранном языке, монотонно повторяемых плеером, а диванные подушки едва слышно шуршат, когда он поднимается. – Эбби? Она прерывается на середине предложения, прекращая повторять за обучающей кассетой, и ее мелодичный голос придает красоту даже такому резкому, кажущемуся абсолютно чуждым и грубым языку. - Разве на всей Земле есть место, которое можно назвать безопасным? – удивленно приподняв светлую бровь, спрашивает Китон, в то время как он подходит ближе, склоняясь над массивным столом. – И здесь, в Чикаго, я вполне могу стать жертвой грабителей, могу попасть под машину, или же… - Эбби, - он прерывает, склоняясь еще ниже и, опершись ладонями о темную столешницу, подается вперед, легко касаясь губами ее губ, ощущая едва заметный привкус помады. – Не продолжай. Ты уверена, что действительно хочешь ехать туда? Пакистан. Он специально не произносит название страны, словно это может приблизить момент отъезда, отнять любимого человека, навеки стирая его из памяти. А ему совершенно не хочется, чтобы это произошло. Ни сейчас, ни через четыре чертовски коротких дня, ни когда-либо. Эбби склоняет голову, касаясь пальцами его галстука, выпуская его из-под свитера и проводя подушечками пальцев по темно-синему, полосатому щелку. В ее глазах плещется уверенность, губы сжимаются в тонкую линию и, несмотря на то, что Китон молчит, он уже знает окончательный ответ на свой вопрос. Но он и не собирается отговаривать, прекрасно осознавая, что у нее слишком большое сердце, чтобы отказать тем детям, которым она и ее знания могут помочь. Картер горько усмехается, когда Эбби тянет на себя галстук, заставляя склониться к ее лицу. Поцелуй – горький, такой же, как усмешка, такой же, как последующие последние дни и встречи. Но он целует, слыша, как бьется в груди сердце, словно желая вырваться на волю. - Как только устроишься, напиши мне, хорошо?***
Отложив в сторону письмо, он откидывается на спинку кресла, вслушиваясь в тихий стук маятника в старинных часах. Запахнутые портьеры не пропускают лучи заходящего солнца, а лампа на столе едва разгоняет полумрак в кабинете. Вглядываясь в изящные строчки слегка витиеватых букв, он почти воочию видит, как Эбби хмурится, прежде чем начать писать. Она улыбается, легко касаясь бумаги простой шариковой ручкой, оставляя бледно-голубой, тонкий след. Паста выцветает, ему кажется, что она делает это слишком быстро, письму вряд ли больше десяти дней, но чернила уже начинают бледнеть. Китон рассказывает о том, как она устроилась, и о том, как она начала обучение пакистанских детских хирургов, жалея, что не успела хорошо выучить их язык. И Картер уверен – не пройдет и нескольких месяцев, как Эбби уже бегло будет изъясняться на резком, гортанном языке, словно не она не так давно ломано повторяла раз за разом всего несколько фраз. А еще несколько месяцев спустя она вернется, должна вернуться. Он клянет минутную слабость, нерешительность и растерянность – ему стоило настоять тогда, сказать, что их отношения значат для него намного больше, чем простое получение взаимного удовольствия и приятные вечера за просмотром кинофильмов или чтением книг. Но, к сожалению, он понимает это только сейчас. Наручные часы тикают на периферии слуха, но с каждым мигом этот звук будто бы становится все громче, заполняя все сознание. Он прикусывает губу, вспоминая о поцелуях – сотнях, тысячах поцелуев, эфемерный привкус которых он все еще ощущает, желая почувствовать вновь. Он берет ручку и чистый лист бумаги, начиная писать ответное письмо, и обещая небольшой сюрприз в ближайшее время. Возможно, отец не одобрит его решения, но, с другой стороны, когда он это делал? Эбби, даже если бы он настоял, едва ли отказалась от своей идеи, отправляясь в Пакистан, и, кажется, сравнение с матерью Терезой не такое уж и глупое, но… Бабушка не раз ему говорила, что заветного желания, которое не оставляет ни на миг, стоит добиваться всеми средствами, следуя за мечтой.***
- Да, все верно, миссис Константин, повязку не следует снимать до завтрашнего дня, - кивает он, проводя кончиками пальцев, затянутыми латексной перчаткой, по плотным бинтам на руке пожилой, хрупкой женщины. – Медсестра сейчас подойдет к Вам. - Спасибо, - тихо отвечает она, когда Картер поднимается, видя мелькнувший вдали светло-желтый операционный халат. – Спасибо, доктор Картер. Устало улыбнувшись, он еще раз кивает, направляясь за шагающей по коридору рыжеволосой женщиной, тяжело опирающейся о костыль. После изматывающего дня – а Картер уверен, что у его начальницы было работы не меньше, чем у него самого – она передвигается медленно, время от времени останавливаясь и переводя дух. - Доктор Уивер! – стоит ему окликнуть, как она оборачивается, кивая и продолжая идти. – Я бы хотел переговорить с Вами, не знаю, как организовать все лучше... – произносит он, догоняя и идя по правую руку. - Что-то случилось, Картер? – спрашивает Уивер, поправляя очки в золоченой оправе. – Выглядишь очень взволнованным. Так что? - Нет, - отвечает он, тут же исправляясь: - То есть да. Мне очень, очень нужен отпуск, хотя бы на неделю. Видя, как изменяется в лице начальница, Картер торопливо продолжает: - Разумеется, за свой счет, и, если нужно, по возвращению я буду брать любые смены, которые Вы только скажите. Уивер останавливается, опираясь о костыль, и, смотря ей в глаза, он вдруг ощущает себя словно под одним из рентгеновских аппаратов, и от этого, совсем неприятного ощущения, по рукам пробегают мурашки. - Что ж… надеюсь, причины действительно важные, - она не замечает его пылкого “очень”, бесстрастно продолжая: - Пройдемте в мой кабинет, подумаем, чем можно помочь, и обсудим условия.***
Он еще не совсем привык к твердой земле под ногами, как она вдруг по ощущениям снова исчезает, а воздух выбивает из легких. Эбби, в легком плаще и с распущенными волосами, неуловимо изменилась, и в то же время кажется такой же, как прежде. Идя вперед, не обращая внимания на толчею в зале аэропорта Ларканы, на духоту, несмотря на то, что в Штатах в это время зима, он не сдерживает улыбки. Китон улыбается в ответ, улыбка трогает ее нежно-розовые губы, и только сейчас он замечает, что ее кожу покрывает легкий, едва заметный загар. - Я до последнего момента думала, что ты шутишь, - первое, что она произносит, и Картер усмехается. – Боже, преодолеть пол земного шара, только для того, чтобы провести выходные вместе… Она смеется, стоит ему, поставив сумку, подхватить ее на руки, кружа вокруг себя. Звонкий смех Эбби привлекает к ним взгляды, но ему плевать, сейчас, когда он вновь увидел ее, чувствует желанные губы под своими губами и наслаждается мелодичным голосом. - Не только, - наконец, вняв просьбам и поставив ее на пол, отвечает он, целуя в уголок губ и отступая на шаг, чтобы опуститься на колено, не взирая на то, насколько запыленными и грязными выглядят плиты. – Эбби Китон, ты выйдешь за меня? И, когда она позволяет надеть на свой палец кольцо, Картер понимает, что никогда прежде не был счастливее.