Часть 1
13 марта 2015 г., 03:51
…Мой папа очень рассеянный. Даже мне до него далеко. Он вполне может встать утром, пойти варить себе кофе, остановиться с туркой у окна, задумавшись, и в итоге сварить его на ужин. Насыпать в кофе соли или дымоходного порошку – я уже и счет потеряла, сколько раз это случалось. Он записывает свои мысли и идеи на обрывках пергамента и бумаги, на форзацах редких книг, на шторах, на стенах, на подоконниках, на цветочных листьях и на собственных манжетах – в общем, там, где они его настигли. Чтобы идеи на стенах не потерялись, я делаю рамочки и вешаю сверху – в нашей гостиной рамочек столько, что не сосчитаешь. Самое важное – это не постирать манжеты. Мама когда-то перешила все папины рубашки и сделала манжеты отстегивающимися. Это очень удобно – все его идеи собраны вместе и их все можно прочесть одновременно.
Иногда он любит писать статьи, сидя на полу в моей комнате – под звездами, которые я нарисовала на потолке. У меня там самое настоящее звездное небо – и кстати, то звездное небо, которое снаружи, очень на него похоже. Папа считает, что звезды посылают ему лучи вдохновения. Думаю, что так оно и есть.
А я часто сплю прямо на крыше – вытаскиваю туда матрац, подушку и старое синее одеяло. Конечно же, если дело происходит летом – зимой в Хогвартсе на крышу просто так не попадешь, да и крыши там очень уж покатые – можно потерять одеяло.
Летом папа нередко засиживается до рассвета – пишет, пишет, а потом засыпает. Он складывает руки на пергамент, а на них голову – и спит, а перо запутывается у него в волосах. Я его даже не пытаюсь разбудить – я варю на кухне кофе, отправляю сову в кондитерскую за имбирным печеньем, которое отец так любит - и жду, когда он сам проснется.
Вот и сейчас все точно так же.
Сегодня я проснулась поздно, когда солнце уже допрыгало до отметки «Добрый день», которая красуется на стене между «Уже рассвет» и «Пора насладиться пятичасовым чаем». Папин Солнечный Заяц невидимо сидит на стене и чистит невидимые усы невидимыми лапами. А папа спит наверху – я это слышу. Сегодня ночью шел дождь, было очень темно – совсем не видно звезд, и мне пришлось спуститься в гостиную – все-таки спать в луже не слишком правильно, может унести в лунное море.
Я иду на кухню варить кофе. Стучу в оконное стекло условным стуком и отправляю сову в магазин мадам Корри – папа любит только ее имбирное печенье, и особенно он любит его после вот таких вот ночей под звездами.
Кофе булькает и пытается убежать, но у нас очень умный огонь в очаге – его еще мама заколдовала – он всегда сам становится меньше или больше. Впрочем, у меня кофе убегает даже с таким огнем. Папа говорит, что у меня просто потрясающий талант.
Поэтому я в очередной раз отмываю печь.
Сова приносит коробку с имбирным печеньем. Когда я была маленькая, то думала, что имбирное печенье едят только на Рождество, но папа ест его всегда – он говорил мне когда-то, что это печенье очень любила его двоюродная бабушка.
Коробка просто замечательная, темно-синяя, и на ней горят крошечные серебряные звездочки. На самом деле это дырки в жестяной крышке, сквозь которые светятся звездочки из серебряной бумаги – они в середине каждого печенья. Сова сидит на крышке и хитро смотрит на меня - у нас с ней договоренность. Я засовываю в мешочек на ее ноге одно печенье – вместо монетки. Почему-то сове так нравится больше.
Папа собирает звездочки от этого печенья – мама всегда улыбалась и говорила, что папа как маленький. А у папы в комнате под подушкой точно такая же коробка, набитая этими звездочками. Однажды я взяла немного и наклеила на потолок в своей комнате, и папа нисколько не рассердился, честное слово.
Запах кофе и имбирного печенья разносится по всему дому, и папа спускается на кухню. Мне кажется, что он даже толком не проснулся, и передвигается наощупь, словно трогая руками воздух.
- Ты заказала печенье, - улыбается папа и приоткрывает один глаз.
- Конечно, - я придвигаю к нему коробку – он любит сам открывать ее.
Папа осторожно поднимает крышку.
- Это просто прекрасно, - говорит он. – Давно нужно было пополнить запас. Ночь сегодня была слишком темная, ты заметила?
Я смеюсь.
- Папа, а Гермиона говорила, что звезды – это огромные газовые шары, которые висят в безвоздушном пространстве. И что магглы строят тяжелые корабли и летают к ним - далеко-далеко, за сотни миллионов миль.
- И во что ты веришь больше? – папа накладывает в овсянку сахар. Сахар у нас хранится в банке из-под летучего пороха, на который наклеена бумажка с надписью «соль», и я регулярно проверяю, чтобы там был действительно сахар. Папа кладет обычно не меньше четырех столовых ложек, и если там вдруг внезапно окажется летучий порох, папе придется очень долго возвращаться домой.
- Не знаю, - улыбаюсь я. – Я верю вот в это кофе. И в овсянку с сахаром. И в имбирное печенье, - я отлепляю звездочку от печеньки. – Держи. Но ведь магглы и вправду летают и видят эти газовые шары.
- Я очень рад за них, - у папы страшно серьезное лицо.
- Пап, если посмотреть ночью в телескоп, то их можно увидеть, - я вспоминаю уроки астрономии в Хогвартсе.
- В телескоп ночью ты действительно можешь увидеть газовые шары, - притворно сердится папа. – А звезды в телескоп не видно. Чтобы их увидеть, нужно выбраться на крышу, лечь на спину и посмотреть наверх.
Папа положил на ладонь звездочку из серебряной фольги и задумчиво расправил ее края. Я вздохнула. Папины идеи иногда совершенно фантастичны, но он в них верит. Настолько, что я верю в них тоже. Я собираюсь пойти на луг на поиски ветряных коней, и вернусь поздно, поэтому, прежде чем уйти, я, совсем даже без всякого умысла, бросаю через плечо:
- Я пошла… Корзинку с сэндвичами я оставляю на шкафу. Ты не забудешь их съесть? Кстати, ключ от сарая, где стоит лестница, висит на гвоздике. Сам-знаешь-где.
- Спасибо, - кивает папа. Его лицо очень серьезное. – Спасибо, Луна. Сегодня как раз новолуние, так что она мне понадобится. Те, кто глотают звезды, как-то слишком активизировались на этой неделе - заметила, какая темная была ночь? – спрашивает он снова. - Ты вернешься к вечеру?
- Нет, - отвечаю я. – Я пойду ночевать к Кэтлин. У нее брат-маггл учится в университете, и у него есть телескоп. Кстати, ночью шел дождь, и на небе были тучи – поэтому и звезд не видно.
- Да, конечно, - папа доливает себе остывшего кофе и берет банку с надписью «сахар», в которой лежат сухие сливки. – Разумеется. Звездоглотателям ведь надо маскироваться. Конечно. Газовые шары – это безумно интересно. Хочешь, я подарю тебе телескоп?
- Спасибо, - улыбаюсь я. – Звездоглотатели встречаются куда реже морщерогих кизляков. Ты же сам говорил. И лучше подари мне непромокаемое одеяло.
- Хорошо, - кивает папа. – К следующему новолунию – непременно!
Папа тоже старается верить в то, во что верю я. Но я-то даже не знаю, во что верить интереснее - в газовые шары в безвоздушном пространстве или в серебряные звездочки из фольги.
- Но ты не забывай, - слышу я, уже закрывая дверь, - что людям ведь еще нужно загадывать желания.
***
Мы с Кэтлин сидим на крыше. Ночь очень теплая, ясная, и темная. Хотя и безоблачная. Брат Кэтлин, Кристофер, налаживает телескоп. Мы с Кэтлин переглядываемся - Кристоферу нравится наблюдать за газовыми шарами – он всегда говорит, что людям свойственно стремиться к звездам. Он называет звездами далекие газовые шары, и, наверное, он по-своему прав – они далеко, и их никто не видел, не трогал руками, не смотрел на них, лежа на крыше. Наверное, это было бы безумно интересно – расстелить непромокаемое одеяло прямо в космосе.
- Что-то с телескопом, - виновато вздыхает Кристофер. - Ничего толком не видно, и я не могу понять, почему. Ночь ясная, а звезд нет.
- Может быть, стекла запачкались? Давай я прочищу, – спрашивает Кэтлин и достает свою волшебную палочку. Кэтлин моложе меня на год и тоже учится в Райвенкло. Ее брат давно привык к нашим чудачествам и необычностям и считает их само собой разумеющимися.
- Не надо, - отвечает Кристофер. – Я схожу за специальной тряпкой и за спиртом – надо стекла протереть. Полумна, я уверяю тебя, что сейчас мы все увидим. Звезды никуда не могут пропасть – это ведь огромные газовые шары, которые висят в безвоздушном космическом пространстве. Они в сотни раз больше нашей планеты! Я покажу их тебе, честное слово.
Кристофер спускается вниз, а я достаю из кармана стеклянный шарик и тайком смотрю в него. Второй такой шарик лежит на нашей крыше возле трубы. Папа должен быть сейчас там – но его нету. Неужели он заснул? Кто же тогда…
Я поднимаюсь на ноги.
- Кэтлин, мне нужно домой. Совсем ненадолго, - говорю я. - Скажи Кристоферу, что я обязательно вернусь посмотреть на газовые шары. Я их никогда не видела.
Я делаю шаг с крыши и аппарирую домой.
…Папа в моей комнате спит за столом, склонив голову на недописанную статью. Он почти весь месяц не спал – июнь в этом году был такой, что газеты стали выходить чуть не втрое чаще обычного. Да и напереживался он слишком. В прошлое новолуние тоже проспал, наверное.
Я укрываю его пледом, поправляю стопку книг под головой. Вытаскиваю у него из кармана ключ от сарая и забираю с собой темно-синюю коробку из-под имбирного печенья с дырочками на боках.
Папа думает, что я верю только в маггловские газовые шары в безвоздушном пространстве.
Нет, я в них и на самом деле верю – они ведь тоже есть. И если магглы верят в них, значит, это кому-нибудь нужно. Пусть верят.
***
Я затаскиваю на крышу старую лестницу. Лестница высокая, не очень крепкая – некоторые перекладины на ней разболтаны и сильно скрипят, но это не опасно. Я приставляю лестницу к краю неба и лезу вверх – высоко подниматься не нужно, всего-навсего семь ступенек. Ведь когда лежишь на крыше, всегда кажется, что звезды так близко, что можно достать рукой. Открыв коробку, я достаю серебряные звездочки из фольги и клею их на небесный свод. Я очень хорошо знаю, куда их клеить – образец у меня в комнате на потолке. Я знаю его с глубокого детства.
Ведь моя двоюродная прабабушка Мэри когда-то давно-давно помогала мне его наклеивать.
Самые мелкие звездочки я клею в виде неширокого пояса, который тянется через все небо, и немного сбрызгиваю молоком из бутылки, захваченным с кухни – папа всегда так делает.
Ну вот.
На пару месяцев точно хватит.
***
Три четверти часа спустя я снова сижу на крыше дома Кэтлин и в маленький глазок телескопа разглядываю звезды. Одна подмигивает мне, отливая алым, и я узнаю ее – эту папа утром нечаянно испачкал брусничным джемом.
Небо у горизонта чуть светлее, звезды там видно хуже – я пробовала клеить туда звездочки побольше размером, но это плохо помогает.
Вдруг небо прочерчивает яркая искра.
- Правда же, красиво? – спрашивает Кристофер, и я чувствую его ладонь на плече. – Скажи, ты веришь в то, что если загадать желание, пока падает звезда, то оно сбудется?
- Конечно, - отвечаю я. – Конечно же, сбудется. Звезды – это очень красиво. Я люблю на них смотреть. Вы не хотите имбирного печенья?
Люди очень любят загадывать желание, когда падают звезды. Поэтому им приходится часто падать.
Завтра утром папа проснется, и мы закажем новую коробку.