***
Ложь заключалась в поддержке администрации. Оказалось, поддержки никакой нет, и весь этот конкурс - фикция, его личная задумка, способ развеять скуку, и ты смеешься, задыхаясь, смотря на него. Тем не менее, конкурс удается, тебе даже выносит благодарность заместитель главы департамента образования области за поддержку молодежной инициативы. Саша гордо улыбается тебе, подмигивая, и спрашивает, не друзья ли вы. Он вытаскивает тебя в март, обнажая маленькие клычки в улыбке и вцепившись своими пальцами в твою руку. Наверное, ощущение, что селится в твоей груди - это то самое, когда Бог слышит молитвы, фейерверк получается на славу, а лето длится вечность. Саша отпускает твою руку, когда рядом появляются другие люди, и в глазах его нет сожаления или извинения. Ты тоже забываешь, это не так уж и важно. В конце концов, кроме очевидного, ты еще и преподаватель. Гордый муж отечественной науки, которому - абсолютно точно - не следует сбивать с пути истинного неокрепший ум.***
Саша делает вид, что ему скучно рядом с тобой, что он не чувствует ничего такого, но ты видишь, как его глаза становятся по-настоящему голубыми, когда ты появляешься рядом, и это значит так много. Ты готов отдать душу только за цвет его чертовых глаз, но молчание - золото, и ты держишься этого правила все тридцать пять лет своей жизни. Тебе не нужно действительно много, признания происходящего вслух или обозначения границ, тебе не нужно вообще практически ничего - один взгляд, два прикосновения и возможно, только возможно, данный взаймы поцелуй в запертой аудитории правовых дисциплин. Без зубов и языка - просто нежное прикосновение, смахивающее на фантом. Напоминание, что все реально, никаких галлюцинаций. Ты чувствуешь себя так, будто тебе снова пятнадцать, и Любовь Всей Твоей Жизни говорит, что чувства взаимны. Если бы можно было выбирать момент смерти, то этот был бы самым подходящим. Умереть счастливым и окрыленным надеждой.***
Саша вжимает какую-то девушку со своего потока в стену и целует тяжело, сильно, грубо, и ты знаешь, что это вызов. На улице ярко горят первые дни мая, а ты избегаешь его, боясь сделать что-то отчаянное и неправильное. Он отращивает волосы, и теперь тебе хочется зарываться в них пальцами, тянуть, ласкать, гладить и целовать. Саша весь такой... нежный и ласковый, но каждое его слово и действие направлено на взрыв твоего нутра. Он отпускает шутки, намекает прилюдно, врывается в кабинет и просит, молит, приказывает сделать уже хоть что-нибудь с происходящим. Его глаза говорят о жертве, и ты почти готов пасть на колени перед ним, повинуясь. Это не так уж и сложно.***
Алина говорит о процветающей гомофобии, и ты не слушаешь ее, составляя вопросы к экзамену. У тебя в голове никакие мысли, кроме тех, что о голубых глазах, ярких родинках и любви, не задерживаются. Алина говорит, что видит все и что это необходимо прекратить. Все кончится плохо. Все уже плохо, но Саша звонит и пишет, и приезжает, и жмется, и льет слова на все твои волнения большим слоем. Ты учишься подставлять ему спину, потому что ты взрослый человек, и тебе это непривычно, но ты хочешь поверить, хочешь показать ему свое доверие. Объяснить без слов, что он для тебя значит. Молчание - золото.***
Июнь жарит внутренности, и тебе становится страшно. Ты забираешь его невинность и не можешь дать ничего взамен. Отец спрашивает впервые за несколько лет, не стал ли ты нормальным мужиком. Ты не можешь два дня выкинуть эти слова из головы, пытаясь понять, готов ли отдать свою жизнь (свою любовь) за то, что отец Саши не будет спрашивать такое у своего сына.***
Крылья ломаются под напором пальцев. Так легко и просто, как этот день отличает тебя нового от тебя старого - поломанного, закрытого, но надеющегося. Мертвая бабочка падает на пыльную дорогу, и ты засыпаешь ее песком и притаптываешь ногой. Алина кладет руку тебе на плечо и сжимает, но это не приводит тебя в себя. Потому что вот он ты - наконец. Беспощадно открытый, удивительно обнаженный под взглядами сотни бродящих вокруг студентов. Сегодня все знают о твоем маленьком секретике, нежно лелеемом по ночам. Никто, правда, не знает о человеке, которого ты баюкал в объятиях еще три ночи назад и с которым расстался, пытаясь сделать все правильно, ночь назад. Щека горит, но ты стоишь, подняв подбородок, во дворе университета, смотря на солнце, потому что это неважно. Это фантомная боль, потому что никто не ударит тебя на самом деле прямо сейчас. Потому что все боятся запачкаться. Тебе уже не хочется кричать, что это не заразно, как это было десять лет назад во время твоей учебы. Потому что это (реально) чертовски заразно. Именно они тут заразные. Их гуманизм, который не имеет ничего под собой. Их Бог, который забывает, что любовь - это главное. Их осуждение, когда никто не знает ничего на самом деле. Их несправедливость, потому что девочка, которая целует девочку - это почти нормально, это красиво, это горячо. Их (его) предательства. Потому что за последние сутки сам ты ни черта не изменился, только они, только их отношение.***
Тебе (без каких-либо "как будто") тридцать пять, и Любовь Всей Твоей Жизни объявила сегодня всем в университете, чуть ли не повесив плакат перед вдохом, что ты педик (и смолчал о том, как сам любит мужские руки и член). Ты не расскажешь никому. В конце концов, его ты все-таки защитил.