Red

Джен
Перевод
PG-13
Завершён
233
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
174 страницы, 10 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
233 Нравится 162 Отзывы 97 В сборник Скачать

Глава 3. New best friend (Новый лучший друг)

Настройки текста
* Дорога в долину Квазилит, штат Вашингтон, 2006 Даже спустя десять лет запах свежеспиленной пихты и бензина вызывал у Дина трепет, заставляя ощущать надежность и то же чувство гравитации и независимости, что он испытывал охотясь. Форменная бригадная куртка, которую дал ему Дейв, пахла независимостью, и Дин поднял воротник, зарываясь носом в жесткую шерсть. Затем ему пришлось упереться рукой в приборную панель грузовика, который, должно быть, был старейшим в древней флотилии Дейва Гуденаффа: Дейв резко вильнул на очередном крутом повороте, шестерни заскрежетали, когда он неловко переключился на вторую передачу. Дин обильно выругался, вызвав вспышку смеха у Дейва. Одной только музыки - La Grange от ZZ Top между вспыхивающими статикой и шипением - было достаточно, чтобы сделать Дина благодарным, что Сэм был за мили отсюда. Обогреватель лобового стекла не особенно хорошо работал в дождь, не с шестью телами, тесно зажатыми в большой кабине. Дину было отдано переднее сидение, должно быть, из уважения к его давней связи с Дейвом, его старым другом со времен Такомы. Так он думал, по крайней мере, когда забирался в грузовик возле мотеля в Абердине. Импала безучастно глядела на его дезертирство. Но, может быть, заднее сидение было бы безопаснее: меньше шансов удариться на каждом движении и повороте грузовика. Сзади, по крайней мере, парни были зажаты все вместе и не могли двигаться, кроме как в особо экстремальных баллистических прыжках. Лесорубы пахли сигаретами, бензином и выпивкой, только что вернувшись из Абердинских баров, где провели вторую половину дня. Конечно же, никто не застегивал ремней безопасности, отчаянно нарушая правила. Шестеро в грузовике с подозрительными тормозами, темпераментными отношениями с дворниками и приемом у радио, которое напоминало Дину звук, что издавала бы кошка, периодически опускаемая во фритюрницу. О, и ночь наступала. Дин удивился бы, если фары работали. Еще одно развлечение: Дейва и Брента Проктора посетила гениальная идея пересчитать, с какими девчонками из сериала "Седьмое небо" они бы переспали, если достаточно напьются, все в то время как глубокие и опасные зеленые пейзажи размывались, прыгали и скользили вокруг них, когда грузовик вилял из стороны в сторону. Дин даже не хотел думать об обрыве на другой стороне дороги, где гора исчезала в долине. - Эй! - наконец вскрикнул Дин, прикрывая это, как мог, вопросом. - Что случилось с Марти... Марти... Джозефом? - Человек-кофе! - заорал Брент, будто Дин не сидел всего лишь в футе от него, заставляя его барабанные перепонки задребезжать, как окна во время урагана. - Парень Двенадцать-чашек-кофе-в-день, да? - Да, это он. Могу поспорить, он желал бы отказаться от кофеина, - усмехнулся Дейв, раскрасневшись большим лицом. Вилли Гарфилд с энтузиазмом закивал. Дин выгнул шею, оборачиваясь. Дейва и Брента он знал, а Вилли не был в бригаде десять лет назад. - Стал весь дерганный, сделал подпил против наклона и - БАМ! - Вилли хлопнул ладонями, и Дин вздрогнул. "БАМ" не был тем звуком, который ты когда-либо хотел услышать, срубая лес или даже разговаривая о рубке леса. - Дерево пошло назад на пилу, черт, парня зажало в ловушку там, Марти держался, а потом еще и дым поднялся. - Пьет теперь левой рукой, - кивнул Стоттлмейер, - но не так плохо, как Фонтана, - это был блондин с кирпичный дом, созданный для рубки сваленных бревен, вождения бульдозеров по выходным и продуцирования детей от напуганных женщин в пяти разных странах. - Старик, он думал, что обгонит отдачу. Начисто снесло ему голову. - Отиз, - сказал Дейв, словно это была игра в покер. Остальные парни застонали, - цепь, на которой тащили ствол, просто порвалась. - Как и Отиз, - вставил Брент, - в нескольких местах. Дин усмехнулся. Он мог себе представить, как отец вот так сидит со своими старыми дружками, с которыми еще находит общий язык, и разговаривает таким же образом. Быть глупым, медленным или несчастливым - значит просто напрашиваться на неприятности. И как только он об этом подумал, Дейв врубил передние фары, которые прорезали мрак и дождь, открывая взору грязь, камни и деревья, скользящие на них с неопределенной скоростью. Дейв крутанул руль, и грузовик ударился обо что-то твердое своим шасси, но водитель не выглядел обеспокоенным ни на грамм. Даже не замедлился. Пару минут спустя Дейв сказал: - Черт! – была ли это ужасно замедленная реакция или что-то новое и интересное... Дин уставился вперед сквозь лобовое стекло. Дворники моментально решили отдохнуть от своей работы, но Дейв этим не был слишком озабочен. Дин не видел абсолютно ничего, а он продолжал вести так, словно он был на хорошо освещенном шоссе на произведенной в Германии машине на резине Пирелли. - Сколько было здесь утром? Стоттлмейер застонал: - Блядь, пять или около того. Те женщины в смешных шляпах с большой табличкой. Мы считали, что дождь заставит сбежать их в спешке обратно к своим мокка-латте. - Теперь побольше, - пробормотал Дейв. Внезапно по непонятной причине Дин понял, где он находился: они как раз должны были пересечь мост через реку Квазилит, где от дороги ответвлялся северный подъездной путь. После моста, как сказал Дейв, дорога набирала еще большую высоту, поднимаясь на новые пятьсот футов, прежде чем достигнуть их лагеря. И теперь побольше чего? Тогда Дин понял, что небольшие пятна - это палатки засевшие по краям дороги, а фары выхватили знак, привязанный к самому мосту, но он не смог различить слова, накарябанные на рукотворном баннере из-за того, что дождь был таким сильным и потому что Дейв вел как чемпион Наскар с тяжелым случаем припадков. Протестанты. Еще одна вещь, которая не изменилась. - Эй, думаешь, тебе повезет в этот раз? - позвал Брент с заднего сидения, и Дин услышал щелчок и чавканье открываемой банки с пивом. Это был как чертов дикий запад. Ему было интересно, нет ли у них биты там сзади, чтобы они могли высунуться в окно и треснуть пару протестантов, когда они будут проезжать мимо них, как подростки в сельской местности поступают с почтовыми ящиками. Иисусе. - Теперь недалеко, - сказал Дейв, когда они были на безопасном расстоянии от моста и лагерь протестантов исчез в мягкой влажной темноте. - Эту дорогу проложили два года назад. Ты не был здесь прежде, Дино. Это было его старое имя. Внезапная тишина повисла в пропахшей кабине. Вступление, сопровождающееся, конечно же, резким смехом. Вилли, который не имел право смеяться над чьим-либо именем, как считал Дин, каркнул: - Дино, а? Эй, Дейв, а это не... - Да, да, должно быть, он. Я слышал истории, - сказал Паскаль - имя это было или фамилия, Дин не знал - который был благословенно тих до этого момента. Он смял банку в руках и бросил к остальным, громыхающим по всему полу, а затем подскочил с удовольствием шестилетки на вечеринке с пиццей. - Малыш Дино? Ты - он? Правда? - спросил он у Дейва подтверждения. - Будь уверен, - ответил Гуденафф, косо улыбнувшись Дину, - он Малыш, все верно, - даже несмотря на то, что Дейв был всего на четыре года старше Дина, это была почти пропасть десять лет назад. Разница между мальчиком и мужчиной. Разница между мочой в ботинках и местом в постоянной ротации. Дин не обижался на Дейва за это, здесь просто так все было устроено. Но он не был больше ребенком. Черт, он на самом деле и тогда не был ребенком, не так, как это действительно имело значение. - Да, это я, - сказал он медленно, - и все это, - Дин мог схватиться за шанс, но знал Дейва достаточно хорошо и его способность дико изворачивать истории и то, что основной смысл остался где-то позади; он мог только гадать, что Дейв мог в нее включить, - все это правда. И это, хоть раз, их всех заткнуло. Тишина длилась целую минуту, и этого хватило, чтобы они притащились в лагерь. Небольшой городок из фанерных лачуг, ряд портативных сортиров, конструкция из шлакоблоков с водяными цистернами: душевые. Белая палатка столовой, все еще освещенная в этот вечерний час уже позже ужина, кто-то из парней, должно быть, играет в карты или напивается. А скорее всего, и то, и другое. Но это настигло Дина как удар - эта палатка, эта узнаваемая деталь из прошлого. - Выглядит иначе, - пробормотал Дин, не желая отмечать, какой знакомой выглядела палатка сейчас и что она значила для него тогда. Безопасность, укрытие. Дом. - Да, знаешь, со всеми нами, остающимися здесь на неделю, - ответил Дейв, останавливаясь за другим грузовиком, забрызганным и скользким от грязи и дождя, - нам нужно все это дерьмо. И все же, это дешевле, чем мотель, и мы ближе к блоку вырубки. Длиннее дни... - Больше деревьев, - сказал Брент, рыгнув. - Больше досок, - продолжил Паскаль, словно литанию. - Больше денег, - закончил за них Дин, заработав свист и смех в ответ. В первую очередь они, конечно же, вошли в палатку-столовую, потому что это было место, где в лагере велись все дела. Еда, питье, драки. Дин оглядел просторный интерьер, побитые холодильники, светильники на зажимах, длинные скамьи и столы. Выглядело иначе, но пахло так же. - Где Лори? - спросил он, но ответом ему была лишь тишина. *** Сэм пытался заново вообразить себе то время, когда он не знал, что такое потерять свою линию, как сдирать травяной покров на местах посадки и отслаивать плотные породы. Пытался вспомнить тот момент, когда клейкая лента еще не стала его новым лучшим другом. С большого расстояния склон горы походил на животное, побритое для хирургической операции: часть в густом пушистом меху плотной зелени, а в непосредственной близости, словно гигантской рукой землю разровняли, стряхнув все деревья и оставив только пни, сломанные ветки и все то, что было слишком маленьким или больным, чтобы заслужить что-то помимо презрения дровосеков. Просека. Новое слово дня. К концу второго часа его спина болела больше всего от наклонов вниз и подъемов вверх. Пятьдесят фунтов саженцев были привязаны к его поясу. Потом заболели руки - левая от погружения в грязь при посадке саженца, правая - от крепкой хватки на ручке лопаты. Если бы не было клейкой ленты, намотанной на кончики его пальцев и поддерживающей запястья, его руки были бы изодраны до мяса. Он был в долгу перед Руби за это, потому что она намотала на его ладони клейкую ленту в кузове грузовика на их пути сюда, молча, но с небольшой улыбкой. Зная, что меня ждет. Боль в руках, в конечном счете, заглушалась болью в ногах, потому что уже через три шага они промокли насквозь, и это продолжалось весь оставшийся день. И, наконец, это все являлось интенсивной смесью беспокойства и скуки, блуждания его ума от одного дерева к другому, вверх по крутому склону горы, воде, стекающей вниз и уносящей верхний слой почвы к реке Квазилит в сотне футов под ними. И приходилось следить за медведями, особенно после того, как он наткнулся на дымящуюся кучу дерьма. Он потерял свою линию. Стоял в одной точке под дождем, пил свою воду и удивлялся, где, черт подери, ему сажать его следующее дерево. Где он посадил последнее дерево? Сэм потерял свою линию, внезапно понимая, что это значит. Ранее этим днем он еще и понятия не имел, сколько хлопот вызывает потеря чертовой линии. Руби давно исчезла, работая на своей секции, он видел ее последний раз, когда она упаковывалась на складе. Черт. Возвращаясь по своим следам, он видел Томми, идущего с заднего конца: два шага, очистил площадку от травы шипованным ботинком, раскопал, посадил, два шага, очистил, раскопал, посадил. Быстро, так быстро. Он каждый раз поднимал голову, ища место для следующей посадки, еще до того как заканчивал сажать то, что держал в своих руках. Томми улыбнулся Сэму, когда приблизился, но не прервался от своего занятия. - Будешь двигаться или стоять, разинув рот? - спросил он, а затем прошел мимо. Методично, полностью погруженный в свою работу. Сэм сморгнул дождь из глаз, и сталь заменила собой скуку во взгляде. Он сделал несколько шагов назад и нашел свое последнее дерево, отмерил два шага вперед и мысленно проследил всю длину его линии до самого старого леса на той стороне их секции - заднего конца. Пошел ты, Томми. Глядеть на два шага вперед, держать чертово дерево готовым. Отскреб от травы выбранный участок с удвоенной энергией. Вздрогнул, когда его стопа запротестовала. Семь часов спустя в лагере, безвольно сидя на своем спальнике, Сэм думал о том, что он потерял два ногтя: они были отбиты до черно-пурпурного цвета, даже несмотря на защиту клейкой ленты. У него было больше ссадин и царапин на руках и ногах, чем он мог сосчитать. Боль в его спине ощущалась так, будто он спал на камнях целую неделю. На ступнях красовались волдыри размером с четвертак на обеих пятках и под толстыми мозолями возле пальцев. Он посадил девятьсот пятьдесят шесть деревьев. Томми посадил три тысячи пятьсот сорок одно. После того как с ним расплатились, Сэм имел на руках чуть больше сотни долларов за первый день работы. Он лучше пойдет за монстром с голыми руками, чем посадит еще одно проклятое дерево. И у него еще было пять дней впереди до следующего выходного, еще пять дней до встречи с Дином в мотеле. Внутри своей палатки, разбитой в огромной брезентовой колонии, принадлежащей разным плантаторам, Сэм разматывал ленту, осматривая свои пальцы и глядя на спутниковый телефон, покоящийся на спальном мешке. Нет, Дину он звонить не собирается. Ни за что. Как только он убрал телефон, хриплый смех вырвался из палатки с кухней, и Сэм понял, что очень близок к голодной смерти, сэндвич с арахисовым маслом на обед остался далеким воспоминанием из прошлого. Тьма наступила быстро, сужая долину, - пока он проверял свои руки и усиленно игнорировал телефон. Сэм нашел фонарик, осветив палатку в тот момент, когда Руби просунула голову вовнутрь. Постучать было невозможно, да и не нужно. На ее губах вспыхнула улыбка, в глазах засверкали искорки. - Ты не голоден? - спросила она. Сэм заметил, как она пыталась не смотреть на его волдыри и порезы. Слишком все знакомо, чтобы комментировать, должно быть. Или просто такая же голодная, как и он сам, слишком отвлечена мыслями о еде, чтобы беспокоиться о болячках и синяках новичка. Сэм никогда не видел женщину, которая смогла бы затолкать в себя столько еды, сколько это сделала Руби. Будь честным, советовал он сам себе, с лазаньей, чесночным хлебом и пивом они поглотили больше четырех тысяч калорий. Каждый. Сколько калорий они израсходовали, можно было даже не считать. Руби сажала по три дерева на каждое посаженное Сэмом, она была такой же потрясающей машиной, как и Томми. Томми не был единственным занимающим возвышенную территорию "крутых профи", целый стол таких же, как он, сидели отдельно, делясь банками пива и историями. Они смеялись, и другие плантаторы - человек тридцать из трех бригад - глядели на них с благоговением, завистью и любопытством. Большинство из них были того же возраста, что и Сэм, в своих ранних двадцати. Немногие были заметно старше, не студенты и не работники "на лето". Сэм не имел ни малейшего понятия, что же он ищет. Как только его метаболизм справился с притоком калорий и адекватной гидратацией, он понял, что уже в состоянии составить целое предложение, имеющее смысл, и придумать наводящие вопросы, которые и были причиной его здесь нахождения. За его столом сидело семеро, Руби и ее когорта. Двое пропали на прошлой неделе. - Загулялись, я думаю, - это был стандартный ответ, - не смогли выдержать, - более или менее повторяло то, что они слышали в закусочной в Уолла Уолла. - Они откопаются, - а это звучало сегодняшним вечером мрачнее, чем вчера. Густые дикие леса созданы были для этого. Могли откопаться в буквальном смысле. Можно было усиленно отскребать свою площадку и наткнуться на кости. Лагерные повара, гватемальская женатая пара Мария и Пабло, подали еще еды после ужина: большие подносы сладких фиников и овсянки, затем запаковали все на ночь, убедившись, что обезопасили провиант от медведей. Большая белая палатка была оставлена плантаторам и вскоре дегенерировала в вечеринку. Все играли на чем-то: на ручных барабанах, гитарах, гармониках и свирелях - все могло происходить вокруг костра, если бы не дождь. Наркотики были в свободном доступе, и палатка заполнилась сладким дымом, напоминающим Сан-Франциско во времена, когда Импала была еще новой. Сэм сидел возле входа в палатку и выслушивал волков. Но не слышал ничего, кроме дождя. Пока он сидел, свет в палатке притушили, а Руби устроилась рядом с ним, предлагая массаж, что было чертовски заманчивым, учитывая, как у него все болело. Он кратко улыбнулся: это не было летней подработкой в лесу, чтобы заработать на курсы Культурной Антропологии в будущем сентябре. Это была охота, просто и понятно. Ну ладно, совсем непросто и редко понятно. Дин сказал, что это был волк, и при этом не волк, и это пугало Дина до чертиков, чем бы это ни являлось. Людовик. Оно охотилось на девушек-плантаторов в этой долине так же, как и десять лет назад. Тогда оно забрало пятерых, сказал Дин. В этом сезоне пока двоих. Сэм знал, что Дин ему лжет и чего-то не договаривает. Но он списывал это на страх, который Дин никогда не признает. Сэм должен быть умнее в этом, должен разобраться: вместе, с помощью воспоминаний Дина и ума Сэма, они выследят эту тварь. Они оба в горах, по разные стороны долины со свиданием через пять дней. Собрать информацию, сверить записи. Спутниковый телефон для крайнего случая. Перед тем как они разделились, Дин сказал, что не ожидает нападения волка в лагере лесорубов, но работа там была для него лучшим способом попасть на вырубку. Волк-который-не-волк держится подальше от людей с топорами, продолжал Дин побелевшими губами. Метафорически, подумал тогда Сэм. Все еще так думал. Топоры были девятнадцатым столетием, разве нет? Бензопилы, наверное, все же. Мысль о Дине с бензопилой заставила его ехидно улыбнуться, представляя урон, который мог нанести брат любой телесной твари. Руби спросила его, чего такого смешного, но Сэм от нее отмахнулся, не желая упоминать Дина с бензопилой или без нее, не так быстро после того, как ему пришлось прерывать их идеологические споры над тарелкой сладкого картофеля и бургером из лосося. Дин пренебрежительно оставил бургер, съев только половину, что все равно было куда больше, чем он ожидал. Пока Сэм переваривал умеренное удивление внезапной способностью Дина разбираться в бургерах из лосося, к ним на длинную скамью подсел жилистый мужчина, предложил косяк из травы домашнего производства, от которого Сэм отказался. Это был один из старших парней, старожил, как ранее сказала Руби, когда Сэм спросил ее за ломтем чесночного хлеба размером с капот Импалы. Томми, Лоренцо, Тереза, Лукас. Самые большие профи из всей команды, плантаторы, которые занимались этим год от года, в буквальном смысле высаживая миллионы деревьев за сезон. - Эй, - сказал Лукас, здороваясь, - ты новенький. Как дела? - он посмотрел на побитые руки Сэма. Воспоминание дернуло Сэма, жестко и остро, но проклятье, если бы он мог определить его происхождение. Лукасу было между тридцатью и пятьюдесятью , среднеевропейский акцент, всплывающий от гласной к гласной, слегка остекленевшие глаза. Начинающие седеть темно русые волосы, завязанные сзади в хвост, глаза, поблескивающие от наркотиков и чего-то еще, что Сэм не мог отчетливо понять. Сэм пожал плечами, сделав невинное лицо. - Окей, - он позволил своему взгляду коснуться Руби, та обвила его руку своей и положила щеку на его плечо. Он не возражал, на самом деле. И в чем была разница между этим и массажем, коротко удивился он, но сам был слишком усталым, чтобы принять это как переход на следующую стадию. Правила здесь были иными, даже его собственные. - Нормально. Начинаю втягиваться. Лукас улыбнулся, мрачный изгиб бледных губ обнажил резцы, и Сэм содрогнулся. Кто-то ходит по моей могиле, подумал он. Это был инстинкт? Или, скорее, это факт, что он сидит высоко в горах, с животом, полным дешевого пива, изможденный, с очень привлекательной молодой женщиной, предлагающей ему массаж. Этот парень, подумал он, отстраняясь назад, рука Руби упала на ее бок. С этим парнем что-то не так. - Руби сказала, что ты сажаешь уже очень давно, - ну, она сказала, что Лукас был гребаным автоматом, вот что она сказала. Лукас пожал плечами. - Был раньше разведчиком на лесозаготовках, веришь или нет. Хотел вернуть что-нибудь обратно, я думаю. Достаточно собирать. Пора сажать. - И как это сработало? - рассмеялся Сэм, но это прозвучало почти как рык. Лукас не улыбнулся в этот раз. - Сработало. Я зарабатываю достаточно, чтобы отправляться в Коста Рику каждую зиму. Сэм отдал бы зуб за интернет-соединение прямо сейчас. Его испанский был достаточно хорош, чтобы прочитать газетные статьи. Не пропадали ли девушки в Коста Рике? Притормози-ка, Сэмми. Слишком много пива и подозрительные дурацкие суперсилы, которые не работают даже в хороший день. Лукас просто стремный, не волк. Не угроза. Реально чертовски стремный. Руби выглядела восторженной, наклонилась ближе и, протянув руку, коснулась предплечья Лукаса. С противоположной стороны палатки кто-то прокричал просьбу спеть, и гитаристы начали снова играть, а Сэму захотелось еще одно, последнее пиво. Черт. Он наблюдал, как Руби смотрит на Лукаса, и снова содрогнулся. Он не мог звонить Дину с этим. Какого хрена он ему скажет? Встретил стремного старожила, что пытался увести у меня хиппи-телку, которой я даже не интересуюсь? Слишком все болит, чтобы вообще думать об этом: его руки и ноги, и спина. Пора спать, Сэмми. Он пожелал Лукасу спокойной ночи и улыбнулся Руби, которая не чувствовала никакой боли, ни капельки, и, спотыкаясь, отправился сквозь дождь туда, где в ночи периодически протекала его палатка. Сэм спал, как мертвый. Сиэтл, штат Вашингтон, 1992 Сэм не знал, что Дин имел против Роберта Хайнлайна. Человек был гением. Но библиотекарь в детском отделе уже дважды спрашивал Сэма, заберет ли его родитель, и хотел знать его домашний номер телефона. Этого было достаточно для Дина, он в одностороннем порядке исключил библиотеки из мест занятий после школы. Гараж должен был справляться теперь с этой ролью, а Сэм вынужден был вцепиться в "Чужака в чужой стране" (книга Хайлайна - прим. пер.) и, кажется, у него не будет шанса вернуть ее. Паранойя Дина превратила Сэма в книжного вора. Сэм надеялся, что школа не станет следующим местом, которое Дин сочтет слишком опасным, потому что планировалась школьная постановка и миссис Легрис собиралась дать ему роль. Они должны были закончить год, папа обещал меньше двух месяцев назад. Дин собирался поддерживать это обещание или нет? Но только если никто не узнает, что они живут в брошенной машине. Дину не нужно было ему это говорить, Христа ради. Правда, он все равно это делал неоднократно, будто Сэм был каким-то дебилом. Я могу подделать папину подпись для разрешения на поездку или экскурсию, Сэмми. Скажи миссис Чертовой Легрис (и почему он ее так называл, Сэм не имел ни малейшего понятия, потому что она была на самом деле милой), что ты заплатишь ей на следующей неделе. Не разговаривай ни с какими взрослыми, только если тебе очень, очень нужно это, Сэмми. Всегда принимай душ после спортзала, даже если другие дети этого не делают. Да, Дин, старик, ты и сам розами не пахнешь. Сэм знал, Дин прогуливал уроки, как сумасшедший, но всегда умудрялся сварганить записку, временами написанную на листе, украденном из копировального автомата в магазине 7-11. Его брат изворачивался и врал и, на самом деле, мало этому радовался, если судить по выражению его лица. Сэм знал: Дин думает, что он не замечает, но он замечал. Чтобы убить время в темные часы, когда солнце садилось, и включались уличные фонари, Сэм открывал Хайнлайна и читал вслух. Может быть, это заставляло Дина уходить каждую ночь. Может, Дин не любил классическую фантастику. Может, Сэму следовало переключиться на серию "Мурашки", которую папа всегда называл дерьмом. Правда, он не использовал слово "дерьмо". Сэм мог взять одну такую книгу на полках в классе миссис Легрис. Но папа был прав: они были отстойными, и Дин возненавидел бы их из принципа. Хайлайн не был причиной уходов Дина по ночам, и Сэм знал это. Дин взламывал машины, догадывался Сэм, голодный и нервный. Черт, Сэм был голоден постоянно, намного больше Дина, потому что брат едва ли ел что-то, видимо, еда его уже не интересовала. Сэм не сказал Дину, что миссис Легрис давала ему деньги на обед всю последнюю неделю, потому что это было из разряда вещей, что свели бы Дина с ума. Мы не нуждаемся в чертовой милостыне, Сэмми. Потом две ночи подряд без какого-либо ужина, только картошка, хотдог и чили из школьного кафетерия на обед позволяли ему продержаться. Дин пропадал с заката и до полуночи, возвращался промокший и дрожащий, однажды с фингалом и окровавленными костяшками рук. Сэму становилось страшно. Дин продолжал повторять, что отец вернется, но это он говорил с самого начала, с момента, как папа оставил их в номере мотеля. Вернусь через три дня, сказал папа, кидая оружие в холщовую сумку, так буднично, что Сэм едва ли обращал внимание. Импала укатила, семьдесят долларов десятками остались лежать на кухонном столе, придавленные револьвером. Сэм знал, большинство отцов не используют револьверы в качестве пресс-папье. Спустя пять дней - тишина и меньше пятнадцати долларов. Шесть дней - денег не осталось, и владелец мотеля пригрозил вызвать Службу Опеки. Дин улыбнулся и сказал, что они собираются пожить у дяди. К полудню их уже не было. Дин раздел комнату практически догола. На седьмой день брат нашел этот гараж. Сэм смотрел на гараж с немым ужасом. Через минуту он сказал: "Как папа нас найдет, Дин?". "Я буду поглядывать за мотелем. Папа скоро вернется, - сказал Дин не в последний раз, - нам не нужно звонить пастору Джиму. Я могу обо всем позаботиться". "О тебе", он имел в виду. По крайней мере, он этого не сказал в этот раз. Прошло уже почти три недели, с тех пор как папа не вернулся. Дин продолжал проверять мотель, и Сэм знал: ему действительно стоит перестать спрашивать. Папа еще никогда не пропадал на три недели, и Дин внезапно перестал о чем-либо вообще говорить. У них не было денег, и Сэм предложил продать револьвер, но Дин посмотрел на него так, будто он был чем-то, только что выползшим из могилы. Сейчас он ничего больше не говорил, только имел этот решительный вид, это выражение в глазах, что говорило: "не шути со мной". Но это на самом деле был тот самый вид, который Дин принимал, когда был или напуган, или очень обеспокоен. Сэм не мог точно сказать, что именно из этого, потому что все силы он тратил на то, чтобы поспевать за широкими шагами брата. Дин остановился возле обшарпанных коммерческих рядов, без слов оттянул Сэма в сторону и посмотрел на него долгим взглядом. Оставайся здесь, это значило. Пока Сэм торчал на месте, думая о сэндвиче с жареным сыром, Дин заглянул за угол. Солнце только начинало садиться. "Пора ужинать" - громко объявил желудок Сэма. По какой-то причине это заставило Дина рассмеяться, и Сэм был благодарен. Ему не нравилось, когда Дин был таким серьезным. - Хорошо, Сэмми, - тихо прошептал Дин, положив руку на его плечо. Старая джинсовая куртка на Сэме раньше принадлежала Дину и была Сэму все еще велика, но, если надеть под нее две футболки и старый оранжевый синтепоновый жилет со сломанной молнией, становилось почти тепло. - Берег чист, пойдем. Берег был чист, судя по всему, в закусочной с рукописной вывеской, написанной с ошибками, потертыми кабинками и рваными стульями. Но запах горячего масла и соли был опьяняющим, и Сэм стоял в дверях и какое-то время просто вдыхал его. Официантка странно на него посмотрела. Странно выглядящая женщина с черно-розовыми волосами и слишком большим количеством сережек, проколотой бровью и татуировками на плечах. Сэму не хотелось ей улыбаться. Не разговаривай ни с какими взрослыми без необходимости. Ну и какого хрена Дин делал? Просто подошел к стойке, сел за нее с этой глупой фальшивой улыбочкой, пожал плечами в сторону Сэма в извиняющемся жесте, что даже Сэм знал, как он неловко чувствует себя, приводя с собой младшего брата в такую обшарпанную закусочную. Знаешь что, пошел ты, Дин. В этом месте были и другие мальчики, несколько из них сами по себе: родители, наверное, оставили их здесь или скоро за ними приедут, потому что мальчики не выглядели такими уж большими, чтобы гулять вечерами в одиночку. Они громко шумели, когда Дин вошел, но стоило ему сесть за стойку, тут же притихли. Официантка подошла к Дину, он повернулся к Сэму и махнул рукой, подзывая к себе. Не будь засранцем, говорил его взгляд. Сэм побрел к нему, раздувая ноздри и вдыхая запахи. Новая лучшая подруга Дина поставила перед ними два огромных стакана с шоколадным молоком, и это было всем, что нужно. Сэм знал, его глаза стали огромными, и ненавидел Дина за эту маленькую удовлетворенную улыбочку, означающую: "Попался". Официантку звали Таня, и она выдала им по большой переполненной тарелке картофеля фри, обеспокоенно на них глядя. - Здесь были копы, - сказала она, быстро глянув на Сэма. Дин проследил за ее взглядом. Он ел свою порцию очень быстро, удивленно думал Сэм. Дин поднял брови, и официантка глянула на стол, где сидели три мальчика. - Дети продолжают пропадать. - Тот, эм... - Дин замялся. Это было на него не похоже, что разожгло любопытство Сэма. - Тот парень, - сказал он, наконец, и Сэм не узнал его голос: задушенный и тихий. Таня пожала плечами и предложила Дину кофе, тот согласился. - Возвращался каждый вечер, милый, - и она тяжело посмотрела на Дина. Предупреждение. - Я сказала копам, но черта с два они что-то знают. - Или заботятся, могла бы сказать она. Таня поставила кувшин с кофе на место и наклонилась к стойке, закрутила розовую прядь волос между пальцами с покрашенными черными ногтями. - Хотите бургер с лососем? Ее неожиданное предложение заставило Дина слегка рассмеяться, и за это она понравилась Сэму, даже больше, чем за шоколадное молоко. - С лососем? - повторил Дин. - Бургер? Таня широко улыбнулась, поиграв темными бровями. - Я готовлю шикарные бургеры из лосося, малыш. С кедровыми орешками. Секретный ингредиент. Чертов динамит на тарелке! Однажды я сделаю на них состояние, они слишком хороши для этого сортира. Вот увидишь. Ты тоже, карапуз, - она повернулась и улыбнулась Сэму, он улыбнулся ей в ответ. - Что за лосось? - спросил он. - Подожди и увидишь, - сказала Таня через плечо. И это было лучшим, что Сэм когда-либо пробовал. Розовый, но он не обратил на это внимания. Рыба, судя по всему, и это тоже не было проблемой. Дин ел бургер быстрее, чем Сэм, что уже кое о чем говорило, заставляя Таню сиять, будто они с Дином были произведениями искусства, сделанные ею из грубой глины. Снаружи уже потемнело и опять пошел дождь, окна запотели с той стороны. Люди входили и выходили, и они не были отцами, лишь кем-то другим, что Сэм не мог понять, и это ему не нравилось. Сэм заметил, что Дин глядит в сторону стола мальчишек, осторожно и сдержанно за ними наблюдает. Как и всегда. Когда не был первоклассным придурком. Сэм не имел ни малейшего понятия, как они собираются расплачиваться за этот ужин. Может, Дин планировал убежать не заплатив? Они так уже делали раньше, в начале недели за завтраком. Но что-то не было на то похоже. Таня знала Дина, он был здесь раньше. Из-за ее улыбки и еды это чувствовалось так по-домашнему, что Дин колебался между беспокойством и удовлетворением. Тепло. Сэму захотелось снять свою куртку, но это значило, что они не смогли бы убежать отсюда быстро, поэтому он ее оставил. - Так как твое имя? - спросила Таня Сэма, когда Дин пошел в туалет. - Сэм, - сказал он. - Дин мне о тебе не говорил. Она медленно кивнула. - Да, он осторожный. Вы братья? Сэм кивнул в ответ, а Таня подлила ему шоколадного молока. - У вас есть родители здесь? И Сэм заткнулся, даже не притронулся к молоку. Таня заметила это, и ее рот дернулся. - Эй, не беспокойся, Сэм. Я не вызову полицию. - Но вы сказали, что они уже были здесь. - Это из-за... - ее прервал звякнувший дверной колокольчик, и она подняла взгляд, ее выражение лица вмиг изменилось. Сэм подумал, что, может быть, "ужесточилось" являлось правильным словом, но это было не так, потому что она так же была напугана. Он почти мог ощущать это. Она наклонилась обратно, прислоняясь своим ртом прямо к уху Сэма, отчего ему сделалось щекотно. - Уходи назад, хватай Дина, и выходите через заднюю дверь. Джулио пустит вас. Скажи своему брату не выходить... Но было уже слишком поздно, потому что Дин стоял в арке возле туалетов с абсолютно белым лицом. Сэм повернулся на своем месте, и мальчишки за соседним столом затихли, он встал медленно, чтобы увидеть, на что все уставились. Высокий парнишка с походкой, которая постыдила бы любого уличного кота, с пачкой купюр в руке. Он крикнул Тане и заказал бургеры всем мальчишкам за столом. Крик был такой громкий и неприятный, что Сэм не сразу заметил, что за парнем кто-то стоял, запустив ему руку в темные волосы на затылке и поглаживая их так, словно он был его собственностью, после чего парнишку толкнули к столу, где сидели его друзья. Человек, вроде бы. Человек, который направился прямо к Дину, тихо, словно кот или охотящаяся птица, кружащая над добычей в небе, полностью игнорируя все вокруг. Сердце Сэма забилось, потому что он мог видеть, что было у человека в глазах, но не мог никак описать это, даже несмотря на то, что он знал очень много слов. Блядь, - подумал он, и это был первый раз, когда он это слово произнес даже про себя. Он не знал, был ли это отец темноволосого парня, социальный работник или детектив полиции. Но он ощущался как акула, ощущался как голод и дикость и... зло. Слово, которое использовал их папа, но Сэм раньше так и не понимал до конца. Ему не нужно было понимать зло, чтобы узнать его. Человек подошел прямо к Дину и положил обе руки ему на плечи, перенес весь свой вес на одну ногу, улыбнулся, облизнул губы, а Дин не шевельнулся. Двигайся, Дин. Пожалуйста, двигайся. До того, как он успел задуматься, Сэм схватил Дина за руку и потянул его в сторону. Дин внезапно пришел в себя и встал между человеком и Сэмом. Отодвинул Сэма в сторону и, наклонившись к нему, как Таня до этого. - Беги, - прошептал он хрипло, так, что только брат мог слышать, - в гараж. Беги! - и оттолкнул Сэма. Сэм посмотрел на Дина, покачал головой. Нет. Он повернулся к человеку, скрестил руки на груди. Пошел ты, урод. - Мы должны идти. Нас папа ждет, - откровенно соврал Сэм, подавляя накатившую на него злость, - и он полицейский. Человек опять улыбнулся, но его хищный взгляд был сосредоточен полностью на Дине, который все еще толкал Сэма в сторону двери. - Ты вернешься, - сладко протянул человек, затем повернулся к столу с мальчиками, а Сэм покрепче вцепился в руку Дина и вытянул его за дверь. Какое-то время они бежали, пока, наконец, Дин не приказал Сэму пойти другой дорогой, чтобы встретиться потом в гараже. Он сказал, что машина так и не появилась возле мотеля, поэтому он хочет пойти туда и проверить. Сэм не сказал ничего. Он больше не будет спрашивать о папе. Он так решил. К черту его. Долина Квазилит, штат Вашингтон, 1997. Лори подала бобы на тостах, яйца, огромные пласты бекона, которые, судя по всему, были от копченых бронтозавров. Стопки блинов, достойные Пола Баньяна. Она тайком улыбалась, видимо, получая извращенное удовольствие от тишины, которая воцарилась в палатке, пока мужчины ели. Она радостно плюхнула целый курган жаренных яиц на тарелку Дина, показывая ямочки на щеках. Поначалу он думал, это потому, что она запала на него. Лори - ей было за двадцать пять, маленькая, словно воробышек, светлые волосы, заплетенные в две косы, круглое лицо, напоминающее тех норвежских троллей, на которых однажды охотился отец в Миннесоте. Тех, что завязывали узлы на коровьих хвостах и сквашивали молоко. Маленькие засранцы, что копались в лодочных моторах и взрывали рыбаков, отчего и пришлось вызвать Джона Винчестера. Веселая, озорная. Имела серьезного бойфренда, парня, который владел рыболовецким курортом в Пьюджет Саунд. Собирались пожениться в сентябре. Так что она точно не относилась к Дину таким образом, а он думал, что он очаровал ее - черт, как он мог вообще прожить в этом мире без этого? - и она действительно была очарована. Просто не собиралась с ним спать. Она просто давала ему больше еды, так или иначе. И он нуждался в этом. К концу второй недели, в приближении выходного, Дин не только наловчился управляться с бензопилой, но и заслужил от Дяди Гуденаффа звание Ходячего чуда с редким инстинктом в валке деревьев. Не то чтобы это помогло заработать какое-то уважение. Остальная часть бригады продолжала издеваться над ним беспощадно, приправляли его кофе в термосе мочой, звали его без конца Малышом, ни разу не предложили руку помощи или приободряющее слово. Но они охотно работали рядом с ним. Дин это заметил. Заметил это вместе с тем, как Дейв Гуденафф строил свои большие карие глаза Лори - бесполезно, старик, половина битвы - это знать, когда оставить осаду, придурок - и с тем, как Брент все время подряжался налить кофе. Дин был практически уверен, что именно Брент ссал ему в ботинки и термос. Но ничего из этого не меняло того факта, что Дин нравился Лори больше, может быть, потому что он был самым молодым, очевидно молодым, может быть, потому что он носил на спине невидимую табличку "ребенок, выросший без матери" как плохую шутку. Может быть, то, что он знал женщин достаточно хорошо в свои восемнадцать, чтобы точно понимать, когда быть другом, а когда пойти дальше, и сейчас она, скорее, радостно подтыкала бы ему одеяло на ночь и читала "Очень голодную гусеницу" двенадцать раз подряд, как Сэм всегда требовал. Вот почему Дин сразу насторожился в тот день, потому что у нее на лице было такое выражение, которое для себя Дин отметил как страх. Единственной другой персоной в палатке был высокий блондин, худой, будто слишком мало ел, худой, словно хотел есть. Нависал над кофе, приправленном бренди, и глядел на Дина так, будто он и был причиной его прихода сюда. Прямо за ним Дейв Гуденафф оттолкнул Дина с дороги, по большей части потому, что он стоял там как столб, черт подери, и сказал: - Эй, Людовик! Что нашел? - и налил себе чашку кофе из кастрюли Лори. Дейв, чертов Дейв, схватил Дина за локоть, уцепившись пятерней в клетчатую рубашку, и направил его на скамью напротив стола. Дин похолодел, мурашки побежали по его позвоночнику, он не сдвинулся ни на дюйм только потому, что повторял без конца в своей голове: не беги, не беги, не беги. Он знал от своего отца, что было время, когда нужно было бежать, а было время, когда бегство только провоцировало преследование. Он тяжело сглотнул и позволил оттащить себя к столу, сесть на край скамейки с внезапно сведенным и пересохшим горлом. И он не имел ни малейшего понятия почему. Просто этот парень, Людовик, которого Дин точно видел раньше. Он пытался вспомнить, на чистом инстинкте. Но он так же старался блокировать это воспоминание прежде, чем оно всплывало на поверхность, потому что это был еще один способ избежать ужаса. О, Господи, если я упаду в обморок, парни мне больше не дадут житья. Это просто парень. Просто гребаный чертовски жуткий парень. Внезапно мелькнувшие зубы – и все. Дин покачал головой и отвел взгляд, посмотрев в глаза Лори. Она кивнула раз, но не улыбнулась, не успокоила. - Эй, Дин! - крикнула она, махая ему рукой. Дин рискнул глянуть на Дейва, который разговаривал с Людовиком о его разведке. Дейв показал жестом "окей", и Дин подскочил, будто через него пропустили электрический ток. - Помоги мне с этим, - проговорила Лори, поднимая конец длинного стола. Могло сработать. Дин видел это, и Лори не скрывала. Она сказала, что хочет вынести стол наружу, где полуденное солнце светило ярко высоко в небе. - Пообедаешь сегодня на улице, если хочешь. Легкий выход. - Кто... - начал он и не смог закончить. Лори не остановила свою суету, сказала Дину оставаться здесь, в то время пока она принесет банки со столовыми приборами. Он предложил бы помощь, но это значило бы вернуться опять внутрь палатки. Выйдя в третий раз, она вывалила ему в руки кучу грубых столовых тряпок, похлопала его по плечу. - Завтра суббота, - она понизила голос, - не ошивайся здесь, хорошо? Езжай вниз с Дейвом. Дин поднял подбородок: он не был трусом, и ему не нужно было спрашивать дважды. Лори передвинулась, бросила полотенце на стол, где подавала кофе, затем уперла руки в бедра и покачала головой. - Он свалился как снег на голову. Из Хорватии или Сербии. Что-то в этом духе. Обследует лес, находит лучшие места для вырубки, для прокладки дорог. Стоит в золоте, сколько сам весит по словам босса. До чертиков меня пугает. - Она скрестила руки. Дин мог увидеть блеск ее скромного обручального кольца рядом с полосами ожогов от гриля. Пальцы отбивали ритм. - Почему? - спросил он тихо – всего несколько футов и полотно белой ткани палатки между ним и Людовиком. Она пожала плечами, может быть, немного смутившись. Брент рассказывал историю о том, как Лори отгоняла черного медведя, покушавшегося на лагерные запасы, с пустыми руками, босая, после полуночи. Не боялась странного дерьма в ночи. Лори напоминала Дину его самого. Себя, каким он хотел бы быть, наверное. Заботящимся о людях. Храбрым, умным, наблюдательным. Правдивым. - Не могу сказать, правда. Просто... - она махнула рукой, описывая в воздухе какой-то круг, но тут же прервалась, наверное, поняв бесполезность жеста. - Он голоден. Неправильно. Ты знаешь, как когда они ловят серийных убийц, и соседи говорят: "О, он был таким нормальным парнем, кто бы мог подумать, что он жарит младенцев?". Вот это не Людовик. Ты можешь мне сказать, что он изнасиловал, убил и съел целый отряд бойскаутов, и я поверю тебе. Дин так резко покачнулся, что ему пришлось сделать шаг назад. Он схватился за край стола, когда лес внезапно закружился вокруг него. Он, должно быть, побледнел, судя по тому, как Лори резко вдохнула, но прежде чем она дотянулась до него, Дин выпрямился сам. Поднял одну руку. Твою мать, если Брент и парни увидят это, ему не жить. - Я в порядке, - коротко шепнул он. Поднял взгляд и увидел беспокойство на лице Лори. Попытался улыбнуться, но знал, что это, скорее всего, закончилось картиной "деревенский идиот, молодая версия". - Правда. Приложив усилия, он встал самостоятельно, стряхнул воображаемую пыль с джинсов. Вытер пот с ладоней. Почему, дьявол его сожри, он не помнил этого парня? Он встречал Людовика раньше, он был уверен в этом. Пожирающего бойскаутов. Не думай об этом, Винчестер. Завтра он отправится домой с тысячей долларов в кармане. Думай об этом. Вдоволь продуктов и лекарств и арендная плата. Шоколадное молоко и хлопья в глазури. Он войдет в эти вшивые чертовы апартаменты, положит конверт со своей зарплатой и улыбнется Сэму. Который, конечно же, его проигнорирует, едва ли поднимет глаза от той книжки, что будет читать. Но он узнает. И в какой-то момент Сэм вознаградит это все большущей улыбкой, скорее всего, в процессе питья шоколадного молока прямо из пакета. Улыбка и шоколадное молоко. Это что-то задело внутри его головы, что соскочило и застучало внутри, причиняя боль. Я не хочу этого вспоминать, так ведь? А еще новая одежда. И папа, сидящий на кровати, нога в гипсе от бедра до лодыжки, может быть, не улыбающийся, но с этими пляшущими огоньками в его темных глазах. Не важно, что папа сойдет с ума от беспокойства, выдавая это за ярость. Это не важно. Может быть, проблеск гордости, но, может, и нет. Дин делал это не поэтому. Не важна опасность. Не важно это ядовитое неуловимое воспоминание вне пределов слышимости, словно кто-то кричит издалека. С расстояния долгих лет. Никакое количество опасности не перевесит то, что он делал сейчас. Защищал свою семью. Сохранял их вместе. Помогал им двигаться дальше. Подумав об этом, он выдавил улыбку для Лори, и она неохотно ему ее вернула. Но она беспокоилась. Так же, как и он.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.