Red

*** Он повторял себе, что это было хорошей идеей – дать себя подвезти. В конце концов, ему необходимо было вновь спуститься с горы, после того как он заберет свои вещи и вернет грузовик шефу, а Дейв Гуденафф и Брент сами предложили. Они даже сказали, что поедут быстро, что выглядело как приятный бонус, дополнительный победный удар в старом пинбольном автомате. Когда Сэм ударился головой об окно грузовика, он задался вопросом о своей вменяемости. Он задавался вопросом уже о многом. Проехаться с этими парнями оказалось равносильно занятию банджи-джампингом на зубной нити. Этот грузовик не прошел бы техосмотр по безопасности ни в одной точке континентальных штатов - да черт, может быть, даже в Мексике - дорога была как разворачивающийся рулон жирной пищевой пленки. Дейв вспомнил, что ему нужен новый рецепт на очки, которые он все равно забыл в лагере. Музыка орала ужасно громко и была, скорее, чем-то, что понравилось бы Дину, что Дин полюбил бы, отчего Сэм прикусил щеку изнутри, чтобы не сорваться окончательно тем или иным способом. Было очевидно, что Гуденафф знал эти дороги не хуже, чем собственные руки. Еще более очевидно было, что оба, и Дейв и Брент, стабильно пили всю вторую половину дня с того момента, как работы по вырубке остановили, а Дин так и не появился спустя долгие часы. Как только Сэм запрыгнул на заднее сидение грузовика, Брент передал ему банку пива, которую теперь Сэм уже почти всю пролил. И знаете что? Абсолютно наплевать. Магнитола внезапно заговорила на неизвестном инуитском диалекте, и оба лесоруба жестко выругались. Брент раздраженно ткнул на кнопку извлечения. - Черт! - выругался Брент, когда кассета выстрелила из слота, как кролик на собачьих бегах, протягивая за собой дорожку магнитной ленты. Брент резко выдернул ее, оторвав ленту, поглядел на нее, затем безразлично вышвырнул кассету в окно. Сэм повернулся на сидении, чтобы увидеть, как та исчезла в надвигающейся темноте. Все казалось немного сюрреалистическим. По большей части потому, что жажда убийства, кипящая в его венах, не разбавлялась ни на грамм даже алкоголем, и он понимал, к чему он готовился. Отнять жизнь, убить нечто. Помимо этого, беспокойство о брате, но он не мог ему поддаться, не станет этого делать, потому что Сэм знал, что такое беспокойство обернется ужасом, затмит все, а он не мог сейчас этого себе позволить. Позже. Он будет думать о пропавшем Дине позже, если до этого дойдет. Возле его ног лежали все те же вещи, что он привез с собой из Сиэтла: палатка, брезент, спальный мешок, ботинки, рюкзак, полный одежды. В кармане конверт с несколькими сотнями долларов - его зарплата. Так или иначе, он посадил свое последнее дерево. Теперь у него была другая работа. Мачете лежало в рюкзаке на сидении рядом с ним, и это было все, что имело сейчас значение. Брент нашел другую музыку, хуже, чем Сэм мог себе представить - More than a feeling заорала из колонок прямо возле него. У грузовика была шокирующе хорошая аудиосистема. Брент оставил свое окно открытым, воздух раннего вечера был удивительно легок после столь солнечного для конца мая дня. Он поставил локоть на край окна, пальцы бренчали на воображаемой гитаре. Запах хмеля заполнял кабину сильнее, чем потная одежда, брошенная на сидении, и кедровые щепки, заплутавшие между витками кабеля, свернутого на полу. Но сильнее всего был запах пива, возможно, потому, что Сэм уже носил половину пива на себе. - Ты в порядке там, Винчестер? - Гуденафф пытался перекричать ветер и музыку. Они выглядели как современная версия пиратов, решил Сэм, когда лесорубы приехали в палаточный городок плантаторов. Большинство плантаторов были все еще внизу, в городе, или только направлялись в него, и Сэм был рад, что никого не придется представлять. Выступать в качестве посредника между Дином и Руби в ресторане в Абердине было уже круто. Но он не мог и представить, что мог нафантазировать такой идиот, как Брент Проктор, встретившись с десятком полностью укуренных плантаторов, вышедших из двадцатичетырехчасовой непрекращающейся вечеринки. - Все окей, - откликнулся Сэм, на самом деле не настроенный на беседу. Лукаса не оказалось в лагере плантаторов, но Сэм этого и не ждал, не надеялся настолько на свою удачу, что смог бы наткнуться на него второй раз за день. Лукас где-то спрятался. Но это ничего не меняло, размышлял он, глядя через плечо Гуденаффа на дико раскачивающийся в свете фар пейзаж. Они ехали очень быстро. Мне все равно, педаль в пол, Гуденафф. Не имело значения, найдет ли Сэм Лукаса, потому что он не мог его убить. Он хотел этого, все в нем , все, что отточено и обучено, все мириады мест в нем, что чувствовали любовь и верность, молили об этом. Останавливал его только интеллект, заставляющий быть осторожным. Монстр, каким был Лукас, не врал. Дин был у него, он держал его где-то. Убьешь его, и Дин умрет. Думай, Сэмми. Должен быть выход. - Я сейчас с голоду сдохну, - сказал Брент, открывая бардачок и переворачивая какие-то бумаги, измерительную ленту и пустые пачки от сигарет. - У кого-нибудь есть что пожрать? Ни у кого не было, и Сэм понял, что он не ел целый день, что он накачивал себя только кофе и гневом, не оставляя ничего, что могло бы занять пустующее место в его желудке, кроме едкой кислоты. В этот момент Брент нашел шоколадный батончик под лезвием топора, нечто с раздавленной тянучей серединой, и они разделили его на три части. Пальцы стали липкими, и, когда он посмотрел на свои руки, то осознал, что он оставил на своих пальцах кровь с того срезанного побега. Сделал это чисто инстинктивно, потому что это была определенно кровь Дина, и она была необходима для поисковых собак. Более того, кровь содержала в себе частицы, которые объединяли братьев каким-то образом, словно это был талисман, обеспечивающий дальнейшее существование Дина. Ходовая грузовика царапнула по гладкому скальному выступу, и Сэм подскочил так, что его голова с глухим стуком ударилась о крышу, доказывая еще раз, что быть высоким не всегда благо. Брент глянул на него, посмеиваясь. Внимание Дейва было сосредоточено на дороге. - Почему повар нам не упаковывает обед с собой? - спросил Брент, скомкав обертку от шоколадки, а затем выбросил ее в окно. - Знаете, я бы не отказался бы даже от пары сэндвичей. Гуденафф не слушал. Сэм действительно мог видеть, как он не слушает. - Даже с арахисовым маслом, - пробормотал Брент между делом. Тогда Дейв потянулся, выключил музыку, и Сэм понял, что все же его внимание было не полностью сосредоточено на дороге. - Лори бы сделала это. Помнишь, как она упаковывала нам всегда сэндвичи с зубочистками? - его тон говорил о том, что он сдерживается, что он не хочет звучать совсем размазней. Брент улыбнулся на мгновение, затем почесал свои усы, вздрогнув. - Да, - он глянул на Сэма, - она присматривала за твоим братом. Сэм ничего не сказал. Он знал это уже. Не сильно хотел разговаривать, но все равно: расскажите мне о нем что-то, чего я еще не знаю. Пролейте мне на него свет, потому что я его не вижу. - Конечно, ему это было чертовски нужно с тем, как ты с ним обращался, - пробормотал Дейв, не совсем в шутку. - Людовик пугал ее больше, - возразил Брент, и Гуденафф расправил плечи. - Она мне как-то сказала, что у нее от него мурашки по коже. - Лучше бы медведь съел его, - сказал Дейв с чувством. Брент покачал головой. - Нее, он слишком хорошо чувствовал лес. Он мог исчезнуть к чертям на долгие дни, помнишь? А потом вдруг появлялся, когда захочет. - Что Дин сделал ему? - Сэм подался вперед, положил один локоть на спинку сидения. Гуденафф выглядел некомфортно, Сэм мог сказать точно, по тому, как тот держал взгляд на дороге. Брент начал играть с кольцом на пивной банке, качая его взад и вперед, как Сэм делал с почерневшими ногтями, пока они не отвалились. - Насколько я знаю, Дин держался от него подальше, до самого несчастного случая, - наконец сказал Дейв тихим голосом, - но Людовик... он... - он быстро глянул на Сэма в зеркало заднего вида, затем вновь уставился на дорогу, - он что-то имел на твоего брата. Жуткий как черт. Сэм не признавался, что уже составил себе некую картину происшедшего, собранную из отдельных кусочков, что Дин позволил ему собрать. Брент, похоже, ничего этого не знал, потому что он глядел на босса с удивлением. - О чем ты, черт возьми, говоришь, Гуденафф? Гуденафф пожал плечами. - Ты был все еще в больнице, весь накачанный морфином, Проктор. Когда мы искали Лори... - он остановился и сглотнул, - я отправился вниз по реке, туда, где была старая плотина. - Он отнял руки от руля, чтобы нарисовать жестом круг в воздухе. - Где местные парни обычно рыбу ловили. Там где мелко и полно камней. Брент кивнул, он знал это место. Сэм внимательно слушал, чувствуя скребущий ужас в словах Дейва. Босс продолжил: - Там Людовик, похоже, разбил лагерь, кое-какие его вещи, навес, снаряжение. Я не собирался воровать ничего, - будто Брент или Сэм собирались его в этом обвинить. Должно быть, католик. - Но я посмотрел его вещи, просто проверить хотел, - грузовик взревел немного натужно, и Дейв переключился на меньшую передачу, - и у него там были... ну знаешь, некоторые вещи Дино, то, что я знал, принадлежало ему. Но странное все. - Странное? - повторил Сэм опасливо. Эта жадность была десятилетней давности, может, старше, и ничуть не изменилась. Стала только сильнее за годы, чувство полноправного владения теперь работало в полную силу. Внезапно: Закусочная, бездомные дети, бесплатная еда, и старший брат Сэма напротив высокого человека, не двигается. Застыл, как камень, не в состоянии отойти с его пути. И человек нависает над Дином, желает его так сильно, что даже Сэм знает об этом. Знает: это неправильно, плохо и просто неправильно, даже не понимая, что именно это такое. Это началось тогда. Сэм не помнил его лица, не точно, но он знал, что это был Лукас, или Людовик, или кем бы он ни был. Волк. Тогда и теперь. Дейв пожал плечами. - Недоеденные куски, которые, я видел, последним жевал Дин. Его мочалка, крышка от термоса. Старый носок и даже волосы. Его зубная щетка, - лицо Дейва побледнело. - Это было странное дерьмо, все собрано вместе, будто какие-то сокровища или что-то вроде того. Как крысиное гнездо. Фетиши, подумал Сэм. Трофеи. Он убьет эту тварь. Он вернет Дина и уничтожит это существо без шансов что-то исправить, хоть с помощью демона или некромансера, да хоть самого Бога. - Прости, - пробормотал Дейв, глянув на Сэма, - тебе, скорее всего, не нужно было слышать это. Один Бог знал, как твой брат ненавидел этого мудака, хотел его убить той последней ночью, как сказала мне Лори. - Понятно почему, - предположил Брент, - я бы тоже захотел убить урода, который украл мою зубную щетку. Затем они повернули на крутом повороте, что нырял вниз ко дну долины, и Сэм мог слышать шум воды за открытым окном водительской двери. Впереди огни, лагерь протестантов, где Сэм попросил его высадить. Там что-то происходило. Те же огни, что и раньше, яркие и готовые к трансляции. Но более того. Полицейские огни, синие и красные, вспыхивающие сквозь деревья как при близких контактах третьей степени. Гуденафф и Брент погрузились в тяжелое молчание. Они свернули и припарковались поближе к действию, там, где все еще было место у края дороги. Сэм протолкался между репортерами, двигаясь в сторону криков, оставив Гуденаффа и Брента позади. Его снаряжение осталось в грузовике, он взял только рюкзак. Пока все не кончится, он будет при нем. Воздух был мягким и неподвижным, вода шумела поблизости, колеса гремели по мосту, когда протестанты пропускали груженые грузовики лесорубов без помех. Они были заняты другой проблемой, как узнал Сэм. Они были взволнованы, напуганы и разгневаны. Астрид сказала ему с серьезным лицом и беспокойными глазами: - Она исчезла, - это были ее первые слова и единственные, что были нужны. *** Время от времени поднимался ветер, и машина наклонялась, Дин неторопливо выглядывал из окна. Обычно ничего не было видно, но на третий раз он заметил вспышку отражения на сетчатке, словно у далекого животного, поймавшего свет фар зрачками на открытом шоссе. Проверяет его. Было абсолютно тихо, он медленно разобрал свои часы, используя только ногти и острый край своего кулона, затем собрал пружинки и крошечные винты обратно вместе и подумал, заработают ли они снова в реальном мире. Приседания немного ослабляли скуку, но он заметил какое-то тянущее ощущение - определенно не боль - в своем боку. Дин проверил бескровную рваную рану, чувствуя себя нездоровым. Отжимания были лучше, задействованы были в основном руки, а это он мог с легкостью переносить. Жаль, никак нельзя было встать в полный рост, и он старался не думать об этом, потому что это заставляло его ощущать салон Кадиллака чуть меньшим, чем раньше. Он, конечно же, думал о самом очевидном способе избавляться от скуки, к которому прибегают все мужчины и, может быть, все женщины. При нормальных обстоятельствах он с трудом бы устоял от решения устроить небольшой сеанс аутоэротизма. Он расстегивал ширинку не один раз, на самом деле. Но одна мысль о том, что за ним наблюдают, что он сидит в этой машине, как в чертовом пип шоу, и отдавать это вот так, отдавать себя вот так, даже на три минуты, убивало любое желание. Сильнее самого холодного в мире душа. Время от времени снаружи раздавался скулящий звук, и он приносил ему наибольшее удовлетворение. Надеюсь, ты подавишься, урод, думал он с улыбкой. Он снял свою рабочую рубашку и порвал ее на полоски, заплел их вокруг руля. Затем расплел и заплел снова другим способом. Не удивительно, что сумасшедшие увлекаются макраме, подумал он, но не дал смеху сорваться со своих губ. Рык был хуже всего, не потому что он боялся сразиться с тварью - это было бы даже желанным, откровенно говоря - но потому что лающий рык раздавался так внезапно и так близко, что это дергало его сердце, как электрический удар дефибриллятора. Машина яростно качалась, бросая Дина в сторону и жестко ударяя о водительскую дверь, звук был достаточно громкий, чтобы Дин только радовался тому, что машина не была укомплектована боковыми подушками безопасности. Резко и неровно дыша, Дин садился и выглядывал наружу. Ничего. Исчез и вместе с ним все то, что ждал от него Волк. Хочет, чтобы я говорил. Хочет мой голос и мое внимание. Мое внимание, повторил он сам себе. Он не мог точно сказать, сколько времени прошло между яростным рыком Волка и белым светом. Часы? Может быть, сложно сказать. Он совсем не спал, не хотелось. Ни малейшего желания вздремнуть или усталости глаз. Даже зевнуть не хотелось. Одно только валяние на сидении. Он снова растянулся на переднем сидении, каким-то образом зная, что это была его территория, снял свои носки, чтобы прижать теплые ступни к прохладному стеклу окна пассажирской двери. Ему нравились отпечатки, остающиеся после того, как он быстро убирал ноги. Напоминание, что в нем все еще текла теплая кровь, что он все еще был жив. Без предупреждения вся машина наполнилась белым светом из непонятного источника, рассеянным, ослепляющим, таким внезапным и беззвучным, что Дин не имел времени среагировать. Он шел изнутри машины, не отбрасывая теней, затапливая интерьер до размытой нечеткой коробки. Болезненный в своей интенсивности свет. О, слава Богу, подумал Дин, что-то новое. Как вдруг свет исчез, оставив автомобиль в чернильной темноте, и пустая беззвучность сменилась пронзительным криком, истерическим и все продолжающимся и продолжающимся. *** На этот раз у Сэма были свои шипованные ботинки, не нужно было брать у Дейва. Прямо сейчас никто не обращал внимания на бабушку, полиция, по-видимому, уже посылала кого-то, чтобы взять у нее показания, и теперь она осталась подобно плавающим обломкам после кораблекрушения. Все собрались вокруг дерева Руби, ели - поправил себя Сэм, когда скользнул рукой вокруг высокой ветки кедра и подтянулся. К ели Руби приковала себя только вчера вечером. Меньше двадцати четырех часов назад. Он старался не думать об этом, о качающихся пустых цепях, об отсутствии в них человека. Темное место внутри него, которое содержало только невнятную ярость и кофеин, вдруг собралось в неудовлетворенной потребности охотиться. Оно было повсюду, он знал это, скользило вокруг его собственной злости, как грузовик Дейва по грязному спуску с горы. И он ничего не мог поделать, у него ничего не было, кроме нужды и ярости. Он встретился с Лукасом, черт возьми, и это не изменило ничего. У Эйлин был обзор, и все забыли про нее в этой мешанине протестантов, сотрудников компании, репортеров и полицейских. Две большие полицейские шишки допрашивали Астрид, спрашивали ее о психическом состоянии Руби, словно она просто забыла где она и ушла бродить в неизвестном направлении. Может быть, именно так это для них все и выглядело. Пропавшие протестанты не были приоритетом у полиции, они, скорее, были озабочены ошивающимися вокруг активистами. Сэм планировал три движения наперед, что не было так уж и просто в темноте, но он мог видеть, что он делает, потому что у Эйлин была какая-то лампа, просвечивающая оранжевым светом сквозь ветки кедра. Тяжело дыша, он повернулся, чтобы посмотреть через реку, хотя уже имел неплохой обзор, находясь в двадцати футах над землей. Грузовик плантаторов прыгал по дороге по направлению к лагерю протестантов. Он замедлился, когда переезжал мост, и остановился у дальнего края. В любую другую ночь было бы сложно разглядеть, но сейчас было так много света вокруг от репортеров и полицейских, что Сэм мог видеть Томми и Терезу, вылезающих из грузовика. Лоренцо медленно последовал за ними, ни один из них не шел по прямой линии. Сэм посмотрел вверх и понял, что намного сложнее забираться на дерево в темноте, особенно если он сохранит привычку глядеть прямо на свет и быть каждый раз ослепленным, как кролик на шоссе. - Кто это? - резкий голос раздался сверху. Опасливо. - Это Сэм Винчестер, - отозвался он, - я поднимался сюда раньше. Пауза, звуки движения. - Будь осторожен, - предостерегла Эйлин, и Сэм воспринял ее серьезно. Пять минут, царапина и один неудачный захват, который его чуть не прикончил, и Сэм стоял на той же ветке, что и в прошлый раз, походный светильник висел на сломанной ветке; Эйлин бросила свою вышивку на колени и протянула половинку сэндвича, словно она ждала его. У нее на коленях лежала ее джинсовая куртка, и она вышивала символ мира и белого голубя на ее спине. В теплом свете лампы линии на ее лице будто были нарисованы краской, ее маленькие глаза казались круглыми, седые волосы торчали в разных направлениях из-под ее цветочной шляпки. Ее губы были крепко сжаты в беспокойстве. - Что они там внизу делают? - спросила она. Сэм подумал, не была ли она школьным учителем. Он схватился за верхнюю ветку, проверил ее на прочность и устроился на той же ветке, что и Эйлин, распределив свой вес на нее и другую, чуть ниже. Он взял сэндвич одной рукой, и Эйлин могла увидеть в его глазах, насколько голоден он был и насколько благодарен. Какого черта все эти люди делают внизу? Носятся кругами в страхе, не верят в то, что прямо перед ними, придумывают готовые ответы на невероятные вопросы. Девушка исчезла в никуда. Дин - это одно, он всегда был движущейся целью, чертовым троянским конем, а не жертвой. Но Руби? Руби была невинной, и она ничего не сделала, была выбрана исключительно ради злого умысла. Лукас знал, что она не насытит его и не станет хлебом насущным, и все равно сделал это. Он забирал девушек, потому что ему было отказано. То есть Дин был где-то и сопротивлялся. И это были хорошие новости. Но это значило, что он забрал Руби, чтобы наказать Дина. Как-то слабо, Лукас. Почему нужно было забирать мою "типа, может быть, девушку", потому что ты знаешь, что то, что ранит меня, ранит Дина. Почему сразу не пойти за мной? Трус. - Я точно не знаю, - ответил Сэм, запихивая смесь орехового масла и зернового хлеба в рот. Манеры не особо-то имели значение на высоте пятидесяти футов с Волком, бегающим вокруг и выедающим протестантов, - задают неправильные вопросы неправильным людям, я думаю. Вы ведь видели все опять, правда? Ту же тварь, что схватила девушку в прошлый раз. Эйлин была напугана, Сэм теперь это точно знал, мог сказать это по концентрации, с которой она продолжала вышивать, обшивая белого голубя с оливковой ветвью в клюве. Голубь - греческий символ обновления из Ковчега, конца наводнения и Святого Духа. Он подумал, что теперь это, должно быть, ее успокаивало. Эйлин остановилась между одним стежком и следующим, накрутив белую нить вокруг пальца, длинная острая игла указывала на него: словно осуждая, может быть. - Ты ведь открыт для разного рода идей, правда? Не совсем то, что он ожидал. Улыбнулся слегка и кивнул. - Я видел странные вещи, мэм. Она держала его взгляд. - Ты поверил мне раньше, когда Хизер пропала. Насчет тени и хрипящего голоса. Ты логичный мальчик, но без предрассудков. Я знала, что ты мне понравишься, - она вернулась к вышивке, и снова начались быстрые мелькания иглы, руки и нитки. Он отвел взгляд, смутившись. - О, у меня есть предрассудки, - тихо сказал он. Пейнтболл и бесплатные бургеры и все остальное, что Сэм получал от Дина в качестве правды, потому что это было проще принять, чем взглянуть вглубь. Еще мгновение и Сэм запихнул остатки сэндвича в рот, стряхнул крошки с груди, желая не пахнуть так сильно мертвыми деревьями и пивом. - Руби твоя девушка, да? Если так об этом говорить - звучит странно. Он печально улыбнулся. - Нет. - Сэм отвел взгляд на огни снизу. - Она сама по себе. Но она пропала, и это моя вина, - он не собирался этого говорить, и вся злость, что плескалась внутри, как красное вино в дырявой бутылке, потекла из него. Внезапно все, что осталось, было беспокойство, вина и печаль. Они перетекли в другой резервуар, тот, что был наполнен потерей любимой женщины, сгоревшей на потолке, сгоревшей за него. Он замер, хватаясь за эту правду. Она положила свое рукоделие. Они сидели в тишине долгое время. Наконец, Эйлин вздохнула, и Сэм встретился с ней взглядом. - Это был мужчина, - она силилась объяснить, и Сэм мог, по крайней мере, уберечь ее от этого. - Я знаю. Тот, которого я видел отсюда в прошлый раз. Рука Эйлин вздрогнула, и она потянулась к нему грубыми и мозолистыми пальцами. У нее были твердые, рабочие руки, но они сомкнулись на руках Сэма с заботой. Ее хватка была теплой, и Сэм сжал ее руку в ответ. - Это не был человек. Он кивнул, горло сжалось. - Я тоже это знаю. Она отпустила его и медленно села назад. Сэм услышал, как она сделала вдох. - У меня дома есть овцы. Сэм поднял глаза, опять удивившись. Эйлин была удивительной пожилой леди. У него, наверное, все отразилось на лице, согретое янтарным светом лампы, пятьдесят футов над долиной, где что-то злое бродило вокруг них. Ночь была полна опасностей, и он не мог видеть дальше круга света, и где-то там, в темноте... Дин, думал Сэм, слова проходили сквозь него, словно стрелы. Эйлин мрачно улыбнулась. - Ты должен держаться, - сказала она с мольбой, но и со сталью в голосе. Знала, что должна была сказать для его блага. Словно мать с полной ложкой горького лекарства. - Я держу шестьдесят акров на северном краю полуострова. Часть из них - это фермы, но большую часть я оставила дикой, ручьи с лососем, болота. И знаешь, - ее глаза были яркими, - я держу примерно тридцать овец. Время от времени к ним забредает медведь или кугуар. Чаще всего это бродячие собаки, иногда даже соседские собаки гоняют стадо. Сэм кивнул. Поднялся слабый ветер и качнул ветви. В этот раз Сэм не беспокоился, он крепко держался за свою ветку. - Собаки иногда делают так, следуют своим инстинктам. Но это не значит, что я должна терять из-за них овцу. Сэм откашлялся. - И что вы сделали? Чтобы защитить овец? Эйлин кивнула головой один раз. Да, он задал верный вопрос, умный вопрос. - Я завела осла. Сэм глядел на нее в замешательстве. - Осла? - Ослы - сильные животные, Сэм. У них острые копыта и они храбрые, и ты не поверишь, какая в них жилка защитников. Защитники, не хищники. Все, что нужно сделать, это познакомить ослика со стадом, пока он молод. Овцы слишком тупы, они думают, что ослик один из них. Но осел знает лучше, живет среди овец, но он никогда не овца. Он защищает их от всех врагов. Умный мальчик, как и всегда. - Вы хотите сказать, что я ослик? - это вызвало у него широкую улыбку, - Дин посчитал бы это смешным. - Он тебя беспокоит, твой брат. И не говорите. - Волк забрал и его, Эйлин, - проговорил он сдавленно. Горло внезапно перехватило. Злость была лучше, чем это. Более полезная. Эйлин снова взяла его за руку. - Ослик-защитник - это сказки старых жен. Но это не значит, что он не работает. Иногда сказки указывают нам все, что нужно. - Более, чем просто истории, уроки, спрятанные на дне, как приз в коробке с хлопьями. Она мягко похлопала по его руке своими ладонями, а потом отпустила, положив руки на колени. Подняла свою иголку, ожидая, когда Сэм поймет. Ветер снова сменился, и Сэм сидел мгновение неподвижно, всматриваясь. Вспоминая сказки. Он знал их все это время, просто нужно было поверить. - Большой злой волк, - прошептал он. Затем поднял глаза на Бабушку, и она ободряюще кивнула. Он подумал о Руби, как она не напрашивалась ни на что из этого, что у нее была вся жизнь впереди. О ее сияющих глазах, о запахе ее волос и ее убежденности. Думал о Дине в его тринадцать лет, свернувшемся на переднем сидении Импалы. Окровавленном, избитом и измученном. О себе, с лихорадкой и жутким кашлем, спрашивающим снова и снова: Что с ним, папа? Что с Дином? Блестящее от пота лицо их отца, бледно-зеленое, дрожащий голос, когда он пытался узнать у Дина, что произошло. Все трое в машине - полная катастрофа. Их катастрофическая Армия Винчестеров из трех человек в другой закусочной: Сэм зол, потому что хотел доучиться последнюю неделю в школе, Дин с гипсом на руке, не имеющий права выглядеть таким угрюмым, потому что он играл в пейнтбол, разве нет - и, Господи, он делал настолько большее. Сидящий тихо, глубоко в себе, одинокий, а потом он внезапно подскочил, и отец проследил за ним этим сердитым взглядом, а Сэм просто хотел быть где угодно, только не рядом с ними. Потому что он никогда не станет таким же сдвинутым на голову, как они, но, может быть, в этом была уловка. Дин тогда сделал телефонный звонок, вернулся, думая, что они не заметили и, может быть, Сэм и не заметил, не особенно, не тогда. Это должно закончиться. Он должен закончить это. Глаза Сэма были круглыми и наполнены благоговением, уверенностью. Эйлин кивнула. Это движение что-то освободило внутри Сэма, и вся его злость затекла обратно на свое место, освеженная и чистая. Но так же контролируемая, полезная, и в какой-то особой его манере успокоительная. Когда он спрыгнул вниз на землю с нижней ветки, он распрямился в полный рост с большим чувством, чем просто злость, что двигала им последние двадцать четыре часа. У него был план. А когда у Сэма Винчестера есть план, это были целенаправленная ярость и смертельно острое лезвие, и мало что оставалось в лесу, что могло остановить его. *** Как только Руби поняла, что это Дин, она перестала кричать и начала на него орать. - Где я, черт возьми? Что ты, твою мать, сделал? Если бы она не была на заднем сидении, а Дин на переднем, он был почти уверен, она бы била его, как сломанный будильник. А потом она вздохнула и откинулась на сидении, скрестив руки на груди. Она не выглядела раненной, насколько он мог ее разглядеть. - Этот гребаный Лукас впитал меня, - это совсем не казалось разумным, Дин был бы первым, чтобы это признать. - Всосал меня внутрь. Чертов долбаный Лукас, - ее глаза сузились, - вы в этом вместе? Вы оба? Так что теперь случится? Где, твою мать, я нахожусь? Ладно, вернемся к этому вопросу. Дин хотел, чтобы она прекратила кричать. Он облизнул губы, развернулся на сидении так, что теперь сидел на коленях, положил локти на спинку сидения. Его тело загородило свет с приборной панели, и он не мог разглядеть выражение ее лица, что в принципе, его устраивало. Он не собирался приглашать ее на переднее, не тогда, когда было слишком очевидно, что она ударит его. - Послушай, - сказал он, удивившись тому, как хрипло звучал его голос. Он сглотнул, собрал немного слюны. - Ты веришь во всякую сверхъестественную хрень? Тишина. Их общее дыхание - единственный звук. Наконец-то. - Что? Типа фей? - Призраки, демоны, оборотни. Он отстранился немного назад, как только она подалась вперед, следя за ее руками. Она заняла центр, и он устроил свой зад на руле, глядя на нее через спинку сидения. В мягком зеленоватом свете она выглядела напуганной. - Оборотень? - крайне сомневаясь. Давай, не так уж это и сложно. Она только сейчас сама сказала, что он ее впитал, Христа ради. Насколько более странным, чем это может быть оборотень? Дин пожал плечами, совсем чуть-чуть. Не оборотень, конечно, но он не собирался тратить силы на объяснение разницы, когда он сам не был до конца уверен. - О Боже, что с тобой случилось? - она увидела окровавленную футболку. Он осмотрел на рваную испачканную футболку и подумал, стоит ли ей показать ту дыру насквозь в его боку. Может быть, позже, когда мы узнаем друг друга получше. Он широко улыбнулся. Он не хотел признавать, как здорово это было увидеть кого-то, кого угодно, даже ее. - Так, пара правил, - он старался объяснять коротко, отмечая ветер, тут же поднявшийся снаружи. Ты не можешь истечь кровью, не сможешь убить себя. Тебе не нужно есть, переваривать пищу или пить. - Так, - сказала Руби, когда он закончил тихим голосом. - Мы внутри, эм... лимбо? Стазиса? Чистилища? Или как ты это называешь? - Что-то вроде того. Мы внутри Волка. Ну, ты знаешь, как Лукас просто... - и у него не нашлось для этого слов, для этого безумного и ужасного пожирания. Делаешь один вдох, целый и независимый, а на следующий ты уже плотно упакованный внутри, близко и интимно. Дин беспомощно попытался показать это жестами, ничего не приходило в голову, что могло бы описать происходящее. Это, должно быть, отразилось на его лице, потому что что-то изменилось в выражении ее лица. Она смягчилась. До этого момента он до конца не понимал, насколько в большие неприятности они попали. Даже если они просто будут здесь медленно и тихо сходить с ума, они не выберутся наружу. Он, может быть, и был способен заставить Лукаса пожалеть о том дне, когда он вообще положил глаз на Дина Винчестера, может быть, даже был способен утащить Волка на дно с собой вместе, но это не значило, что он выберется. Так же, как и она. Дин мог отказывать Волку всем, что ему нравилось, и еще одна девушка могла исчезнуть навеки. - Что еще это за господом проклятый пожиратель бензина? Выглядит как машина сутенера. Это Кадиллак? - начала она, находя свое равновесие, совершенно не зная, что Дин только что понял, что только что усвоил. К черту. Ему не нравилось это слово: оно было слишком близко к правде. Он начал смеяться, думая о том, что он усвоил правду, а Волк усвоил его. Как одна из тех странных птиц, которые можно было заказать на Рождество - утка внутри курицы, внутри индейки. Индекутка. Нужно сказать это Руби, повеселить ее. - Да, это Кадиллак, - вместо этого сказал он. - Почему? Но на это он ни за что не собирался отвечать. *** Ладно, Сэм вел себя не нормально. Он вел себя очень странно. По факту, он вел себя как чертов маньяк-убийца, один из тех коммандос, что были натренированы и были всего на дюйм от здравомыслия, а потом просто ломались по какому-то странному сигналу. Томми хихикнул, потому что идея о том, как Сэм ломается, была смешной. Он был таким высоким и худым, что он, скорее всего, произвел бы действительно громкий звук. Томми ждал его, стоя рядом с Сэмом, почти того же роста. Щелчок. Может быть, треск. Хлопок. Черт, это тоже было смешно. Сэм был сердитым, а еще копы были повсюду, и Томми никогда не видел столько света в лесу. Он на самом деле ничего не имел против копов, они становились настоящими засранцами только если быть с ними слишком наглым, у них, кажется, имелась большая рыба, чтобы поджарить, чем Томми сегодня ночью. И если полицейские хотели с кем-то быть серьезными, у кого были проблемы, то все, что им стоило сделать, это взглянуть на Винчестера и увидеть, что он был готов сегодня кого-то убить. Но авторитеты были заняты чем-то другим: Руби пропала без вести. Может, поэтому Сэм вел себя подобным образом. Каким-то образом Руби исчезла, ушла куда-то, но таковы девушки. Постоянно передумывают. Да, Томми, ты, правда, симпатичный, знаешь ли. Давай разделим палатку в этом сезоне, хорошо? А потом вдруг, эй, это новый парень? Мне нравится, какой он тихий. Не застенчивый, просто тихий. Потом, я думаю, я прикручу себя цепями к дереву. А сейчас? Эй, там распродажа в Gap, помчали. Но не-застенчивый Сэм был здоровым парнем и выглядел на самом деле разозленным, что на самом деле не очень нравилось Томми. Неудачник, вот кто был этот здоровенный чувак. Томми сказал ему об этом, осторожно объяснил, чтобы он мог понять. Использовал слова вроде суровый и мягкий, и облом. Слова, которые Сэм должен был понять. - Томми, мне нужна твоя помощь, - оборвал его Сэм. Чувак, я не закончил, да? Я тут пытаюсь тебе сказать... - Ты знаешь, где рыбная запруда? Какого хрена? Круто. Прогулка, идеальная, чтобы прочувствовать высоту гор. - Конечно, - сказал Томми, щурясь в лагерном слишком ярком свете. - Только надень нормальные ботинки, в шипованных ты только спотыкаться будешь. Рыбная запруда была в миле выше по реке, может, больше. Томми знал эту тропу хорошо, работал в долине Квазилит уже три года. Рыбная запруда была сразу за выбоинами, лучшее место для плавания, гладкие камни на берегу, идеальные, чтобы лежать голыми на солнце. Ниже выбоин река расширялась, заливала мелкие земли, и каменистое дно было хорошим местом для ловли раков, но оно чертовски воняло в октябре, после прошедшего лосося. Шикарное место, чтобы следить за медведями. Так что, да, Томми знал как туда добраться, даже в темноте. - Чувак, - сказал он, может быть, спустя полчаса. Сэм молча следовал за ним, и Томми едва его замечал. Он предложил кубик шоколада, объяснив, что они сделали его сами, растопили горсть конфет Херши и залили их в лотки для льда, накрошили немого сушеных грибов туда, но Сэм лишь отмахнулся. - Какого черта ты забыл у запруды? Ни хрена там нет. Сэм не ответил, просто поправил рюкзак на плече и сказал Томми продолжать идти. *** - Он, правда, милый и все такое, серьезно. А эти ямочки? - она вздохнула, и Дин мог видеть ее голые ступни, которыми она махала в воздухе. Это было все, что он видел от нее, но, черт, вот бы она еще не говорила все последние... Господи, он понятия не имел как долго. Вечность. Может быть, это была преисподняя, не Лимбо. - Но грустный, правда? Просто эти большие руки, знаешь, как говорят... Но он не захотел трахать меня, даже когда я была прямо перед ним. Он обещал себе, что будет держать это по минимуму. Не откроет свой рот. Но... - Знаешь, Руби, я, правда, не... - Так что за история с ним? Я имею в виду, с вами обоими. У вас, должно быть, хорошие гены, вот что я скажу. Он сказал, что потерял кое-кого, но он выглядит более собранным, чем ты. Я имею в виду, без обид и все такое, но у тебя, кажется, масса проблем с женщинами, которые могут высказать свое мнение. На самом деле, Сэм очень собранный парень, да? Правда. Даже не смотря на то, что его последняя девушка... она, наверное, умерла, да? - Да, - ответил Дин потолку, потирая лицо. Он лежал поперек переднего сидения, игнорируя ее насколько возможно, но, что бы он ни делал, она просто продолжала говорить. Он не слышал Волка уже какое-то время, но это не значило, что он не слушал каждое слово. - И такой умный. И такой симпатичный. Я люблю парней с хорошо выделяющимися тазовыми костями, как ты можешь положить на них свои руки, когда... - Хватит! - Дин сел, глядя на заднее сидение, где Руби лежала на спине, мягко пиная стеганую обивку поднятыми ногами, ее волосы были рассыпаны по вельветовому сидению. Господи боже, Руби! Он привалился к двери. - Ух ты, а ты напряжен, нет? Ну, для лесоруба. Зачем ты это делаешь? Рубишь лес, я имею в виду. Просто рубишь и забираешь, насилуешь землю, не оставляя ничего... Он прислонился лбом к рулевому колесу и желал чтобы стазис, или лимбо, или где они там были, имел хоть какое-то влияние на голос Руби. *** Это была даже не палатка, а скорее, брезентовый тент, натянутый на низких ветвях возле реки и привязанный веревками к четырем деревьям, но это было все, что Сэму требовалось увидеть. Он нашел то, что искал. С этого расстояния не было видно, что еще там было у Лукаса, темное пятно под тентом могло быть кем-то спящим на открытом воздухе или кучей снаряжения. Он знал, что не стоило надеяться на то, что это его брат и Руби, связанные и спрятанные надежно, даже убедил себя, что это было бы, скорее, разочарованием, потому что Волк так не работает. Сэм похлопал Томми по плечу, кивнул ему головой в сторону большого ствола. - Кто там, черт его... - громко начал Томми, Сэм шикнул на него. - Лукас, - грубо шепнул Сэм. У Волка мог быть хороший слух. Но он только что поел и очень вероятно, что теперь спал. Переваривал, подумал Сэм, содрогаясь. Им нужно быть осторожными, потому что, если Лукас сбежит в лес, Сэм точно больше не сможет его найти. Одна вещь была в его пользу: то, что Лукас стал слишком дерзким, наслаждался своим плотным ужином, и Волк стал ленивым, но это лишило Сэма вариантов. У Сэма был только один шанс теперь, и он с Томми собирался им воспользоваться. Он открыл свой рюкзак и достал мачете. - Чувак! - отшатнулся Томми. Но у них не будет шансов, если Томми убежит, крича от ужаса. - Все нормально, - прошептал Сэм, - мы просто его разыграем, ясно? Небо было чистым, звезды яркими и только тонкая каемка луны выглядывала из-за облака. Река отражала все это, и Сэм мог видеть все эмоции, отражающиеся на лице Томми, даже момент его согласия. - Круто, - он потер руки, - что мы будем делать? - Камни, - сказал Сэм, открывая рюкзак и указывая в него. - Много камней. *** - Мне так скучно. Это было первое, что она сказала за долгое время, отметил Дин. Он не сдвинулся со своей позиции: растянулся на переднем сидении и тыкал пальцем в свою рану, проверяя насколько глубоко он может засунуть палец, прежде чем достанет до чего-нибудь важного. Но даже думать об этом было противно, поэтому он прекратил. Он уставился на свое предплечье, прищурившись. Освещение было не достаточно хорошим для того, что он пытался сделать, но он все равно пытался. Ее лицо внезапно образовалось прямо над ним. - Что ты делаешь? Дин уронил руку. - Считаю веснушки, - отметил он. Она перекинула свою ногу, и он сел, освобождая место, ясно было, что она не собирается причинять ему вред. Она поверила во все, что он ей сказал, что его тоже съели. Она уселась, оперевшись спиной на пассажирскую дверь, лицом к нему, согнув одну ногу, вторую опустив с сидения на пол. - Я умудрилась застрять здесь с Харпо чертовым Марксом. Ты точно не разговорчивый. Он вздохнул. Потер переносицу. Это не было больно, ничего не болело, но он все-таки представлял себе головную боль. - Это то, что он от меня хочет. - Что? - брови-крылья сошлись на ее переносице. Она не была легкомысленной, не провоцировала и не подстрекала его к чему-либо. Ей просто нужно было знать. Это казалось честным. Дин вздрогнул, посмотрел в окно, увидел свое отражение. Оно было такое же скучное, как и в прошлый раз, когда он его видел. Вместо этого посмотрел на свои руки, покрутил кольцо на пальце. - Он хочет, чтобы я говорил с ним. Он... заводится от этого, - он посмотрел на Руби, чтобы увидеть ее широкую, красивую улыбку. - Поэтому ты замолчал, чтобы изморить его? Ты и Сэм, вы во многом так похожи. Любите подразнить. И то, как она быстро ухватилась за эту мысль, просто поразило его. - Я не дразню, - запротестовал он. - Да, дразнишь, - и подвинулась немного ближе, положила одну ступню на его бедро, но ее взгляд был полностью сосредоточен на нем. - Нет, - ответил он, посмотрев на ее ногу, которая теперь медленно соскальзывала к внутренней стороне его бедра. - Докажи, - и наклонилась к нему. Этого было достаточно. Он положил руку на ее плечо и оттолкнул, сердце вдруг застучало, как оторванная ставня на ветру. - Не здесь. Руби была настойчивой. - Что? У тебя есть что-то другое на уме? - Внутри, снаружи, все было тихо, кроме сердца Дина. - Он хочет тебя? Ты об этом говоришь? Его не волную я, кроме как в качестве закуски, верно? Ты сказал, что мы застряли здесь до новолуния. Ладно. Это долго и я не Волк, - она уставилась на него, - к черту Волка, - и она была абсолютно серьезной. И безумно злой, яростной. И желала найти способ дать отпор, и Дин не видел ничего более сексуального. Черт возьми. - Погоди-ка, - сказал он, поднимая руку. Погоди-ка. Подумал об этом. Подумал о том, чтобы дразнить и не давать, и обещаниях, чтобы хранить и нарушать. О получении того, за что заплачено. - Просто... одно... - глубокий вдох. Девушка Сэма, в конце концов. Но все же. - Ты хочешь надрать Лукаса? На самом деле? И тогда он улыбнулся медленно и опасно, повторяя за ней. Она кивнула, но приняла его улыбку, его желание во всех его формах. Села снова возле двери, убрав свою ногу ровно настолько, чтобы она почти не касалась Дина. - Ты это получишь, - пообещал он, - но мы должны его заманить туда, где урон будет наибольшим. Закинем приманку. Она пожала одним плечом, но не стала его жалеть, и он был за это благодарен. - Похоже, это твоя специализация. Он приник к стеклу водительской двери, выглядывая в бесконечную ночь их тюрьмы, их ловушки, дыхание замутило стекло, и он закрыл глаза, придумывая что-то, слова о чем имели достаточно смысла. Что-то, что вызвало бы волка в предел его досягаемости. - Этот Кадиллак? - Дин открыл глаза, но оставил взгляд несфокусированным. Он говорил не с ней и не сам с собой. - Даже не близко, - начал он, понижая голос до шепота, мягко, словно губы по коже, - ты слышишь это? Настоящая машина... нечто, что движется под тобой, что дрожит, когда ты касаешься ее, настоящая машина - это как долгий медленный секс, не правда ли? *** Он не спал. Сэм не знал, что он делал, но это точно был не сон. Он не хотел подходить слишком близко, не раньше, чем он будет готов, поэтому не мог видеть, в какой форме сейчас был Лукас. Но он был там, под навесом, ворочался и стонал. Поначалу он был тих. Потом внезапно, что Сэм замер и положил руку на плечо Томми, Лукас застонал. Это не был стон от боли. Черт. Стон раздался снова, и темная форма под навесом содрогнулась и зарычала, одна рука потянулась из-под покрывал вверх, потом упала. Лай. Определенно лай, но вслед за ним тихий стон, словно выла собака, во сне догоняющая кроликов. Ловящая кроликов. Черт, кто знает, что на самом деле снится собакам? Отпустив Томми, Сэм убедился в том, что, что бы ни происходило с Лукасом, он все еще спал. Сэм обошел аккуратно по берегу, остановился примерно в двадцати футах от навеса, наклонился и открыл рюкзак. Речные камни были гладкими, как пушечные ядра, Сэм поднял один размером с буханку черного хлеба, бросил в рюкзак, помня о остром лезвии мачете за поясом. Он махнул рукой, подзывая бедного обдолбанного по самые уши Томми: давай, подбери несколько. Томми растянул свою просторную рубашку, как сельская девочка, собирающая яйца, и кинул туда несколько камней, довольный. Просто подожди, подумал Сэм. Под навесом Лукас продолжал стонать, короткие хрипы и время от времени мычащие песни удовольствия. О, Господи, Сэму не нравилось то, что он слышит, это было что-то нехорошее, грязное, но приводящее в замешательство. Томми захихикал, подошел к Сэму, его рубашка раздулась от камней. Он наклонился к уху Сэма. - Черт, - прошептал он, - он там реально душит змею, да? - Сэм уставился на Томми, и тот одумался, опустил взгляд на его камни, но не смог убрать ухмылку с лица. - Что дальше? - спросил он. Ну, по крайней мере, Лукас был занят, что давало им хороший шанс подобраться поближе. Сэм не мог решить, хочет ли он, чтобы Лукас был полноценным монстром, когда он отдернет покрывало. Это испугало бы Томми, но так же позволило бы ему сделать то, что он запланировал вполне законно. Но, как бы Лукас ни выглядел, что бы Волк ни делал или во что бы ни поменялся, не зависело от Сэма. Единственное, что он мог контролировать - это собственные действия. Его план. И на это у него хватало духу. *** - Я знаю, у меня не всегда хватает времени. Я обращаюсь с ней грубо. Но когда у меня есть несколько дней, знаешь, между работами, это только я и она. Я медленно мою ее полностью. Мылом и мягкой тканью, одной из тех, замшевых, из кожи молодого горного козленка, или из чего они там, натираю ее, обвожу кругами колесные диски, где грязь больше всего собирается. Омываю ее из шланга, вытираю чистым полотенцем, а затем полирую. Когда мы заканчиваем с этим, я обычно делаю перерыв, просто люблю полюбоваться ей, такой блестящей и чистой. Потом я открываю ее капот для долгого хорошего осмотра. Трогаю ее там и здесь, тяну немного. Смотрю, что ей нужно, знаешь? Заполняю все эти пустые места. Смазываю ее. А потом? Проскальзываю под нее, чтобы убедиться, что все эти грубые дороги не поцарапали ее. Ветер поднимался, и машина начала качаться из стороны в сторону. Металл застонал. Дин вытер влагу с запотевшего стекла кончиками пальцев, не удивленный увиденными там голубыми глазами, шерстью и внезапно мясистым языком, облизнувшим стекло. Твердый зуб чиркнул по стеклу. Он оставил свою руку там еще на одну минуту, выпуская задержанное дыхание, выжидая теперь эту сторону пытки. Слишком долго и не достаточно долго. Его пальцы задержались еще на секунду дольше, и он услышал тихий выдох Руби, больше похожий на вздох, ее рука опустилась на его колено, и он взял ее в свою ладонь. Повернулся, встретил ее жаждущий рот своим, положил обе руки на бедра и оторвался лишь на мгновение, чтобы шепнуть: - Сейчас. *** Сэм стоял над Лукасом, камни лежали у его ног, в то время как человек, или нечто, что выглядело как человек в неясном свете, металось по своему ложу. В одно мгновение стоны удовольствия стали настолько интенсивными, что Сэму стоило всей его силы воли, чтобы не отрубить твари голову. Затем раздался вой, пронизанный нуждой, от которого кровь стыла в жилах. - Черт! - вскрикнул Томми, стоя на другой стороне навеса. Его камни были аккуратно сложены на земле возле извивающегося Лукаса. Тот выл – не спал, но внимание было обращено не на них, а куда-то внутрь. Что-то, что доставляло Волку удовольствие, утоляло жажду, внезапно было отобрано, и это был вой разочарования хулигана, вытянутого из драки, плач младенца, отнятого от материнской груди, звук дикого недовольства тинэйджера, когда девушка на заднем сидении вдруг вспомнила про время. Сэм поставил одну ногу на голую грудь Лукаса, но вой не прервался. Лежи смирно, ублюдок, думал он. Защитник снаружи, хищник внутри и Сэм стряхнул волосы с глаз, готовясь сдержать тьму, встать между ней и невежественным миром и вернуть то, что было его. Хорошо, Дин, надеюсь, ты готов к этому. Сжав рукоятку мачете обеими руками, Сэм резко опустил лезвие острием вниз, вдавливая его с силой прямо в мягкое место прямо между грудной клеткой и пупком Лукаса. Тот резко вдохнул, руки и ноги сковал спазм. Сэм потянул лезвие резко вниз, разрезая Волка от грудины до промежности и проклятье, если это не чувствовалось правильным. *** Поначалу все, о чем ему нужно было думать, была Импала. Затем он вплел сексуальный подтекст, в котором он был хорош, всегда хорош, дал Волку почувствовать его, услышать его, а затем втянуть его. Думал о Волке и говорил. А потом - хитрая часть - отвернулся. И при одном этом действии забыл совершенно о Волке и думал только о ней. Руки Руби потянулись прямо к его ширинке, что было хорошо, очень хорошо, и он понял, что, разговаривая с Волком, он возбудил ее точно так же, как если бы говорил с ней. Он поцеловал ее открытыми губами, не думая ни о чем, кроме дрожи, пробегающей по ее телу, и что еще он мог сделать, чтобы заставить ее вздыхать, стонать и кричать. Он имел в запасе неплохой набор трюков, собирал сексуальные знания путем проб и ошибок, методичного, аккуратного исследования, которое удивило бы и посрамило каждого научного преподавателя, который его завалил. Это неадекватное ведро ржавчины нужно будет разобрать после того, как он закончит. Он касался Руби бережно и грубо, с духом исследования и намерением доставить удовольствие. И она была довольна, ох, как она была довольна. Огромное знакомое давление нарастало в нем, но он хотел, чтобы это длилось дольше, просто для них самих, просто чтобы показать, кто хозяин в этом ужасном месте, оставить знак, что они были здесь и не были побеждены. Он мог сделать это с ней, они могли узнать и уважать друг друга в самом базовом из возможных смыслов. Поэтому: руки и языки, и пуговицы расстегнуты. Давление. Он отстранился, рукой обхватывая ее влажное лицо, локон рыжих волос заполз на ее лоб. Не давление. Боль. Дыхание перехватило. Настоящая, ужасная боль, и Руби уставилась в его глаза, не понимая, притягивая его к себе, и это было мучительно. С криком Дин рухнул на нее, уронив голову на ее плечо, боль была внезапная и сильная, не нормальная, не правильная. Она подняла взгляд, ее глаза были слишком большими в зеленом свете, лицо раскраснелось. Ее руки, обхватывающие его талию под одеждой, отпустили его. - Дин? - прошептала она и подняла свою маленькую мозолистую ладонь, с которой капала кровь. Его кровь. И свет был настолько быстрым и настолько ярким, что у них не было времени даже закричать. *** - Пресвятая Мать Господня, - продолжал повторять Томми, когда внутренности выскользнули наружу, как рыба из рыбацкой сети, выскальзывающая на палубу вонючей серебристой массой. Они расползлись по покрывалу, и Лукас выглядел все еще определенно человеком. Сэму пришлось напомнить себе, что это за тварь была на самом деле. Не человек. И чего он ожидал? Дина и Руби, выходящих из живота этого зверя, целыми и невредимыми? Он глядел на тело перед ним в звездном свете. Оно дергалось, глаза все еще были закрыты. Оно скулило и дышало. Было все еще живо. - Держи его! - крикнул он Томми, когда Лукас начал метаться. - Томми! Сэму было абсолютно наплевать, как Томми все это воспримет, но ему нужна была дополнительная пара рук, прямо сейчас. Рывком Томми наклонился и прижал плечи Лукаса к земле жестом, в котором Сэм распознал прием борьбы. Пойдет, пока работает. Сэм схватил один из камней из своего рюкзака, бросил его в открытую полость живота Лукаса. Два, потом три. Лукас перестал перекатываться, начал рычать. Руки и ноги стали длиннее, чем они были мгновение назад. - Томми, поговори с ним, попытайся его успокоить, - во многих смыслах Сэму очень повезло, что Томми был так серьезно обдолбан волшебными грибами, потому что, может быть, очень многое из этого выглядело для него таким уж и необычным, просто неудачный приход. Томми прочистил горло. - Сэм, - позвал он, но Сэм был занят укладыванием камня за камнем, двигая кучу камней и игнорируя кишки на покрывалах, запах сырого мяса и крови. Наконец-то Сэм услышал, как Томми начал говорить о чем-то. О чем-то связанном с деревьями. И посадками, и Сэму было все равно, абсолютно наплевать, пока Лукас перестал изменяться и метаться. Достаточно много времени заняло у Сэма расстегнуть один из своих многочисленных внешних карманов, чтобы вытащить то, что дала ему Эйлин, уже с белой шелковой нитью, которая в последний раз использовалась для вышивки белого голубя мира. Серебряную иглу, потому что ему нужно было закрепить это все достаточно долго, чтобы камни сделали свою работу. Как только Лукас затих - не умер, нет, но успокоился, уснул, как вулканы спят, - Сэм смог начать быстро работать, протыкать иглой кожу, протягивая окровавленный шелк за ней, как след самолета, исполняющего фигуры высшего пилотажа на животе Волка. Сэм знал, как шить: у него была практика, в конце концов, но обычно он пытался делать стежки аккуратными и маленькими, чтобы не испортить красивую кожу своего брата. Но перед ним была работа мясника, и он не особо думал о том, как это выглядит. Все что это должно было делать - это держать. Лукас лежал на спине, его глаза были закрыты, зашитый живот раздулся, словно труп после вскрытия. Томми медленно поднялся на ноги, и они оба смотрели на грудь Лукаса, которая опускалась и поднималась, несмотря на то, насколько это было невозможно. Сэм посмотрел на Томми, не зная, что именно они только что разделили. Разглядел слезы, текущие по лицу Томми, и сейчас Сэм был напуган в первый раз, напуган до смерти. Господи, он надеялся, что это сработает, потому что других идей больше не было. - Что нам делать теперь, старик? - спросил Томми. Вечеринка с целью убийства, чего-то похуже, чем убийство, чем бы ни было то, что они сейчас сотворили. Сэм желал, что он мог бы все это забрать у него. Еще одна невинная душа проглочена ночью, проглочена Волком. Сэм надеялся, это была последняя. Он поднял опять мачете, напуганный, но уверенный, как когда спустился с дерева Эйлин. - Мы разбудим его.