Исповедальная Скайхолда

Однажды утром Мать Жизель прикрепила листок к стене во внутреннем дворе и отступила на шаг, чтобы оценить свою работу. ИСПОВЕДИ Все члены Инквизиции призываются к тому, чтобы исповедоваться в церковном саду. Я свободна в течение двух часов после рассвета, чтобы выслушивать исповеди — ради блага и здоровья ваших бессмертных душ. По просьбе Матери Жизель. Удовлетворенная, она отправилась в сад и устроилась там в ожидании. — Эм, — это прозвучало нервно. — Да, дитя мое? — благожелательно спросила Мать Жизель. Молодой человек прочистил горло. — Простите меня, Преподобная Мать, ибо я согрешил. Прошло... несколько недель с моей последней исповеди. У меня были... греховные мысли о маге. Но я... я храмовник. — Хорошо, что ты пришел с этим ко мне, дитя. Проведи время в размышлениях и молитвах, и помни, что маги — такие же дети Создателя. Андрасте прощает тебя. Храмовник ушел, и Мать Жизель позволила себе удовлетворенно улыбнуться. — Итак, как это работает? Жизель с трудом удержалась от вздоха. — Есть ли что-то, в чем ты хочешь исповедоваться? — Верно, потому что, ага — эта девка в таверне, да? И у нее такие здоровые сиськи, правда? Я имею в виду — как надо. Даже в ладонь не влезают. Большие. Короче, я шлепнула ее по заднице, ага? И усадила себе на колени, как один из этих аристократишек в нарядных штанах, из тех, которым всегда хочется всадить стрелу в задницу — и чтоб изо рта вылетела. И мне было неловко за это, да, а ей понравилось. И потом я узнала, что эти сиськи такие упругие, когда она села мне на лицо. — Я... что ж, ясно. Спасибо тебе, дитя, — слабо сказала Жизель. — Ступай с миром. — Что ж, это определенно интересно. Знакомый голос, глубокий и теплый, с едва различимым акцентом. Жизель старалась быть беспристрастной, но она не смогла побороть трепет в груди, когда подумала о бедном отце этого молодого человека. — Должен признать, я новичок в этом деле. Исповедование. «Простите меня, Преподобная Мать, ибо я согрешил» — так это делается? Venhedis, это звучит горячо — или это все тлетворное влияние Железного Быка? Забудьте. — В чем ты желаешь исповедоваться? — осторожно спросила Жизель. — Ну, это сложный вопрос, не правда ли? Думаю, будет лучше, если я начну сначала. Мне было... пожалуй, восемнадцать или около того. Был один юноша — раб в доме моего отца, и я был безумно влюблен в него. Он был грациозным и гибким, с восхитительными зелеными глазами, словно глубокие омуты, и острыми ушками, которые мне отчаянно хотелось лизнуть. А потом, от одного другому, от другого к третьему — и вот я уже прошу Феликса прикрыть меня, пока я облизываю этого эльфа — и не только ушки, должен признаться. А потом был тот храмовник, хотя, конечно, храмовники в Тевинтере сильно отличаются от тех, что у вас... — Простите меня, Преподобная Мать, ибо я согрешил. Прошло слишком много времени с моей последней исповеди, — это был голос Командора. — Да, дитя мое? — Я... я перестал принимать лириум, — выдохнул он. — И, помилуй Создатель, мне не хватает этого, но я не стану снова принимать его. Я не могу спать по ночам, потому что вижу сны — о магах, храмовниках, все вокруг мертвы, демоны... Создатель, демоны. Я думал, я делаю то, что угодно Создателю, но как он мог просить от меня подобного? Жизель вздохнула. — Я не знаю, дитя мое, — мягко сказала она. — Но если такова была воля Создателя, ты выдержишь это. — И... — добавил он тише. — Я не был целомудрен. У меня были... мысли. О... о Вестнице Андрасте. Непристойные мысли, неприемлемые в отношении святого воплощения. Это неправильно. Я должен был быть сильнее. — Я понимаю. — И... я не ограничился мыслями. Я — помилуй Создатель! — я прикоснулся к себе. Думая о ней. Я доставил себе удовольствие. — Проведи время в размышлениях, дитя мое, и ты найдешь в себе силу. Твои грехи прощены. — ...и потом я встретил восхитительного эльфа, боюсь, я не могу припомнить его имени, а, возможно, и не знал его никогда. Он был антиванцем — вы же знаете, какой страстный народ эти антиванцы. Ну, как бы то ни было. Его послали убить магистра на одной скучной вечеринке, но мы привлекли внимание друг друга; он был невероятно привлекателен, а я всегда был неравнодушен к эльфам, и, конечно, я в те дни был прекрасен и юн. Любой бы не устоял. Позже, смыв кровь, он влез в мое окно посреди ночи и разбудил меня таким способом, о котором я прежде и не подозревал. Создатель, что он делал своим языком! Он перевернул меня лицом вниз, и я закричал в подушку, когда он раздвинул мои ягодицы и лизнул мой... Преподобная Мать? Мать Жизель, с вами все в порядке? Оказалось, она недооценивала развращенность обитателей Скайхолда. Исповеди оборачивались более серьезным испытанием, чем ей представлялось вначале, и она молила Создателя дать ей сил на то, чтобы продолжать. — Я читала книги Варрика, — прозвучало очередное признание после небольшого вступления. — Эротические. И я начала... фантазировать. О персонажах. Я всегда была верной служительницей Церкви, но... — Это совершенно нормально, дитя мое, — сказала Жизель. Тем более в сравнении с тем, что она уже услышала. — До тех пор, пока эти помыслы не ведут к действиям. — Спасибо, я подумаю об этом. — Простите меня, Преподобная Мать, ибо я согрешил. С моей последней исповеди прошел, эм, один день. Жизель моргнула. — Да, дитя мое? — Я, эм... я провел время в размышлениях, как вы и велели. И... потом я внезапно начал размышлять об Инквизиторе, — сказал он, почти не дыша. — И я прикоснулся к себе. Опять. — Твои грехи прощены, дитя мое, — вздохнула Жизель. Это испытание наверняка было послано ей свыше. — Простите меня, Преподобная Мать, ибо я согрешила, — голос был нежен, с приятным антиванским акцентом. — В чем ты желаешь исповедоваться, дитя мое? Нервный смешок. — Я... несколько недель назад Командор Каллен и я ворвались к Инквизитору без стука и обнаружили ее... скажем так — в компрометирующей позиции с Железным Быком. Что ж, Командор определенно пропустил эту часть в своей собственной исповеди. — Сам по себе это не грех, дитя мое. — Нет, но... я не способна забыть об этом. — О том, как они выглядели вместе? — спросила Жизель, отчаянно стараясь не представлять себе. — О его... мужественности. Преподобная Мать, я никогда не думала... святая Андрасте, он огромен. Даже вены были почти с мои пальцы размером. Я во власти любопытства, да простит меня Создатель. Я даже подумывала... — она замолчала и тихонько кашлянула. — Я даже подумывала попросить Блекволла сделать мне муляж. Он так хорошо мастерит из дерева, и я ему нравлюсь. Жизель прикрыла глаза и потерла переносицу. Страстный народ, воистину. — Хорошо, дитя мое. Ты можешь идти. — Привет! Боюсь, это снова я. У меня были сомнения насчет этого исповедального дела, но вчерашний опыт оказался столь воодушевляющим, что я решил снова прийти и еще немного поисповедоваться. Итак, где мы остановились? Жизель сжала край деревянной скамьи, на которой сидела — очень, очень крепко. — Ах да, после антиванского эльфа, но до неваррского князька. Итак, я был в Киркволле и встретил сына судьи и его ручного кунари... — О, нажья матерь. Жизель тихо вздохнула. — Есть ли что-то, в чем ты желаешь исповедоваться? — В куче вещей, честно говоря. Я столько дерьма натворил в жизни, Преподобная Мать, и я совсем не горжусь этим. У меня есть арбалет по имени Бьянка, и... ну, давайте об этом как-нибудь в другой раз. Впрочем, однажды мы с Ривейни были в Висельнике, и тут ворвалась горстка парней, жаждущая драки... — ...и после того, как я обстоятельно втрахал его в кровать, постельный разговор свелся к дискуссии о правах магов и вручению мне его памфлета. Вы можете в это поверить? Какая невероятная глупость! Оказалось, все, чего он хотел — это выудить из моего мозга информацию об Империи и возможности установления магократии в Вольной Марке. Очень жаль, потому что он был весьма искусен с тем электрическим заклинанием — прежде я и не представлял, что его можно использовать во время секса. К счастью, после этого я смог покинуть Киркволл — ужасное место... — Простите меня, Преподобная Мать, ибо я согрешил. С моей последней исповеди прошел, эм, один день. Жизель с трудом подавила желание обхватить голову ладонями и разрыдаться. — И... в чем ты желаешь исповедоваться? — Я... Создатель, я не знаю, с чего начать. Я снова начал размышлять об Инквизиторе и все думал о том случае, когда мы с Жози ворвались в ее... — ...и тогда мы убедили Командора, что на самом деле он хотел, эм, «оседлать Быка», — закончила Инквизитор. Внять этой истории один раз уже было достаточно тяжело. Но дважды? Мысль о том, чтобы снова выслушать про веревки и орлесианские перья, заставила ее содрогнуться. — Я думаю, этого вполне достаточно, дитя мое, — сказала Жизель с некоторым усилием. — Я, эм, я уверена, что Создатель простит тебя... как-нибудь. — Спасибо, Мать Жизель! — радостно воскликнула Инквизитор. — Мне действительно полегчало. Жизель приложилась головой о стенку кабины для исповедей. — Простите меня, Преподобная Мать, ибо я согрешил. С моей последней исповеди прошло три дня. Ее сердце оборвалось. — Да, дитя мое? — спросила она с дрожью. — Я молился и размышлял, как вы велели, и тогда я и тот маг... — Merde! — воскликнула Жизель, вскакивая со скамьи и в бешенстве прерывая исповедь. — Святая Андрасте, вы безнадежны! Она воздела руки и удалилась, бормоча себе под нос, оставив смущенного храмовника позади. Он почесал затылок. — Я просто хотел сказать, что я и тот маг работали вместе на тренировочной площадке, и у меня ни разу не возникло о нем греховных мыслей! Даже когда он подмигивал мне и говорил о моем мече...