Румба Каталана

За одиннадцать лет до Часа Х За внешней панелью было так же тихо, как на кладбище. ― Чувствуешь? Лохматый мальчик напряжённо свёл брови и зажмурился ещё сильнее, потом отпрянул и помотал головой. ― Ничего. ― Значит, делаешь всё неправильно. Ещё раз. ― Дедушка, но разве это хорошо? Мама сказала, что воруют только отбросы общества и... Мальчик зашипел от неожиданного подзатыльника и потёр ладошкой больное место, обиженно посмотрел на седого крепкого мужчину. ― Я тебя не воровать учу, а открывать сейфы. Разницу чувствуешь? Мальчик моргнул и даже перестал растирать затылок рукой. Что-то его смущало во фразе деда, но он никак не мог понять, что именно. ― Хотя при чём тут сейфы, ― продолжил рассуждать седой. ― Я учу тебя открывать замки, вот! Если ты умеешь открывать замки, то ты просто умеешь открывать двери. Что плохого в открытых дверях? ― Ничего. Кажется... ― неуверенно ответил мальчик. ― Именно! Ничего плохого! И вообще, меньше маму слушай, а то она тебе такого наговорит. Выросла кобыла, а ума так и не нажила. Лучше отца слушай. ― Так папа в тюрьме, как же я его буду слушать? ― напомнил деду мальчик и снова прижался ухом к внешней панели сейфа. Чуткие пальцы осторожно прикоснулись к ребристой поверхности. Плавно повернуть, аккуратно, чуточку... ― Дедушка, ― шёпотом позвал мальчик, ― щёлкнуло! ― Угу, а комбинация на сколько? ― На пять. ― Угу. Щёлкнуло сколько? ― Один, ― поник мальчик и огрёб новый подзатыльник. ― Именно! Дурья башка! Ещё четыре раза щёлкнуть должно. Ну! Пока не откроешь, еды не получишь. Вперёд. В тот день мальчик открыть сейф так и не смог. Поздним вечером зарядил дождь, а дед не позволил ни поесть, ни в дом зайти. Мальчик остался сидеть рядом со старым сейфом под дождём на внутреннем дворе. ― Позови ты уже мальчишку в дом, ― проворчал напарник. ― Заболеет же. Да и малой же он совсем, куда такого мелкого учить делу? ― Не лезь в чужие дела, ― резко отрубил седой и отхлебнул кофе из глиняной чашки. Он смотрел на мальчика у сейфа через залитое водой стекло. ― Он не откроет. Не сможет. ― Плевать, откроет или нет, он там не для того. ― Зачем же тогда? ― Чтобы не умел ломаться и любить. Кто сильнее любит, тот проигрывает. Кому больше надо, тот всегда всё теряет ― честь и жизнь тоже. Не хочу, чтобы мой славный род закончился на мне, как и моя легенда. ― У тебя сын есть ― ещё кучу детишек наделать может. Седой презрительно поджал губы. ― Он за решёткой торчит. Неужели ты думаешь, что после этого я его сыном назову? Позволить себя поймать, наследить, так опозориться самому, да ещё и на меня пятно позора бросить... Ты ещё вспомни, как он за юбками всё время волочился. Какое там «ещё детей наделать»? Он давным-давно спустил весь заряд. Этот мальчишка ― единственное его достижение за всю жизнь. Ничего лучше он сделать уже не сможет. И мальчишку я ему не отдам, сам буду огранять этот камешек. ― Ты мальчишку-то спросил? Он вообще хочет ограняться? ― Он ― мой наследник. Никто этого изменить не может. И он ― тоже. Либо научится, либо сдохнет, но второго позора в моей легенде быть не должно. Седой сделал новый глоток кофе и довольно ухмыльнулся, когда мальчик снова прижался к сейфу и принялся прислушиваться к звукам за панелью. ― Дождь ведь, не услышит ничего... ― пробормотал напарник от другого окна. ― Чем труднее, тем лучше. Сам знаешь, жизнь простой не бывает. Он должен начать карьеру в пятнадцать, пусть шестнадцать. И начать громко. ― Не рановато ли? ― Нет. Мою легенду надо поддерживать. И сейчас это может только он. Должен справиться. Мальчик открыл сейф за два часа до рассвета. Открыл, но угодил в больницу на пару недель. ― Дедушка, а какой способ самый лучший? ― Способ для чего? ― Открывать двери. ― А... Достаточно быть с нужной стороны и никогда не бояться. Страх, мой мальчик, пожирает мечты. Запомни это как следует. Пока зря валяешься на койке, попробуй открыть это. На тумбочке у койки осталась маленькая шкатулка с тройным замком.