Необъятная свобода

      Какой скучный и жестокий мир, ненавижу его! Ненавижу! Терпеть не могу его за серость и никчемность, но если подумать, то не сам мир в этом виноват, а люди. Эти мерзкие и подлые существа, не внушающие ни капли доверия, сделали его таким, а меня так же, как и этот мир использовали с самого рождения, извлекали из меня максимальную выгоду и прибыль. Да, хоть у меня и была полная семья: отец, мать и брат, но все использовали меня, как игрушку, а потом выбрасывали.       Моя мать начала привязывать меня к раскаленной батарее на несколько дней с того момента, как мне исполнилось четыре года. Эти дни я жила без капли воды и малейшей крошки еды. До сих пор удивляюсь, почему я осталась в живых, ведь особого желания влачить свое существования не было. По прошествии нескольких мучительных дней эта мразь приходила с блюдечком воды, которое чаще всего используют как миску для собак и большим куском земли. Воду она давала пить сразу, но заставляла вставать на колени и лакать этот безвкусный яд, как обезумевшая шавка. Но сошедшей с ума была только эта поганая стерва! Как же в моменты, когда она била меня по уже окровавленной и обожженной спине, мне хотелось сдохнуть от унижения! Но я не могла даже этого, не могла просто и легко умереть. Моя душа с самого рождения была обречена на эти страдания, а судьба была написана не Богом, а самим дьяволом. Но это было еще не все. Потом очередь доходила до земли. До сих пор помню этот гнилой вкус. Эта бесчувственная сучка подходила ко мне, держа в руке землю, как бы говоря: "Иди сюда, ничтожная псина, я покормлю тебя". А на ее лице была видна ехидная улыбка. Думаю, эта прогнившая душой женщина видела со стороны, что в моем взгляде уже не было ничего человеческого. Смотря на землю, я видела лишь что-то съедобное, что-то, чем я смогла бы убить боль в своем животе и уничтожить противный звон в ушах. А в глазах в эти моменты горел огонь, яркий огонь, огонь, желающий только разрушать и поглощать. И мать это знала, эта сучка пользовалась моей бесчеловечностью: она маленькими крошками разбрасывала землю по всей комнате, надевала на мою пожухшую шею медный ошейник, а на руки тяжелые железные наручники. Затем отцепляла оковы, держащие мое умирающее тело от раскаленной батареи, тем самым давая мне право хоть на какое-то передвижение по комнате. Я жадно начинала слизывать крошки земли с пола. Смотря на эту картину, мать смеялась. До сих пор помню реплики этой ужасной женщины: - Хахаха! Жри, жри! Слизывай все крошки до единой! А может тебе еще принести? Думаю, что такой ненасытной шавке, как ты, этого будет мало!       После этой фразы я теряла сознание и падала на холодный пол без сил и с землей во рту. Через несколько дней я просыпалась в больничной койке в психушке. После своих издевательств, каждые две недели, мать меня отправляла в это обветшалое здание в надежде, что я ничего не смогу сказать полиции, а если и скажу, то эти слова отчаяния услышать лишь работники психбольницы. И даже если я буду говорить очень серьезно, то в этом отчужденном здании мне ни одна душа не поверит, потому как сочтут мои слова словами психически больного подростка. Эти мучительные отправки в психиатрическую больницу происходили каждые две недели.       А между этими неделями мною всерьез занимались отец с братом. Так же как и мать, они были садистами, но с сексуальным уклоном. Обычно, когда происходит воссоединение полов, и тому, и другому человеку это нравится. Но наши «вечерние игры» нравились лишь этим пошлым кабелям. Начиналось все с того, что они одевали меня в самый откровенный купальник, надевали меховые ушки с длинным тяжелым ошейником, распускали мне волосы и публично вели в любовный отель через улицы, где было самое максимальное количество народа. Естественно они ничего не разрешали мне надевать, кроме того, что уже было на теле. А если я пыталась прикрыть руками открытые части тела, отец с братом начинали бить меня по бедрам изо всех сил. Когда же мы доходили до любовного отеля отец срывал с моего опороченного тела купальник и орал: «Смотрите! Смотрите на эту бесстыжую сучку! Пускай она насладиться вашими взглядами по уши! Ахаха!» Со слезами на глазах я пыталась сбежать от этого человека, но о брате тоже не стоило забывать. Он хватал мои длинные серебристые волосы и обвивал их вокруг шеи, тем самым не давая никуда убежать. Когда же доходило до выбора комнат, в дело вступали эти два кабеля. Мужчины выбирали комнату с самой большой и мягкой кроватью, с самым разнообразным количеством игрушек для различных извращений, самой просторной ванной и душем. После заказа комнаты они оба подхватывали меня на руки, и пока мы ехали в лифте били меня по бедрам и ногам, чтобы я как можно сильнее вспотела. Естественно это было лишь началом моего ночного кошмара. После того, как открывалась дверь любовной комнаты и я оказывалась внутри, мужчины страстно кидали меня на просторную круглую кровать и привязывали к ней тугими веревками. Затем отец шел в душ, так как он приходил со мной в любовный отель после работы. А брат, не дожидаясь «старшего», страстно начинал лизать мое тело и ворошить руками мои длинные серебристые волосы. Не знаю почему, но у него был фетиш на мои волосы. Брат обожал обворачивать их вокруг шеи и сосать тонкие серебристо-белые кончики. При этом по комнате раздавались мои громкие стоны, что нравилось и брату, и отцу, который в это время находился в душе. Я пыталась прекратить издавать пошлые звуки, но тело совсем не слушалось, так как брат начинал изо всех сил сжимать мою грудь. Вскоре подходил отец, и в ход пускались различные игрушки самых непристойных форм и размеров. От возбуждения я порой теряла сознание, но меня будили адские ощущения в теле и непроизвольные крики, а также их голоса, голоса этих ненавистных мне мужчин. После того, как я окончательно теряла сознание, то просыпалась в той же обветшалой психушке. Меня держали в этом отчужденном здании несколько дней, а затем приходила мать и забирала для новых издевательств. Все, абсолютно все повторялось, постоянно повторялось.       Как же мне хотелось умереть, просто на просто умереть, сдохнуть, уйти их мира, который проклял меня, использовал меня, уничтожал каждый день…