Y.G.I.O. (Your Game is Over)

Камера нехотя включилась, и слегка проявившееся изображение пошло белыми полосами. Отвратительный статический скрип прорезал тишину и устройство затихло, иногда напоминая о себе попискиванием индикатора заряда и шипением помех. Худощавая фигура появилась в одиноком луче света и исчезла в темноте. Впрочем, через минуту она вышла на освещенную единственным прожектором сцену, попав в поле зрения камеры. Парень некрепко стоял на ногах, тихо хныкал и прислушивался в окружающую его ненормальную тишину. Тщедушное тело сотрясали судороги, по болезненно-бледному лицу стекали ручейки слез. Глубокие тени под поблекшими голубыми глазами ясно намекали на то, что парень не спал вот уже несколько дней. Он поднял голову, услышав тяжелые шаги. Видимо, кто-то уже успел обнаружить его отсутствие в офисе. Все двери, кроме входной, были распахнуты. Темные коридоры - пустынны. Но они придут, парень знал это. Он приготовил для них потрясающее выступление. Они не могут не прийти. В правой руке парень сжимал пистолет. Он увидел мельтешение в лунном свете из окон. В коридорах собирались тени, тянулись к сцене. Тяжелые шаркающие шаги стали приближаться. Зрители собирались на представление. Из-за кулис донеслась музыка, и хор призрачных голосов затянул свою песню, нарушив блаженную тишину. Пылью спертое дыхание, Бесконечно ожидание… Ствол М9 дрожит в руке, Застыл палец на курке… Шоу началось. Тьма по углам зашевелилась, сбивалась в клубки, вырастала и ползла к свету, словно полужидкая черная масса. Парень глубоко вздохнул, поднял пистолет и широко раскинул руки в немом приветствии своим зрителям. Темная масса поднималась, пузырилась и медленно принимала очертания. Из зала снова донесся хор: Слышен шум из коридора, Палец дернет спуск затвора. Выпусти наружу разум – С этим сном ты плотью связан! Пол, покрытый шахматной плиткой, сверкал в свете мерцающего софита инеем. Неестественный липкий холод проникал в горло и застревал неприятным комком. Дыхание сводило от холода и пыли. Нос заложил мерзкий запах разлагающейся плоти. Ноги сильно дрожали, то ли от холода, то ли от чего-то еще. Но парень вытянулся и начал танцевать, разводя руками и пристукивая каблуками в такт музыке. Ужас происходящего леденил душу, но он оставался невозмутимым, и продолжал. Шоу должно продолжаться. Знал ли он, что все окончится именно так? Даже и не предполагал. Целый год он провел в этом городе, ведя веселую и беззаботную жизнь. Но вот, деньги кончились, нужно было оплачивать учебу и квартиру, и он стал искать легкую работу, понятия не имея, что детская пиццерия окажется филиалом ада на земле. Но еще на первой ночи он понял, что яркие рисунки не имеют с этим мрачным местом ничего общего. Первая ночь стала началом кошмара, который не был первым, а лишь возобновился вновь. Но кое-что помешало ему написать заявление об увольнении. Чувство, что было гораздо сильнее, чем страх. То, что заставляло его двигаться вперед, невзирая на дрожь. Любопытство. Оно его и погубило. Страх сковал, сорвал все шансы. Сердце вторит резонансы. Выход твой был краткосрочен – Ты умрешь на пятой ночи! Тьма вокруг сцены вытянулась в четыре маленькие детские фигуры. Они скалились, уперев пустые белые глаза в человека, что кружился в быстром, лихорадочном танце. Еще четыре высокие фигуры приближались к залу, спеша на ночное представление. Призраки взялись за руки и беззвучно скользнули на сцену, взяв человека в кольцо. Их тела в прерывающемся свете казались грязно-серыми, словно клубки пыли. Они и плавали в воздухе, как пыль, и призрачный хоровод двигался вокруг танцора в такт музыке, медленно сжимаясь и разжимаясь вновь. Щели ртов на черных, покрытых белыми дорожками слез, лицах приоткрылись – но из них не доносилось ни звука. Шипящие, злые голоса наводнили голову парня, видения расплылись пятнами по реальности. Он споткнулся, сбиваясь с такта, но танец не прекратил. - Они тебе не говорили… - Может, попросту забыли… - Может, не хотели напугать… Конечно, не говорили. Есть вещи, которым лучше не быть озвученными. Он понял это – но, к сожалению, слишком поздно. Он не помнил себя до одиннадцати лет. Чья-то злая рука, коварный умысел стер все воспоминания до этого времени. Его новое рождение он помнил хорошо, но понятия не имел, что было до этого – право, человек ведь не может родится одиннадцатилетним! Единственное, что связывало его с прошлым – фиолетовая рубашка и золотой значок охранника, заляпанный кровью. Лишь отрывки ужасного сна, сложившегося в единую картину лишь через десять лет. Он попытался забыть, попытался закрыться от настойчивых видений, лезущих в разум. Бесполезно – призраки прошлого не позволят ему. Страх все нарастал, как и такт музыки, и ритм танца, который могла остановить только пуля. Он боролся тогда, боролся и сейчас, но слышал в ответ лишь глумливый смех из четырех пустых ртов. - Не корчи из себя героя! - Твоя жизнь гроша не стоит! - И от правды глупо убегать… Он лишь глубоко вдохнул многолетнюю пыль и продолжил, чувствуя, как из глаз бегут уже не слезы. На белых щеках оставались кровавые дорожки. Призраки хохотали, убыстряясь. Судорожное дыхание и выпученные от ужаса глаза выдавали парня, но паника не смогла сломать отточенных движений последнего танца. Двери коридоров распахнулись шире, и высокие фигуры заслони собой лунный свет. Четыре пары горящих глаз вперились в сцену, стараясь не упустить драгоценные мгновения. Такие события происходят в их пиццерии нечасто. Будь бесстрашен и находчив – Впереди еще полночи! Снова начался рефрен. Парень не останавливался, но чувствовал, как ноги предательски дрожат. Видения становились все сильнее, все ярче, все ужасней… Прерывистый свет не разгонял, а лишь усиливал нереальность происходящего. Пятеро смеющихся детей, желтый костюм медведя, веселая музыка…. Видения сменились. Человек в фиолетовой рубашке, окровавленный нож, безотчетная паника, пронзительная боль, темнота, сменившаяся белым светом больничных стен… Парень и не думал, что будет сожалеть о своем везении. Из пятерых жертв выжил только один, - но скоро и он присоединится к остальным. Духи преследовали его уже после первой ночи. Как только его нога переступила порог этого здания, они узнали его. И пришли навестить. Больше они не оставляли его даже на час. Куда бы не шел парень, он везде видел эти серые, змеистые тела, белые глаза. Они преследовали его, они воскрешали давно забытое, они безмолвно кричали, и их полные злобы и печали голоса наполняли голову, отравляя безумием мозг. Парень не мог больше спать – каждый сон возвращал его к роковому моменту одиннадцатилетия, снова наполняя его ужасающими картинами прошлого. Он просыпался в холодном поту, и не мог больше спать: тени кружили над его кроватью, и полог был покрыт инеем. Даже когда он, поглощенный отчаянием и собственной безнадежностью, решил утопить свое горе в бутылке и заснуть долгим сном без видений – даже тогда у него ничего не вышло. Наоборот, безумные картины прошлого с большей силой и упорством проникали в ослабленный алкоголем мозг и выбивали из колеи. Ведь… С этим сном он плотью связан. Пять долгих ночей он бился со страхом, мучительным ожиданием и собственным разумом. Он приходил сюда снова и снова в поисках ответа на единственный вопрос: почему? Почему это происходит со мной? Что ж, ему позволили найти разгадку. Она была простой – призраки ненавидели его так же, как и убийцу, как и всех охранников и работников. За то, что они выжили. За то, что дышат, живут. Они ненавидели их и завидовали им всем так сильно и искренне, как это может делать только ребенок. И мстили они так же бездумно, просто за то, что им повезло. Их не волновала причина. На этот раз они хотели одного, – чтобы незадачливого везунчика постигла та же судьба. Они вселялись в аниматроников, но парень держался, сопротивлялся и снова приходил. Роботы-убийцы не могли остановить его, однако призраки взяли верх, медленно сведя человека с ума. Увы, парень не знал, какую цену ему придется заплатить за знание. А она оказалась во много раз выше его недельной зарплаты… Страх сковал, сорвал все шансы, Сердце вторит резонансы. Выход твой был краткосрочен - Ты умрёшь на пятой ночи. Они пели и напряженно ждали, когда музыка достигнет своего пика, когда бьющийся в экстазе танца парень наконец поднимет пистолет, когда настанет самый кульминационный момент этого карнавала кошмаров. Аниматроники встали вплотную у сцены, неотрывно смотрели и хлопали широкими ладонями. Только камера продолжала безмолвно наблюдать за происходящим, записывая все на плёнку. Парень танцевал – не зря он учился в университете искусств целый год. Ну, а танцами он начал заниматься еще с девяти, – со слов родителей, – лет, и это было одно из тех занятий, но которое он тратил большую часть свободного времени. Однако его давняя мечта о первом сценическом выступлении исполнилась совсем не так, как он предполагал… Но он исполнил ее - не может же он уйти просто так? Белый свет Осветит, Миллиметром вонзит Глаз безумных дуэт – Страх не приоритет... Стоящие позади фигуры стали приближаться. Темп музыки нарастал все быстрее и быстрее, аккомпанируя такому же бешеному биению сердца. Парень ускорялся, призраки не отставали, закружившись в невероятном водовороте. Четыре тени словно слились в одну. Софит прерывался со статическим скрипом, медленно тускнел, сужая круг света на сцене - энергия была на исходе. Темнота будто поглощала этот мерцающий свет и приближалась, как живая, окружая танцора и не оставляя ему никаких надежд на спасение. Вместе с ней приближались и твари, обитающие здесь. У сцены скалилась Чика, наклонив голову и рассматривая танцора немигающим, мертвым взглядом. Бонни стоял рядом с ней, неподвижный и поникший, словно труп. Из-за кулис показалась распахнутая морда Фокси, его клыки тускло сверкали от отраженного света, и казались обнаженными кинжалами. Рядом с второй шторкой зажглись две знакомые белые точки, глухой, словно искаженный смех Фредди донесся сквозь музыку, леденя кровь. Звон в ушах, Губы в кровь, Смех заливистый вновь… Безумие окончательно поглотило разум парня. Теперь видения расплывались не просто пятнами, а болезненными кровоточащими язвами. Голова болела так, словно ее разрывало огненными иглами изнутри. Кровавые слезы крупными каплями падали на пол. Реальность окончательно перестала существовать для него. Не было ни времени, ни пространства, только маленький островок света среди кромешной темноты, что кишела чудовищами. Ожившая тьма окружала его, шевелились, шипела детскими голосами, истекала несуществующей кровью, что оставляла на плитке полосы. Он танцевал не думая, лишь повторяя отшлифованные годами тренировок движения, но прекрасно чувствуя, что силы на исходе. Время на исходе. Энергия на исходе. Тонкая нить жизни вот-вот оборвется. Снова дрожь, Сильный звон. Это явь или сон?... Бешеный круговорот красок, звуков и движений продолжался около полминуты - но был сродни вечности для измученного парня, выжимающего из себя остатки сил. Он держался дольше всех, веселя зрителей своим глупым упорством. Заливистый, хрипловатый хохот заложил уши, зазвенел набатом в голове. Он усиливался - весь зал восторженно кричал, хлопал, смеялся. Звуки сливались в какофонию, превращались в неистовый рёв, оглушивший танцора, который едва сдерживал рвущиеся наружу вопли ужаса. Парень искусал губы до крови и сдерживал дрожь, чтобы она не помешала ему закончить танец. Пришло время кульминации. Они знают, ты здесь, Они видят тебя… Ты закрыл эту дверь – Оказалось, что зря. Кружок света стал еще уже. Стоящие за кулисами существа приблизились, не оставив пути отступления. Парень стоял на краю сцены, окруженной теми же тварями. Он видел, как пол, стены и шторки покрывает тонкий слой льда. Из трещин между плитками сочилась густая черная жидкость, медленно, но целенаправленно, словно ей кто-то управлял, текла к парню, завершающему последние танцевальные па. Он едва сдерживал себя, чтобы не закричать. Жидкость появлялась из неоткуда и текла по его телу, стекала по рукам, пропитывала светло-голубую рубашку. А еще она была холодной, словно вода в проруби, и издавала отвратительно-сладковатый трупный запах, от которого в горле застревал мерзкий рвотный комок. Он уже видел подобное, когда впервые встретил призраков. Где бы они ни были, куда бы не приходили, они всегда приносили с собой могильный холод и запах собственных гниющих тел. Парень не мог привыкнуть к этому. Он чувствовал их. Чувствовал, как по спине расползается липкое оцепенение, а внутренности словно залили жидким азотом, когда бесплотные пальцы прошли сквозь его плечи, шею, впились между лопаток и в бок. Четыре призрака, издавая задушенные хрипы, схватили его, давая понять, что выступление подошло к концу. Они здесь, за тобой, За твоею спиной. Обернись и очнись В тишине гробовой… Музыка затихла. Призрачные фигуры расступились, стали между аниматроников, восторженно глядя на сцену. Парень остановился. Снял голубую фуражку с козырьком, отсалютовал ею, поклонился. Зал взорвался аплодисментами. Он выпрямился, снова надел фуражку и резко вскинул правую руку. Дуло пистолета уперлось в висок. Зрители взревели. Его руки уже не дрожали. Ты бесстрашен и находчив, Но твой путь Уже Окончен. Выстрел. Громовой хлопок пронесся по пустому зданию, отдаваясь эхом от стен и многократно усиливаясь. Парень дернулся. Публика затихла. В следующее мгновение он медленно съехал вниз по стене и осел на помосте. Голова свесилась на плечо, пустые синие глаза обращены к залу. Шахматная плитка, сцена, висящие на стене детские рисунки окрасились яркими кровавыми пятнами, кое-где на поверхность налипли кусочки чего-то темного и склизкого. Зрители заорали. Вопли аниматроников смешивались со свистом призраков. Музыка заиграла снова, и весь зал подхватил песню. Слышен шум из коридора, Палец дернул спуск затвора, Выпустив наружу разум - С миром больше ты не связан! Призраки поднялись в воздух, взялись за руки, снова закружились, словно темный водоворот, медленно поглощающий свет. Черная жидкость текла из ушей, носа и глаз парня, смешивалась с кровью. Стук капель о пол заглушала все еще играющая музыка, но танцор не двигался. Рефрен повторился, и призраки окружили неподвижного парня. Его тело почти полностью окрасилось черной, вонючей жидкостью, которая все текла и текла. Казалось, что густая масса движется, и труп полностью поглотили какие-то насекомые. Призраки приблизились, протянули свои тонкие руки, зачерпывая жидкость ладонями. Тьма текла между пальцев, сливалась в одну лужу, которая неспешно росла, затем вытягивалась в высокую фигуру. Сначала бесформенную, безликую, но медленно принимающую знакомые очертания. Зрители с благоговением смотрели, как темная масса разделяется, пузыриться. Затем верх фигуры скруглился, вытянулся, приняв форму человеческого лица, на котором не было ничего, кроме двух пустых белых точек-глаз, узкой щели, изогнутой в подобии улыбки. Под глазами алели дорожки кровавых слез. Масса продолжала изменяться. Отчетливо выделились острые плечи, слишком тонкие и длинные руки и ноги, чересчур худощавое тело. Новый житель этого проклятого места рассмеялся, открывая широкий рот и обнажая острые клыки, раскинул руки, вновь приветствуя публику. Вновь раздались крики, свист и заливистый хохот. Музыка громыхнула. Шоу продолжилось. Слышен шум из коридора, Палец дернул спуск затвора, Выпустив наружу разум - С миром больше ты не связан! Четверо подхватили пятого под руки, вместе начиная свой танец. Высокая фигура изгибалась в стремительных движениях, недоступных простому человеку. Потрясающий танец стал еще более зажигательным и удивительным. Призраки кружились на радость немногочисленной публике, набирали темп и снова замедлялись. Лидером, конечно, был новичок – все-таки танцам он учился профессионально. Впрочем… у него будет достаточно времени, чтобы научить этому искусству остальных. Страх сковал, сорвал все шансы, Выстрел вторит резонансом. Выход твой был краткосрочен - Ты упал на пятой ночи. Умирающий софит снова затрещал, оставил лишь узкую полоску света на сцене. На этот раз музыка заглохла окончательно. Под громкие аплодисменты призраки стали на край сцены, взялись за руки, – новичок был посередине и по бокам от него расположились пары невысоких детских фигур, - и дружно поклонились. Камера запищала, оповестив всех об окончательной разрядке. Лампа софита треснула, рассыпалась искрами, погаснув окончательно. В полнейшей тишине раздался тихий скрежет – камера сохранила последнюю запись и выключилась.