Сокровищница достижений. by Meow

Телефон издает сигнал сообщения в перерыве между третьим и четвертым уроками. Куроко откладывает ручку и с минуту копается в сумке, прежде чем найти его. На белом фоне экрана высвечивается сообщение: "Я в Токио, в доме отца. Буду свободен после шести". У Сейрин тренировка в четыре, и Куроко прикидывает, сколько времени ему потребуется на дорогу, прежде чем отправить ответ: "Я приеду в 6:30" Через минуту, незадолго до звонка, приходит еще одно сообщение. "Я буду ждать." В доме Акаши-куна есть сокровищница достижений. Это комната. Она не очень большая, в ней всего одно окно, а у стен стоят шкафы с кубками и наградами. Между шкафами висят грамоты - плотно, рамки примыкают одна к другой, и только присмотревшись между стыков можно понять, что стены на самом деле синие, темного, почти черного цвета. Так часто рисуют воду на глубине. Эта комната похожа на сокровищницу дракона. Какими-то сокровищами дорожат: на самом видном месте под стеклом шесть медалей – пять золотых и одна серебряная - награды с баскетбольных чемпионатов. Какие-то никому не нужны: на нижних полках коробки с медалями, чем-то напоминающие пиратские сундуки; папки с грамотами. За каждой из этих грамот, за каждым небрежно брошенным в коробку кругляшком медальки стоят люди, которые проиграли, которые старались, вкладывали свои силы и, возможно, отчаянно мечтали, чтобы заветный кругляшок достался именно им. Они бы дорожили этой медалью, смахивали с нее пыль, показывали бы ее друзьям, но она досталась Акаши Сейджуро, который просто лучше умеет побеждать. И теперь медаль пылится бесполезной блестяшкой в груде таких же бесполезных блестяшек. Куроко не нравится об этом думать, не нравится та небрежность, с которой Акаши-кун проходит мимо чужих усилий и чужих поражений, но он никогда об этом не говорит. Акаши-кун знает и так. Он просто ничего не может с собой поделать. Если речь не идет о чем-то важном, победа оставляет его равнодушным. Ее радость стерлась, побеждать для Акаши так же естественно и привычно, как для Куроко чистить зубы - это рутина, даже не обязанность. Просто нечто совершенно повседневное. Это то, как Акаши-кун устроен. За что бы он ни брался, что бы ни пытался сделать, он видит перед собой только одну опцию - стать лучшим. Не потому, что для него это важно, а потому что его разум изначально, с первой секунды ставит задачу победить. Это то, как его воспитали. Куроко это злит. В жизни Акаши Сейджуро, наследника влиятельной семьи, и идеального сына, так много неоправданной, ненамеренной жестокости, что можно было бы написать книгу «Так нельзя со своими детьми». В шесть пятнадцать, когда Куроко выходит из автобуса, начинается дождь, поначалу он накрапывает мелкими каплями, но буквально за пару минут превращается в настоящий ливень. Одежда промокает насквозь, волосы прилипают ко лбу, и к тому моменту, как Куроко подходит к воротам дома Акаши-куна, он чувствует себя очень продрогшей и очень несчастной тряпкой. Акаши-кун стоит у ворот и ждет его. Куроко шагает к нему под зонт. - Замерз? - Да. Спасибо, что встретил. Чтобы попасть в комнату Акаши-куна нужно пройти сквозь сокровищницу достижений. Куроко хочется ударить того, кто это придумал. За то, что Акаши-куну приходится каждый день ходить домой сквозь музей самого себя, за бесконечное, ежедневное напоминание - ты должен выигрывать, только победы имеют значение. За то, что Акаши-кун даже не видит в этом ничего особенного. "Тецуя, это просто удобно. Когда я прихожу домой, мне не нужно идти далеко, чтобы убрать новую награду". В этом есть что-то чудовищно неправильное, в том, как Акаши-кун приходит домой. Сначала разувается в прихожей, проходит по коридору, потом оставляет очередную награду на полке, где еще осталось место, а потом идет в комнату - переодевается в домашнюю одежду и садится делать уроки. У него соревнования, как правило, два или три раза в неделю, потому что он соревнуется во всем, что умеет. Чем больше он умеет, тем больше от него требуют. Даже если вид спорта или искусства ему не нравится, Акаши Сейджуро может бросить его, только добившись победы. Так было с дзюдо, так было с гольфом, теннисом и десятками других занятий. Их все равно становится все больше - вещей, в которых он должен быть первым: баскетбол, сёги, го, шахматы, каллиграфия, музыка, верховая езда и все школьные предметы. Когда Куроко об этом думает, он не удивляется, что появился второй Акаши. Невозможно нести это все в одиночку. Он любит их обоих – Акаши-куна, который изменил его жизнь, и помешанного на контроле Императора. Теперь, когда стал к ним ближе, Куроко просто привык, что они оба настоящие, каждый по-своему. Нельзя отделить одну сторону монеты от другой. Свой первый ужастик Акаши-кун смотрит в шестнадцать лет. Куроко приносит диск с собой - он очень любит фильмы про призраков и маньяков – и они с Акаши-куном устраиваются на диване, чтобы полтора часа смотреть, как мертвые люди пугают и убивают живых. Акаши смотрит с живым интересом туриста в другой стране, и Куроко нравится видеть его таким. Любопытным, и немного не в своей среде. Вся жизнь Акаши-куна вертится вокруг эффективности. Он всегда выбирает самый рациональный, самый удобный вариант для всего, как будто в бесконечном поиске способа быть лучшим. У Акаши-куна есть почти все - статус и деньги, уверенность в себе, решимость и цели, но с другой стороны он очень беден - в его жизни катастрофическая не хватает нормальности. У Куроко ее тоже не слишком много. В его жизни постоянно случаются самые невероятные вещи, и есть люди, которые на полном серьезе убеждены, что Куроко не человек. Но ту нормальность, которая у него есть, он любит делить с Акаши-куном. Когда он приходит к Акаши домой, они не делают ничего особенного. Они смотрят ужастики, пьют чай, обсуждают, что стали бы делать в случае зомби-апокаллипсиса или как лучше всего спрятать труп. Они видятся редко, когда Акаши-кун сам приезжает в Токио, или когда у Куроко появляется возможность выбраться в Киото, и потому это так ценно – вместе тратить время на ерунду. Беззаботную, не имеющую цели и от того очень важную. В этот раз они смотрят "Проклятье". Тихо стучит по стеклам дождь, Акаши и Куроко полулежат на кровати и смотрят в экран ноутбука. В доме есть плазма, но Куроко уверен, что правильнее смотреть ужастики так. Акаши-кун рассеянно перебирает его волосы, и вполголоса рассуждает о том, как бы он действовал, если бы был на месте Джейсона. У него отлично получается все распланировать. - Из тебя вышел бы превосходный маньяк, Акаши-кун, - говорит Куроко и он действительно так считает, хотя и говорит не всерьез. - Ты мог бы убивать людей канцелярскими ножницами, - Я мог бы, но я вернул их Шинтаро. Это был его талисман дня. - Очень расточительно с твоей стороны, Акаши-кун. Куроко очень любит, когда Акаши такой - расслабленный, улыбающийся, и способный говорить не всерьез, не взвешивая свои слова и не боясь, что его поймут неправильно. Снаружи по стеклу ползут капли. Куроко спокойно и хорошо, ему нравится прикосновение пальцев к волосам, тепло тела, которое просачивается в него по капле. Второй рукой Акаши-кун приобнимает его за талию, кончики пальцев почти касаются кожи там, где задралась футболка. Мысли Куроко все время возвращаются к этому факту. Сначала как бы между прочим, потом все настойчивее и настойчивее. Возбуждение просачивается внутрь понемногу – пока только щекотное и приятное чувство предвкушения. Куроко знает, что Акаши тоже это чувствует - понимает просто по напряжению, которое вдруг постепенно возникает между ними. По тому, как затихает разговор, и воздух в комнате сгущается, пропитываясь электричеством. Тем не менее, какое-то время они молча делают вид, что смотрят фильм. Это не из-за смущения. Просто если немного подождать, потом все чувствуется острее. Акаши-кун передвигает руку, касается кончиками пальцев полоски кожи под задравшимся краем футболки и проводит линию - аккуратно и невесомо. Куроко вздрагивает. На экране кричит очередная жертва, но ее трагедия и ее проблемы – последнее, что волнует его в тот момент. - Мне нравится, как ты реагируешь, Тецуя, - говорит Акаши-кун, повторяет движение - щекотно и кажется, что по коже проскакивают искры. Куроко поворачивает к нему голову: - Я хотел бы, чтобы ты меня трахнул. Он не стесняется говорить прямо. Он знает, что это взаимно. Акаши смотрит на него несколько секунд, позволяя электричеству между ними выжигать воздух в комнате, потом протягивает руку и ставит фильм на паузу. На экране застывает кадр: кровь на асфальте. Куроко смотрит не на нее. - Тецуя, я хочу, чтобы ты разделся. - Хорошо, - он поднимается, чувствуя, как под кожей гудит электричество, и отходит от кровати на несколько шагов. Несколько секунд они с Акаши-куном просто смотрят друг другу в глаза. Потом Куроко тянет футболку через голову вверх. Он снимает ее, опускает вниз и позволяет упасть на пол. Он раздевается медленно, не пытаясь покрасоваться, и ощущая взгляд Акаши-куна всем телом, как невесомое прикосновение. Когда Куроко остается полностью обнаженным, Акаши говорит: - Я хочу, чтобы ты лег грудью на стол. - Хорошо. Столешница твердая, прохладная. Когда соски касаются полированной поверхности, Куроко вздрагивает. Взгляд цепляется за уголок лежащей на столе тетради. Акаши встает с кровати - Куроко слышит шорох, потом звук открываемого и закрываемого ящика, невесомые шаги. Внутренности скручивает жаром и предвкушением. Дыхание сбивается, и сердце бьется быстро и сильно. Отчетливо - каждый удар. Акаши подходит ближе, тепло его тела ощущается как невесомая пелена, накрывает спину. Акаши кладет ладонь Куроко на шею сзади, проводит ладонью вниз вдоль позвоночника. - Раздвинь ноги шире. Куроко закрывает глаза и выполняет команду. Первый раз он стонет, когда Акаши касается губами его лопатки. Потом, когда прикусывает кожу на пояснице. Акаши действует так, словно эти звуки - это ноты. Он знает, как сыграть ими мелодию. К тому моменту, как Акаши начинает растягивать его скользкими пальцами, Куроко дышит сбивчиво, сжимает и разжимает кулаки, просто потому что больше не может контролировать себя. Вздрагивает. Стонет. - Акаши-кун, поторопись, пожалуйста, - не узнает собственный голос. Акаши нравится видеть его таким. Акаши нравится делать его таким. Он может наслаждаться зрелищем очень долго, просто чтобы посмотреть, насколько громко Куроко способен звучать. Собственное сбивчивое дыхание кажется оглушительным. Акаши ложится сверху, касается губами косточки позвонка. Надавливает членом между ягодиц и только потом начинает входить - медленно, болезненно распирая изнутри. Они давно этого не делали. Сладко. Куроко снова стонет, и Акаши замирает, прежде чем начать двигаться. Куроко чувствует его внутри. Акаши движется медленно, заставляя удовольствие нарастать постепенно, пропитывать клетку за клеткой. Почти мучительно и невероятно хорошо. Куроко трясет. Его переворачивает от каждого мельчайшего движения. Снова. И снова. Куроко кажется, что он весь состоит из этого электрического удовольствия, что тело испарилось и осталось только напряжение, которое гудит высоковольтным зарядом. Одно на двоих. Акаши накрывает его ладонь своей, пальцы переплетаются, стискивают до боли. - Тецуя, посмотри на меня. Куроко поворачивает голову. Акаши смотрит на него, в последний раз подается вперед, и все тонет в белом. Позже они возвращаются на кровать. Тело звенит от ленивого сытого удовольствия, и хочется просто лежать и смаковать его, одно на двоих. У Акаши-куна сильно и ровно бьется сердце. Дождь закончился. По экрану ноутбука течет каплями заставка. Сразу за дверью комнаты сокровищница достижений. Куроко никогда не сможет объяснить Акаши, почему делать ее там было жестоко. Но он может объяснить другое - своим присутствием и своим телом, ужастиком на экране ноутбука и разговорами ни о чем. Он может объяснить, что за вещи, которые действительно имеют значение, не дают медалей и наград.