Весна пришла

Ышо-Ышо - Пришла весна Пришла весна, набухли почки, стаял снег Я повстречал самую лучшую из всех, В ее глазах я видел отраженье звезд, Cчастья рецепт был близок так и очень прост Припев: Белым цветом отцвели деревья Листья станут зелеными решительнее Будет радость, будет любовь и счастье, Но...но все не так, все не так, все не так Лето пришло, жарой окутало всех нас, Обрывки снов, случайных взглядов, странных фраз, Пустых обид, обломки призрачных надежд, Солнце палило и даже воздух был не свеж Припев: Белым цветом отцвели деревья Листья станут зелеными решительнее Будет радость, будет любовь и счастье, Но...но все не так, все не так, все не так Живут же люди себе спокойно, не дуя в ус, И станет горьким для нас созревших ягод вкус Живи богато, да про меня не забывай, Я буду помнить, что и у нас был месяц май Припев: 2 раза Белым цветом отцвели деревья Листья станут зелеными решительнее Будет радость, будет любовь и счастье, Но...но все не так, все не так, все не так Когда в дверь тихо поскреблись, я был так занят обдумыванием следующего разговора с потенциальным клиентом, что ушёл в себя и не ответил. Однако визитёра тишина не смутила, так что через секунду дверь приоткрылась, и в кабинет просочился Ваня. Убедившись, что уже ставшая частью моего тела трубка у уха отсутствует, Смирнов гаркнул задорно: — Эй, Колян, вставай давай, весна пришла! Прежде чем вслух сомневаться в здравости Ваниного рассудка, я обернулся на окно, чтобы на всякий случай проверить, что пейзаж наших джунглей, пусть и городских, по-прежнему зимний, снег валит крупными хлопьями, и никакой весной не пахнет. — Ты офонарел, Иван Андреич? Какая весна? Январь на дворе. Ваня посмотрел на меня с жалостью и покрутил пальцем у виска. — Настя Весна, новая переводчица. У неё сегодня первый день, наши встречают, кофе ей наливают с тортиком, а ты сидишь тут как сыч. Скоро коллеги тебя в лицо узнавать перестанут, а новички начнут слагать страшные легенды о древнем монстре из второго кабинета. Пока Ваня упражнялся в остроумии, я вспомнил, что он недавно мне мозг изъездил о новой переводчице с редкой и красивой фамилией — Весна. Она была какой-то Ваниной знакомой, которую он и порекомендовал, когда предыдущая переводчица ушла в декрет. Рекомендация себя оправдала, лучше этой кандидатки так никто и не нашелся. Вспомнил я и Ванин взбудораженный тон, как будто эта Настя совсем не простой знакомой ему приходилась. — Да, точно, извини, — пробормотал я, досадуя на свою забывчивость. — Сейчас подойду. Смирнов согласно кивнул и вышел. Кофе с тортиком — это хорошо. То, что нужно для начала рабочего дня и приветствия новой сотрудницы. В нашей фирме это было своего рода ритуалом: каждого новичка встречали вкусняшкой и большой кружкой кофе в первый день. Для небольшого коллектива очень важны такие ритуалы, эти уютные мелочи, делающие офис не просто местом, куда приходишь вкалывать по восемь часов каждый день, а почти что домом. Меня в первый день встретили так же, чем произвели неизгладимое впечатление, и работать я захотел с удвоенной, нет, с утроенной силой. Я пришел на фирму четыре года назад, сначала торговым представителем, потом быстро повысили до менеджера по продажам, а потом и до главного менеджера. И взяли тоже очень легко и быстро, потому что была причина. Наша фирма — филиал французского дистрибьютора лакокрасочных материалов и облицовочного покрытия, увидевшего в России перспективный рынок. До них я два года трудился продажником на фирме другого строймата, так что приняли меня не столько из-за хороших навыков продаж, сколько из-за обширной клиентской базы, что в нашей сфере являлось настоящим сокровищем. Гендир на собеседовании выразился достаточно прозрачно, что они в моём лице нашли клад, а мне обещают карьеру и достойную оплату, если план продаж со мной будет выполнен, перевыполнен, а потом вообще взлетит. Так и сказал: “вообще взлетит”. Он и взлетел. План, в смысле. И через год у меня в подчинении уже был целый отдел торговых. И шебутной Ваня Смирнов, который умудрялся втереться в доверие любому клиенту и продать ему даже то, что клиент покупать не собирался, но покупал, что называется, “впрок”. Став начальником отдела, я мотивировал своих ребят любыми способами, и однажды мне пришла в голову отличная идея. Я распечатал анекдоты о продажниках и расклеил их по всему офису, так что по первости ребята дружно ходили и хохотали, срывая работу, но потом мотивация действительно начала расти, когда они цитировали друг другу особо понравившиеся места. Так вот, один анекдот был точно про Ваню. “Устраивается парнишка работать продавцом в универмаг. В конце первого рабочего дня менеджер подходит к нему и спрашивает: — Сколько клиентов ты обслужил сегодня? — Одного. — Всего одного? — с досадой восклицает менеджер. — Большинство моих продавцов делают от двадцати до тридцати продаж за день. На сколько хоть купил твой клиент? — На сто тысяч долларов, — отвечает парнишка. — Как тебе это удалось? — пораженно спрашивает менеджер. — Ну, — начинает продавец, — чувак пришел, и я продал ему маленький рыболовный крючок, потом средний рыболовный крючок, а потом большой. Потом я продал ему маленькую леску, среднюю и большую. Я спросил, где он будет рыбачить, и он ответил, что на море. Я предположил, что ему потребуется лодка, и отвёл его в отдел лодок, где продал ему двадцатифутовую двухмоторную лодку. Тогда он сказал, что его Фольксваген не сможет её отвезти, так что я отвел его в автосалон и продал ему новенький Делюкс Крузер. Менеджер отступил на два шага и спросил изумленно: — И ты продал всё это мужику, который пришел купить рыболовный крючок? — Нет, — ответил продавец, — он пришел за упаковкой тампонов для своей жены, а я сказал ему, что выходные всё равно коту под хвост, так что почему бы и не порыбачить?..” Примерно так Смирнов и продавал. Стандартно от пятидесяти процентов больше изначально запланированного клиентом. Ещё Ваня оказался универсальным работником: если я вёл только оптовую торговлю, то он помимо редко перепадавших ему оптовых сделок занимался и нашим розничным отделом и дистрибьюцией в торговые точки. В общем, не отказывался ни от какой работы, никогда не филонил, не сачковал и даже больничные не брал. Работал как негр на плантации, даже за небольшие комиссионные и бонусы. С ним наш бизнес стал успешнее, гендир был в восторге от того, как мы все сработались. А теперь Смирнов ещё и нового сотрудника привёл, ему это в карму точно зачтется. Отложив телефон, я поднялся с кресла и, пользуясь тем, что в кабинете никого нет, с хрустом потянулся. Тело протестовало, многочасовое сидение на одном месте ему явно пользы не приносило, а спорта, которым я активно занимался в свободное от работы время, очевидно не хватало. Расслаблялись мышцы только в бассейне и под умелыми руками моей массажистки. Эта мощная дама пятидесяти лет частенько приговаривала, делая из меня отбивную: — А всё твоя дурацкая работа и отсутствие секса. Я об тебя пальцы едва не ломаю, настолько ты напряжен. Хоть бы нашел себе на один раз кого-нибудь, Коленька. Я только плечами пожимал и млел под её сильными руками. Про пальцы Маргарита Михайловна врала, она одним мизинцем могла мне шею перешибить, мускулы любой степени напряженности её не пугали. Мне несказанно повезло найти именно её для еженедельных сеансов массажа. Однажды приятель, которому я пожаловался на проблемы, порекомендовал мне “даму волшебную, но весьма эксцентричную”. Эксцентричность Маргариты Михайловны проявлялась в манере общения с клиентами. Она фамильярничала с первых минут, не выказывала ровным счетом никакого уважения, сразу давала понять, что это не клиент главный, а она. Весь её вид говорил о том, что она делает огромное одолжение, просто беседуя с клиентом. Многие не выдерживали и отказывались сразу, стоило только ей открыть рот, чтобы обговорить условия. Однако те, кого её кажущееся хамским поведение не пугало, или кому было просто параллельно, получали кайф, сравнимый разве что действительно с сексом. Бонусом к массажу шла грубая, но почти материнская забота, даже несмотря на упорные попытки Маргариты Михайловны лезть в душу клиента и выворачивать её наизнанку. Я поддался ей сразу, открылся, мне стало интересно, что женщина станет делать с этой информацией. Так вместо массажистки я получил бесплатного психоаналитика и вторую мать. И она никогда меня не бесила, как слащавые девочки в тайских салонах, например. Вспомнив о Маргарите Михайловне и с досадой подумав о том, что до следующего сеанса ещё два дня, я снова хрустнул спиной и вышел из кабинета. Уже на подходе к офису переводчиков и пиарщиков, которым приходилось делить помещение, я услышал смех и громкий голос Василия Сергеевича, одного из торговых: — Теперь у нас в офисе круглый год будет весна! — И в номинации “Остряк месяца” побеждает господин Антонов, за эту великолепную шутку юмора, — с этими словами я зашел в офис, ища глазами новенькую. Первым захохотал Ваня. — А вот и наш главный менеджер по продажам, Николай Александрович Воротников. Но скорее всего, он позволит звать себя просто Колей, — представил он меня девушке, сидящей спиной ко входу. Та немедленно обернулась, и я начал терять своё воспетое коллегами красноречие. Настя Весна была очаровательна. Нет, не просто очаровательна, а божественно хороша. Тёмные локоны, спадающие на великолепный бюст размера эдак четвертого, если меня не подводил глазомер. Огромные серые глаза и длинные ресницы, аккуратные губки, приоткрывшиеся в приветственной улыбке, слегка вздёрнутый носик и милая родинка на подбородке. Если бы я был романтиком, то наверняка решил бы, что в тот момент стрела Амура пронзила моё сердце. Но от романтики я был весьма далек, поэтому стрела Амура скорее угодила мне в член. Настя Весна оказалась очень сексуальной девушкой. Мне снова некстати вспомнилась Маргарита Михайловна со своими жизненными советами, и я решил попытать счастья с новенькой. На один раз или нет, но оказаться с этой девицей в постели я бы не отказался ни при каком раскладе. — Добро пожаловать, Анастасия. Коллектив у нас молодой, дружный, наверняка сработаетесь со всеми. — Спасибо, Николай Александрович, за доброе напутствие, — ответила новая переводчица таким сексуальным голосом, что я не понял, какой именно факт меня в тот момент взволновал: что я уже начал возбуждаться, или банальный интерес к тому, как на переводимых ею переговорах её не заваливали сразу, с таким-то голосом... Наверняка у всех членов делегации члены из штанов выпрыгивали, когда она говорила. Лишь усилием воли я заставил себя не смотреть на её аппетитную грудь и отогнал неподобающие месту фантазии. — Посидишь с нами, Коль? — спросил Ваня, подсовывая мне под нос большую кружку с кофе. — Да, немного можно, — кивнул я и взял кружку. Иван в последнее время часто таскал мне кофе совершенно добровольно, за что я был ему весьма благодарен, так как иногда даже пообедать забывал. — Как вам у нас? — обратился я к Насте, которая разглядывала меня, не смущаясь. Её прямой взгляд словно послужил мне знаком того, что можно переходить в открытое наступление. — Отлично, — улыбнулась она. — Меня тут кофе с тортиком балуют и вводят в курс дела, — она усмехнулась. — Нигде ещё, где я работала, так уютно не было. — А что же вас побудило оставить работу на переговорах и перейти в такую небольшую контору? — Постоянная полевая работа очень напряженная, быстро выматывает. Много путешествий, а я не очень люблю самолеты. Устала от бесконечных аэропортов, отелей и всей этой круговерти. Захотелось поработать в спокойном месте. Посидеть, знаете ли, — откровенно сообщила она, дружелюбно улыбаясь. — Ну, у нас тоже придется иногда на переговорах поработать, приезжают представители головного офиса, и мы к ним катаемся. Я имею в виду не себя, а руководство и переводчиков. — Иногда, но не постоянно, — подчеркнула переводчица. — Есть разница. — Резонно, — согласился я. — А где вы французский выучили, Анастасия? — У меня отец дипломат, жили всей семьей в Париже несколько лет, потом в Москве уже училась, в университете. Плюс стажировки, несколько месяцев в Каннах, профильное обучение синхронному и письменному переводу при МИДе, много всего, в общем, — подытожила Настя, охотно рассказав о себе. — Значит, вы знаток своего дела, — улыбнулся я. — Тогда я очень рад, что наш штат пополнился таким профессиональным работником. — Вы мне льстите, Николай Александрович, — засмеялась Настя. — Можно просто Николай. А что вы делаете на этих выходных? Мы могли бы отметить ваше трудоустройство, — я понизил голос. — А разве мы не отмечаем сейчас? — Настя явно пыталась закосить под непонимающую, но озорной блеск глаз её выдал: она надо мной насмехалась. — Я говорю о нас с вами. Я пригласил бы вас в ресторан, если вы не против. Так топорно я ещё ни за кем не ухаживал, кажется, но новенькая сводила меня с ума своим видом, а ещё было в ней нечто такое, чего я не мог раскусить. Кто хоть раз видел такую, которую называют “женщина-загадка”, меня поймет. Настя Весна определенно оказалась самой загадочной женщиной в моей жизни, покорив с первой минуты, хотя всё в ней, казалось бы, было на поверхности. — Я не завожу романов на работе, Николай, — серьезно ответила она, хотя озорство в глазах никуда не делось. — А после работы? — ухмыльнулся я. — Времени не теряете, да? — ответила она вопросом на вопрос, а потом вдруг поднялась и чрезвычайно холодно сказала. — Я оценила ваш юмор, Николай. Если вы так всех новых сотрудниц встречаете, то это действительно забавно. Что ж, я был готов тому, что меня отошьют, и даже обрадовался, что она это сделала, а не согласилась сразу. Доступность привлекала куда меньше, чем долгие игры в завоевание. А в том, что эти игры будут, я не сомневался. После первого дня Настиной работы офисный улей поутих, и стало спокойнее, но шуточки “весеннего” характера не прекращались: каждый день кто-то из ребят выдумывал новую остроту, над которой смеялись всем офисом, а громче всех — Настя. Её фамилия и разговоры вокруг доставляли ей удовольствие, она никогда не раздражалась даже на самые глупые шутки, быстро влилась в коллектив и превратилась в предмет обожания всего штата. Но дальше дружелюбия отношения Насти с коллективом не заходили. Она уходила ровно в шесть, как заканчивался рабочий день, никогда не задерживалась на работе, но и не опаздывала. И в моих глазах становилась всё загадочнее. Я никогда не понимал сталкеров, честно. Они казались мне несчастными и жалкими, преследуя объекты своей страсти. Но с Настей Весной я почувствовал, что сам готов стать таким жалким, только бы узнать её получше. На работе она не давала мне ни единого шанса, только отшучивалась в ответ на мои предложения сходить выпить кофе или что покрепче. Пару раз я ловил тревожные взгляды Вани, флиртуя с Весной. Но мне даже нравилось бесить его тем самым, ведь я помнил, как трепетно он относился к ней. Что-то дурацкое, какое-то соперничество толкало меня заигрывать с ней на его глазах. И он реагировал, но не так, как мне представлялось. Он не злился, не раздувал ноздри в гневе и не сжимал кулаки. Он просто волновался, будто я делаю что-то страшное, а не по-хулигански пристаю к новенькой. И это меня тоже угнетало, я никогда не любил чего-то не понимать. По прошествии месяца я потерял терпение и нашёл Весну в соцсети, благо это было весьма просто. Её страница пользовалась популярностью: более тысячи друзей, столько же подписчиков. Только друзья были какие-то странные: сплошь готического вида юноши и девушки, нестандартные модели, фотографы, музыканты. “Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты”. Здесь формула работала идеально. Выходит, у цивильной Насти была насыщенная жизнь в определенных кругах после рабочего дня. И тогда я начал понимать, какой на самом деле была причина, по которой Настя сменила работу. Сложно быть переводчицей на крупных коммерческих, а иногда и правительственных переговорах, когда у тебя такой впечатляющий контент на странице в соцсети. Весна не скрывалась. В её фотоальбомах, открытых для всех пользователей, я обнаружил её фотографии из рок-клубов. Количество образов, в которых она представала на этих фотографиях, поражало. Вот она на рок-концерте с бутылкой пива в руке и с выбритыми висками, так что не узнать эту красотку с шикарными локонами. Вот у бильярдного стола в окружении полудюжины бородатых мужиков. Среди обилия фотографий меня ждал приятный сюрприз — Настя в разной степени раздетости. На её прелестных бедрах, прикрытых только кожаными мини-шортами, обнаружились крупные и красивые татуировки, также тату нашлись и на спине, животе и плечах. Естественно, под офисной одеждой всего этого великолепия не было видно, и у меня случился небольшой диссонанс между реальной Настей и той, которую я ежедневно видел на работе. Вот она, моя femme fatale, моя загадочная и роковая женщина. Вовсе не офисный планктон, а настоящая бестия, судя по фото: вон как отрывается… Пальцы меня плохо слушались, они сами нашли и расстегнули пуговицу и молнию на джинсах, чтобы освободить вставший член. Мне хватило пары минут и одной самой “раздетой” Настиной фотографии, чтобы самоудовлетвориться. Даже злиться на себя сил не было, я влип в эту девушку с первого взгляда, а теперь ещё сильнее, стоило увидеть, какой она может быть вне офиса. Но главный сюрприз ждал меня впереди. Впрочем, сюрпризом это назвать сложно, скорее, меня ждал шок. Под одной из фотографий, где на Настину руку была намотана железная цепь, а на заднем плане стоял на коленях какой-то человек, чьего лица не было видно, я нашел комментарий, показавшийся мне интересным. “Насть, я остальные фото с этого сета выложила на Злых Играх, посмотрите там”, — писала некая Света Агония, в чьем профиле я прочитал, что она фотограф. Слова “Злые Игры” мне ни о чем не говорили, если не считать названия популярной песни. Мне стоило ещё нескольких вечеров перерыть много ссылок и узнать, что Злые Игры — тематический форум, посвященный садомазохистским развлечениям. От одного названия я взмок. Зарегистрировавшись на форуме и подтвердив, что мне уже давно есть восемнадцать, я принялся искать фотографии Насти, которые ей обещала мадам Агония. И задумался, когда нашел раздел с фото и предупреждение: “Уважаемые посетители форума, просмотр фото участников платный. Если Вы хотите получить доступ к фотографиям на 24 часа, отправьте смс со словами get access wicked games на номер ****. С Вашего счета спишется стоимость смс согласно тарифу Вашего оператора, а также стоимость самой подписки — 100 рублей”. Таких денег для своих сталкерских изысканий мне было не жалко, и уже через несколько секунд смс улетело на нужный номер. Сразу же мне пришло подтверждение и код доступа к разделу фотографий. Заглавное фото альбома с Настей и цепью я нашел почти моментально. Но стоило мне открыть альбом… Человек на коленях, чье лицо фотограф взял крупным планом, оказался Ваней. Ваней Смирновым, лучшим торговым в нашем филиале. Я смотрел и не узнавал. Память на лица у меня отличная, никогда не жаловался, человек на фото определенно был Иваном Андреевичем Смирновым, работающим у нас уже несколько лет. Но одновременно мне казалось, что с фотографии смотрел кто-то совершенно иной. Наш Иван Смирнов одевался в костюмы, рубашки и галстуки, а не стоял в одних брюках на коленях на полу. У нашего Смирнова волосы всегда были зализаны гелем в прическу, а у этого растрепанные и слегка влажные от пота пряди падали на глаза. У этого Смирнова плечи и грудь покрывала татуировка, изображающая тернистый кустарник. “Через тернии к звёздам, Иван?” — подумалось мне отчего-то. И дальше шокировал меня больше он, а совсем даже не Настя. Весь альбом смотрелся чудовищно. Настя самодельным кастетом, сделанным из цепи, била свою жертву по лицу и телу, оставляя кровоподтеки и ссадины, разбивая Ванины губы до крови. Цепь не щадила и Настины прелестные ручки: костяшки сбиты, от ударов оставались красно-синие следы на тыльной стороне пальцев. Но хуже было, конечно, Ване. Лицо пострадало меньше, только губы окровавлены, да синяк на скуле. Я машинально бросил взгляд на дату фотосессии — прошлый октябрь. Тогда Иван действительно пришел на работу избитым и пожаловался на гопников из своего района, мол, напали, отжали телефон и бумажник. Жалели всеми отделами. А вот кто этот гопник, оказывается… Миловидная Настенька Весна, избивающая покорного мужика железной цепью. На торс Ванин вообще было жалко смотреть. Но обоим, казалось, это доставляло истинное наслаждение. На одной из фотографий я четко увидел Ванин нехилый стояк. Меня это не смутило, но определенно удивило. Смирнов ловил кайф от побоев, чем больше следов на нём оставляла Настя, тем сильнее у него стояло. А мой взгляд помимо воли притягивался больше к Смирновскому стояку, нежели к порочно выглядящей в разодранной майке Насте. В пятый раз отвернувшись от монитора, я шумно выдохнул. Вот вам, Николай Александрович, и последствия. Нечего было на извращенцев смотреть, самого уже не туда повело. А Смирнов тоже хорош… Кто бы мог разглядеть в этом забавном и насмешливом пареньке противоестественную тягу причинять себе боль и получать от неё удовольствие? Или он торчал от собственной покорности и Настиного доминирования? Что за мужик будет этим наслаждаться? Но от Ваниной виктимной позы и явного удовлетворения бросало то в жар, то в холод. Так вот ты какой, Иван Андреич... Одна фотография лишила меня покоя начисто: Весна и Смирнов целовались. Точнее, она целовала его окровавленный рот, сама пачкаясь кровью, облизывая его лицо. Мне даже не пришло в голову, что это могла быть краска, всё выглядело слишком реально. И нестерпимо возбуждающе. Я не стал сдерживаться, снова засунул руку в штаны, вытащил член и подрочил уже не просто на Настю, а на эту чокнутую парочку. Физически стало легче, морально ни на грош. Вот почему Ваня так нервничал, когда я пытался подкатить к Весне, боялся, что я его госпожу уведу. Да боже мой, надо оно мне больно, пусть эти придурки сами развлекаются по мотивам творчества маркиза Де Сада. Однако после увиденного я ворочался в постели до утра, не в силах уснуть. Корил себя за то, что полез, куда не звали. Личная жизнь сотрудников на то и должна оставаться личной, чтобы не разрушать и без того хрупкое психическое равновесие в коллективе. У меня от таких откровенных снимков глаз дергался и мозги дымились. А самое худшее было то, что их возбуждение передалось мне. Модели и фотограф очевидно знали своё дело, раз смогли за пару кадров завести зрителя не на шутку. И очень зря, очень, оказался я этим зрителем… С недосыпа думалось тяжелее. Настроение портилось с каждой минутой после подъема, мысли против моей же воли возвращались к фотографиям. Так долго членом я не думал уже давно. И подобная дрянь меня никогда ранее не возбуждала. А стоило Насте Весне появиться у нас в офисе и в моей жизни, как последняя пошла кувырком. Смирнов привёл на работу не просто знакомую, а свою партнёршу по играм. Я не был уверен, трахались ли они, но наверняка должны были, раз на фото всё дышало сексом. На работе я закрылся в кабинете, весь день проговорил по телефону, не ходил обедать, чтобы не натыкаться на Весну и Смирнова. А вечером дома сдался на милость своему любопытству и острому желанию новых открытий, потому что нашел место сходки форума. Это оказался частный клуб, для “своих”, куда “чужим” предлагали купить входной билет по довольно высокой цене и оплатить исключительно банковской картой. Я усмехнулся: иллюзия анонимности, а на деле никакой анонимности, конечно же, нет, если можно выйти на посетителя через транзакцию. Хотя они могли таким образом хотеть обезопасить себя, но мне было наплевать. Вход я оплатил и в который раз спросил себя, какую херню творю. В любом случае, вопрос оставался риторическим. Я не был уверен, встречу ли Смирнова и Весну там, насколько велика должна быть вероятность того, чтобы мы пришли туда в один и тот же вечер, но посмотреть хотелось всё равно. На входе меня встретил внушительный секьюрити, он же фейс-контроль. — В первый раз? — понимающе хмыкнул он. — Я всех в лицо знаю, — пояснил он в ответ на мои поднявшиеся брови. — Удачи, — пожелал он и, открыв дверь позади себя, пропустил меня в тёмный коридор. Спустя несколько секунд мои глаза привыкли к темноте, и я разглядел дальше полоску красного света внизу. Это оказалась дверь в общий зал, ручку которой пришлось ещё нащупывать. Зал мне показался большим для приватного клуба, народу было заметно много. Интерьер в красном цвете, сцена, бар у дальней стены и диваны со столами в центре. Всё выполнено с таким вкусом, что и не скажешь, будто весь клуб целиком — для извращенцев. Между тем, на сцене происходило какое-то действо, вызывающее возбуждение и одобрительные возгласы гостей. Я присмотрелся. Там на цепях, заканчивающихся крюками, висела совершенно обнаженная девица. Крюки протыкали её кожу на спине и ногах, но она очаровательно улыбалась, поднимая голову, а её остренькие грудки висели, перевязанные веревками у основания. Меня передёрнуло вовсе не от возбуждения: хоть я и прочитал на форуме о подвешивании, наблюдать его мне ещё ни разу не приходилось. Однако народ явно тащился от зрелища. Я обшарил взглядом зал и, когда дошел до барной стойки, сердце вдруг рухнуло куда-то в печень. У бара сидели Настя и Ваня и пили какую-то цветную муть из высоких бокалов. Словно почувствовав мой взгляд, Смирнов обернулся. Увидев меня, он спал с лица, вздрогнул и пихнул Весну в бок. Та не обрадовалась тычку и недовольно повернулась в направлении Ваниного взгляда. При виде меня она поморщилась, но потом оскалилась совершенно не офисной улыбкой и отсалютовала бокалом. Я подавил желание кивнуть им двоим и думал, как реагировать, но они оба уже отвернулись. Будто меня и не было, или моё присутствие их ни разу не смущало. Хотя, если их не смущал собственный извращенный способ проводить досуг, такое слово как “смущение” должно было отсутствовать в их лексиконе. Я заказал официанту виски и принялся наблюдать за парочкой. Смирнов быстро успокоился и, ловя мой пристальный взгляд, уже не нервничал. Или мне так казалось. Я мог понять его чувства: не каждый день видишь, как твой непосредственный начальник оказывается в местечке твоих мутных развлечений и становится свидетелем того, что на работе не демонстрируешь. А мне было всё так же дико, как и в самый первый момент, когда увидел Ваню на фотографии. Два разных человека: аккуратный и деловой Иван Андреевич и Ваня-мазохист в рваной футболке и свободных чёрных штанах, висящих на выпирающих бедренных косточках. Моя жизнь определенно была скучна и весьма занудна, потому что я не понимал, как можно быть настолько другим, уходя с работы. Вторая жизнь, скрытая и полная удовольствий — вот что было у Смирнова и Весны, а у меня не было, поэтому я полез в то, что принадлежало им. С неприязнью, заставившей сжать зубы, я понял, что мной двигало не столько любопытство, сколько зависть. И хотелось участвовать, не важно, как мало я понимал, и как далеко это было от сферы моих интересов. То ли я замшел и постарел, не разменяв и тридцатника, то ли просто не умел развлекаться, но вляпаться в чужую тайну обеими руками оказалось очень упоительно. В середине вечера Весна и Смирнов снялись с места и отправились в боковой коридор за баром, где, как я понял, располагались приватные комнаты. Я едва успел расплатиться за виски и проскользнуть за ними. Поймав закрывающуюся дверь, я вошёл в комнатку, ощущая явственный запах Настиных духов. — Преследуете, Николай Александрович? — ухмыльнулась Настя, оборачиваясь. Ваня сел на единственный стул, стоящий в центре комнаты, и посмотрел на меня безо всякого выражения. — Любопытно, — развёл я руками. — От любопытства киска преставилась, — пропела Весна, вольно интерпретируя поговорку “любопытство сгубило кошку”. — Угрожаете, Анастасия Никитична? — улыбнулся я девушке, уже не удивляясь разнице в поведении. — Можно ему остаться? — повернулась Настя к Ване. Меня поразило, как она его спрашивала, будто слушалась, будто не он перед ней на коленях стоял на фотографиях. Ваня пожал плечами, что не означало ни да, ни нет, но Весна всё поняла по-своему и кивнула мне, закрывая дверь на щеколду. — Сегодня у нашего шоу будут зрители. — Можно подумать, их никогда не было, — фыркнул я. — Фотографа в расчет не берёте? — и понял, что выдал себя с головой. Настя засмеялась. — Так вот откуда ветер дует… Фотографии наши нашли. Вань, твой шеф нас точно преследует. Смирнов молчал, он вообще был странно тих с того момента, как увидел меня в клубе. — Располагайтесь, раз уж пришли. Только не ахайте громко, отвлекает, — я не успел заметить, когда в Настиных руках появилась цепь. — Мы и здесь на “вы” будем? — спросил я с некоторой досадой. Настя смерила меня насмешливым взглядом и не ответила. Смирнов продолжал играть в молчанку. Я устроился у стены, облокотившись на неё и сложив руки на груди. Весна обмотала цепь вокруг ладони, и мне стало интересно, неужели она действительно на следующий день покажется на работе с разбитой рукой, но на этот раз она била иначе. Наносила слабые удары ладонью плашмя, что было не так болезненно, как в полную силу кулаком, однако Смирнова завело и это. Умная девочка не покалечилась, она развлекалась с “избиением” недолго, да и сложно было назвать этот процесс избиением, даже меня не впечатлило. Но когда Настя размотала цепь и обернула её вокруг шеи Смирнова, затянув так, что он захрипел, я, должно быть, сделал бессознательное движение вперёд, потому что Настя приказала: — Стоять! Я остался на месте, а она укусила Ваню за ухо и, продолжая удерживать цепь так, чтобы она давила, но уже не душила, прошептала достаточно громко: — А теперь подрочи для меня, милый. Смирнов послушался, доставая из штанов уже вставший член. Я в этот момент смотрел ему в лицо. Над верхней губой блестел пот, щёки покраснели, губы приоткрыты. Ваня посмотрел на меня, однако я и не думал отворачиваться. Не рассчитывал, правда, что мой взгляд всё же сползёт вниз, к его ритмично двигающейся руке, но в тот момент стало уже не до мыслей, потому что на пенисе у Смирнова обнаружился пирсинг. Кольцо в уздечке. Меня натуральным образом перетряхнуло. Как же нужно любить боль, чтобы пойти на такое? Покуситься на святейшее, что есть у мужчины, причинить страдание самому верному другу. Однако оторваться от зрелища я уже был не в силах, потому что колечко соблазнительно поблёскивало, появляясь из-под крайней плоти, головка тоже блестела от смазки, а нижнюю губу Смирнов закусил и шумно дышал через нос. Ничего подобного я в своей жизни не видел, гигабайты порнухи не в счёт. Никогда не видел чужого наслаждения так живо, не участвуя в нём непосредственно. Не представлял себе такого даже, и уж тем более не представлял своего подчиненного в такой роли. Мне стало жарко, собственный возбужденный член натягивал бельё. Я провёл рукой по глазам, чтобы хоть как-то отвлечься, и пропустил момент, когда Ваня кончил, собирая сперму в ладонь. Цепь тут же ослабла, Настя подала Смирнову салфетку. — Охренеть, — прокомментировал я, надеясь, что голос меня не подведёт. — А пирсинг не остается там, когда вы трахаетесь? — Что? — хрипло и непонимающе спросил Смирнов. — Не остается там? — повторила Весна и расхохоталась. Она смеялась и смеялась, пока Ваня вытирал руку и натягивал штаны. — До завтра, Николай Александрович, — со смешком протянула Настя, и они со Смирновым ушли. Ваня так ничего и не сказал. Было ли это стыдом или полным игнорированием того факта, что я присутствовал при таком интимном моменте, я так и не понял. Я ещё какое-то время оставался в этой комнатке, где пахло Настиными духами, немного потом и сексом, пока меня не попросили на выход другие желающие предаться своеобразным развлечениям. А едва оказавшись дома, я дрочил яростно и насухую, как подросток. Теперь возбуждающих картинок стало больше, теперь я видел всё в реальной жизни, а не только на фото, и понимал, что совершенно по-идиотски попал на эту парочку. Теперь Настя Весна воспринималась не так возбуждающе в отдельности от Смирнова, и это было настолько неправильно, насколько я мог когда-либо себе представить. Но не это пугало больше всего, а то, что я со всей ясностью осознавал: это не конец, я могу пойти дальше. С того дня я издевался над Смирновым, иногда даже не замечая этого. — Пойдем обедать, Иван Андреевич, или тебя наручниками к этому столу приковали? — Сегодня только Смирнов выполнил то, что ему было велено. Он наглядно демонстрирует, что значит подчинение. Берите пример, что ли. — Иван Андреич, я иногда не понимаю, как тебе удается с такой улыбкой разговаривать с мудаками. Мазохист, что ли? — Вань, кофе ты сегодня не принёс. Не прислужишь уже старому бедному начальнику. И так далее, и тому подобное. Смирнов мужественно терпел, пока я не достал его хуже, чем до печёнок, по всей видимости. — Вань, ты поэтому в нашу фирму устроился, что название такое говорящее? Paintech. Технология боли, всё такое… — переврал я наше имя, которое игрой слов действительно наилучшим образом подходило Смирновской второй жизни. Мы сидели в моём кабинете, куда Иван пришёл за документацией на товары. Он зло зыркнул на меня и чётко проговорил: — Заебал ты, Николай Александрович. После чего встал, с грохотом отодвинув стул, и вышел. И на это “заебал ты” я той же ночью дрочил, потому что повернулся на Ване больше, чем готов был признаться. Через пару дней я вызвал Смирнова в свой кабинет. Он вошёл с явной неохотой и, убедившись, что мы одни, спросил неприязненно: — Опять намеки грязные будут? Непрофессионально как-то. Я закрыл дверь на ключ и прижал Смирнова к стене, надавливая ему на горло. От неожиданности он соображал плохо, зрачки моментально расширились, он вскинул обе руки и обхватил ими моё запястье, но иных попыток вырваться не делал. — Вот так ты любишь, когда она делает? Перекрывает тебе доступ к кислороду. Это тебя возбуждает? — прошипел я, надавив сильнее, и другой рукой находя его пах. Ваня возбудился моментально, под рукой уже было твёрдо. Тем не менее он прохрипел: — Домогательства на рабочем месте, нетрадиционная ориентация. Хочешь увольнение с позором? Я организую. Бешеный взгляд и возбужденный член так диссонировали, что я отпустил его. Сам не очень хорошо понимал, что на меня нашло, но факт оставался фактом: я напал на Смирнова на работе, в трёх метрах от остальных сотрудников. Рискуя своей карьерой и репутацией и его заодно. Иван свёл меня с ума, с той самой первой фотографии, и о Насте я уже реже вспоминал. Хотя на мужчин меня прежде не тянуло ни разу. Надо признать, неприемлемым я это не находил, странным — возможно, но не более того. И первый опыт вожделения человека своего пола оказался ошарашивающим. Выбивающим из меня связные мысли. До такой степени, что я позволил себе лишнее. Я ведь даже не знал, какие предпочтения у Смирнова по части секса. Пока ясно было только то, что он заводится от боли, подчинения и игр с дыханием. А меня вон как отшил, да и по нетрадиционной ориентации проехался. Не рассказывать же ему теперь, что для меня это тоже впервые и так же странно и страшно. Пока я думал, что наделал, Ваня смотрел на меня. — Найдите себе другое развлечение, Николай Александрович, — посоветовал он мне, поправил одежду перед дверью, открыл её и вышел из кабинета. — Ух, Вань, ты красный какой, — услышал я голос Василия Сергеевича. — Шею он тебе там намылил, что ли? Я бы посмеялся, если бы не ситуация. Антонов даже не представлял, насколько близко он был к правде. В следующий сеанс массажа Маргарита Михайловна раскусила меня с первых минут. — Какой-то ты задумчивый, Коленька. На работе что стряслось, или всё-таки зазноба появилась? — Зазноба, не то слово, аж морозит. И заноза та ещё, — промычал я в ответ, расслабленный её сильными руками. — Только вот зазноба не зазноба, а с этим человеком нельзя мне никак. — Что, неужели начальственная жена приглянулась? Я подумал, говорить ли правду, но если не Маргарите Михайловне, то кому? И сказал, как в ледяную воду нырнул, признаваясь себе и ей: — Мужик это. — Итить ты! — воскликнула массажистка и отвесила мне шлепок по прикрытым полотенцем ягодицам. — Оголубел, что ль? — Не знаю, но сердцу не прикажешь. Или члену, — смеяться было неудобно, но мне удалось. — Хм… Я помню времена, когда мужеложество лишением свободы каралось. Или лечили принудительно. Да иной раз до того лечили, изверги… Кума моего так залечили, знаешь, до смерти залечили, повесился мужик. А хороший был, рукастый, всё починить мог, всем помогал. Да только елдаки любил, за что и сгноили его, как узнали. Я тебе, Коленька, одно скажу: хочешь сунуть — суй, хочешь дать — дай. Какая кому разница, чем и с кем ты в кровати занимаешься, лишь бы вам хорошо было. И по согласию. Согласна зазноба-то? — Пока не знаю, — с досадой признался я. От слов Маргариты Михайловны я чуть не прослезился. Святая женщина. Хорошо, что мне в своё время ума хватило с ней связаться. Она мои метания разложила по полочкам и свела на нет последние сомнения. Сунуть я хотел, и ещё как. Только уже не грудастой Насте Весне, а собственному подчиненному, лучшему продажнику Ивану Смирнову, без груди, но зато с членом. — Так вот ты узнай и потешься наконец вволю, сколько можно в таком напряжении жить… Дальше она начала привычно ворчать о том, как напряжены мои мышцы, как вреден сидячий образ жизни, как моя работа меня убивает, и я задремал, убаюканный её голосом. Решение пришло само. К Смирнову я цепляться на работе перестал, а через неделю наведался в клуб, где мне опять повезло встретить его и Весну с неизменными коктейлями ярких цветов. Мы переглянулись, и Настя пожала плечами, кивнув в сторону комнат, как будто наше совместное времяпрепровождение превращалось в норму. Мы снова прошли туда вместе, Настя закрыла дверь, оттёрла меня от неё плечом и язвительно спросила: — Так понравилось, что стало мало? Я не ответил. Смирнов смотрел угрюмо, но тоже ничего не говорил. Он в последнее время как будто язык себе откусывал в моём присутствии. — Какие-то вы сегодня неразговорчивые. Разденься, Вань. Медленно. Весна чувствовала себя свободно и спокойно, командуя Ваней, а ещё чувствуя какую-то власть надо мной, которой я ей никогда не давал, но мы оба всё понимали. Пока Смирнов расстёгивал одну за другой пуговицы на своей рубашке, у меня вспотели руки. Притягивающая глаз татуировка открывалась с каждым движением Ваниных рук, потом показался пупок, и вскоре уже рубашка полетела на пол. Смирнов явно уважал своё тело, жир обходил его стороной, руки были в меру накачанными, пресс не кубиками, но выделялся. Под офисными пиджаками этого всего видно не было, что ещё резче подчеркивало разницу между тем Ваней, которого я видел каждый день, и тем, кого я в итоге так неожиданно захотел. Я выпал из реальности, когда Весна ставила Смирнову новые синяки на торсе, в ушах шумело, я не верил до конца, что собираюсь сделать. И когда Весна традиционно предложила Ване подрочить, я не своим голосом спросил: — Можно я? — Что можно? — не поняла Настя, подняв на меня взгляд. — Отсосать, — выговорил я и гулко сглотнул, будто в подтверждение своих слов. Ваня широко распахнул глаза, он был в шоке. Настя приоткрыла рот и выдала тихое: — О… Но потом она хищно улыбнулась и, не обращая внимания на Смирнова, судорожно вцепившегося в её руку, сказала: — Конечно, можно! Такое зрелище я точно не пропущу. Как знала, что сегодня нас ждёт нечто особенное. Меня колотило, однако я пытался не думать о том, что собираюсь не только исполнить минет Смирнову, но и сделать это на глазах у Весны, тем самым гробя свою репутацию раз и навсегда. — Что ты делаешь? — вывел меня из ступора панический голос Ивана. Настя обмотала его руки позади стула цепью на манер наручников, чтобы Смирнов не мог ими двигать. — Дорогой, мы же не хотим, чтобы ты начал трахать его в рот сразу, как он возьмёт. Без рук, Ванечка, без рук, так интереснее. И когда я встал на колени перед Смирновым, Весна наклонилась ко мне и издевательски прошептала: — Смотри, не откуси ему ничего, начинашка. Значит, по мне было очевидно, что опытом с мужиками я не обладаю? — Начинашка? — переспросил я. — Конечно, у тебя же на лице всё написано. Сначала ты меня пожирал глазами, готов был отъебать прямо на рабочем столе перед всеми, а как увидел Ванечку в таком образе, у тебя на нём свет клином сошелся. Я тебя понимаю, перед таким Ваней невозможно устоять… Умная девочка шептала мне в ухо эту правду, и мне в мозг будто бы лился сладкий яд. Начинашка. В принципе, она была права. Но никто не знал, что за прошедшую неделю я заказал мальчишку-проститутку, трахнул его, дал в рот, а потом сам попросил у него взять. Только чтобы знать, как я буду делать это со Смирновым. В первый раз меня вырвало, а потом я подтёрся, умылся и попробовал снова. Получилось успешнее. Он даже кончил. Кольцо в Ванином пенисе приятно холодило язык, головка была не крупной, кожа — чистой и свежей. Не противнее, чем брать у шлюхи, в общем. Видит бог, я очень старался. Мне нужно было сделать так, чтобы Смирнов растаял, был полностью в моих руках, доверился мне, захотел меня сам. От его стонов и члена во рту я завелся так, что не терпелось потрогать себя, но Ваня так крепко закусывал губу, что я протянул руку, провёл пальцами по его губам и вставил их ему в рот, разжимая зубы. Смирнов пососал их и прикусил довольно чувствительно. И почти сразу мне в горло брызнула его сперма. Я попытался проглотить, но часть её со слюной всё равно вытекла на Ванины штаны. Я подавил желание сжать себя укушенными пальцами через джинсы. Потому что разрядки хотелось до вспышек перед глазами. — Вот это да, — хрипловато прокомментировала Весна, подходя, чтобы размотать цепь на Ваниных запястьях. — Я кончила. — Может, поедем ко мне, продолжим? — предложил я Ване еле слушающимся после таких упражнений языком, но натолкнулся на его холодный взгляд. — Всё, что происходит здесь, остаётся здесь, — коротко сказал он, убирая обмякший член в штаны и надевая рубашку. Я осознал смысл его слов только тогда, когда он начал застегиваться, и разозлился. — Хорошо. Тогда готовься. К тому, что в следующий раз я выебу тебя прямо здесь, — с силой схватив его за предплечье отчеканил я, выделяя последнее слово. Иван шумно выдохнул, отцепил от себя мои пальцы и ушел вслед за Весной. А я снова остался один, в бешенстве саданул кулаком по стене и задумался. Смирнов хотел, в этом можно было даже не сомневаться. Как он двигал бёдрами навстречу моему рту, как смотрел мне в глаза, когда мне хватало смелости взглянуть наверх, как облизывал мои пальцы. Но всё же он виртуозно холодно отшил меня, будто не он только что плавился от удовольствия и стонал, пока я ему отсасывал. Загадочность Насти Весны нервно курила по сравнению со Смирновской. Какого рожна ему ещё надо? Я сбежал в туалет, где расстегнул ширинку и спустил на стену туалетной кабинки после пары-тройки движений рукой. Чувствовал себя препаршиво, потому что не понимал, что делать дальше. Как добиться от Смирнова взаимности? На работе взаимность появилась: мы взаимно друг друга избегали. Сквозь зубы здоровались и прощались, но даже по деловым вопросам и словом не перемолвились, каждый из нас работал автономно. Я злился, потому что не знал, что делать, не хотел давить и снова срываться, ставя под удар нас обоих. Смирнов играл в молчанку из-за собственного упрямства, или ещё чёрт знает, из-за чего. Возможно, он боялся, что этот эксперимент между нами выльется в то, что называют "служебным романом", и что грозит нам обоим потерей работы в случае его обнародования. Я тоже понимал, что, если у нас с Ваней закрутится, возникнет проблема, когда встанет вопрос о том, чью кандидатуру рассматривать на повышение, кого отправлять на обучение, кому начислить высокий бонус. Потому что Ваня был прав: когда дело касалось его, профессионализм мне отшибало начисто. А фаворитизм у нас не приветствовался ни в какой форме. Так что проблем эта связь сулила в разы больше, чем удовольствия. Но я всё равно хотел попробовать. В конце концов, я решил, что делю шкуру не убитого медведя. Смирнов пока ни на что не соглашался, чтобы я уже строил планы, как скрывать нашу интрижку от коллег. Не знаю, сколько бы продолжалось это бегство, но меньше, чем через неделю, вернувшись из переговорки, где проводил встречу с клиентами, я увидел на своём столе кружку с дымящимся кофе. К ручке был приклеен стикер со словами: "Осторожно, горячо". Так обо мне мог позаботиться только один человек. И в тот же вечер Ивана прорвало. Было часов девять, когда мне пришло сообщение с Ваниного номера: “Один?” “Один”, — ответил я. “Я сейчас приеду”. "Куда ты приедешь? Откуда мой адрес взял?" "Покопался в отделе кадров, когда Катя чай ушла пить. Какая разница? Подъезд и код скажешь?" "Подъезд первый. Домофон по номеру квартиры". Он зашел в квартиру, бегло осматриваясь. Ещё более растрепанный, чем обычно, с мороза, но в распахнутой утепленной кожанке и расстегнутой на верхние пуговицы рубашке. Будто было жарко. А может, ему и было. Мне тоже стало теплее на пару градусов. — Я готов, — заявил с порога, обдавая меня запахом спиртного. — А как же домогательства на работе и нетрадиционная ориентация? — поддел я. Он поморщился. — Мы не на работе. Ты где научился? Настя не ошибается. — Тебя впечатлить хотел. — Впечатлил, — усмехнулся Ваня и опустил голову. — Ты зачем употреблял? Завтра на работу, знаешь же, и всё равно выпил. — Я завтра возьму больничный. — Ты никогда не берешь больничный, — удивился я. — А завтра возьму, — упрямо заявил Смирнов. — Всё равно я отсюда целым не уйду… — Целкой, ты хотел сказать, — хохотнул я. Он опять поморщился. — Да хоть как назови. — Так ты поэтому накатил? — осенило меня. — Для храбрости? Зря, между прочим, я буду нежен. Ваня истерически хохотнул. — Зачем тебе всё это? — спросил он серьезно. — Не знаю, — честно ответил я. — Весна права была: свет клином сошелся. Она знает, кстати, что ты здесь? — Знает. Вместе сейчас пили. Сама меня сюда и отправила. Сказала не заниматься херней, забить на всё и получать удовольствие. Весна со своими советами оказалась так же мудра, как и Маргарита Михайловна. Хочешь — бери и не сомневайся. Женщины... — А она сама… — я не договорил, надеясь, что Смирнов меня поймёт. — Что она сама? — спросил он с улыбкой. — А-а, тебе интересно, что у нас с ней. Знаешь, как говорят, всё сложно. Она вообще замужем, но не афиширует это. Муж у неё — сказка: красивый, умный, богатый, но импотент. А она с таким темпераментом, что стены ходуном ходят. Любит его, изменять не хочет, вот и мучается. Долгая история, в общем. Она не обрадуется, что я тебе рассказал. Позабавил он меня своим рассказом. Значит, я к замужней женщине подкатывал так лихо? Сплошной новый опыт у меня с этими двумя. — Я не из трепливых. Почему ты передумал? Только из-за Весны? — мне нужно было знать, за что цепляться и на что надеяться. — Я же говорю, ты впечатлил, — с ухмылкой ответил Смирнов и подошёл ближе. — Не зря я тебе кофе таскал. — А в постель притащишь? — спросил я, с трудом веря в то, что вот он, Смирнов, у меня, сам. Доверяет и хочет. — А ты продолжай впечатлять. И я продолжил. Потому что “зазноба” была согласна. Большего мне пока и не требовалось.