Восхитительная

      В стародавние времена в дивном краю благословенном жила одна дева из рода божеств. И хотя весь род её был прекрасен обликом и умениями богат, дева та была краше всех и более всех в искусствах премудра, потому называли её Майриль или Майрон, Восхитительной. Лицом она была бела как молоко, а румяна она была как кровь. Волосы её были черны как смоль и нежны как шёрстка горного лисёнка. Высока она была и статна. Голос же её был слаще пения птиц. Все искусства ей были подвластны, с удовольствием пела она и плясала на радость всем соплеменникам, но более всего любила она весёлую игру пламени и металла в кузне. Тонкие её руки, наполненные божественной силой, легко управлялись и с мехами, и с молотами, и с тисками, и с прочими инструментами, и никто не мог глаз оторвать от того, как ловко она работает. Немыслимой красоты получались все творения её, ибо ярым пламенем своим подчиняла она металлы и звонкой песней своей украшала свою работу. Но лишь в кузне была она пламенной, со всеми соплеменниками своими была она холодна и надменна, ибо все они были слабее её и потому скучны ей. Да и не было ни в ком такого огня, чтоб сравнился с её пламенем. Даже власть могучих владык своего народа тяготила её, не давали они волю её жаркому пламени и её страстной воле. Никого не уважала она и не почитала в полной мере, даже своего учителя, Великого Кузнеца, и все ей казались лишь блеклыми тенями. Много было у неё воздыхателей, все красавцы удалые, но никто ей был не люб. Холодно она себя с ними вела, холодно и жестоко. Укоряли её соплеменники, что сеет она печаль и тоску в землях, что не знают печали и тоски.       Был среди кузнецов прекрасный юноша, что звался Курумо, умелец и красавец, говорили даже, что равен он по красоте и умениям самой Майрили. Сладким как мёд голосом своим всех он располагал к себе, нежными, тёплыми и почтительными неизменно были речи его. Все соплеменники с радостью принимали его дары, которые он без устали ковал в кузне Великого Кузнеца, охотно принимая советы своего учителя.       Но стали замечать соплеменники, как постепенно сделался он мрачен и печален, и узнали они, что и Курумо пал жертвой чар Майрили. Без устали он ковал дивные украшения, чтобы подарить их возлюбленной и завоевать её расположение. Не слушал он ничьих советов оставить эту затею и не обращал внимания на холодность девы. Знал он, что, пожалуй, и не уступает ей ни в чем, и верил, что добьётся любви прекрасной девы.       И так настойчив он был, что Майриль обратила на него своё внимание, но не любовь он пробудил в ней, а одну лишь досаду, и неизменно отвечала она ему отказом, сначала мягко, а после и сурово. Чем настойчивей был Курумо, тем больше начинала сердиться норовистая дева, и со временем завладели ею чувства и мысли, которых ранее не ведал ни один житель той волшебной стороны. Разозлилась Майриль и стала думать, какой бы способ измыслить, чтобы навсегда отвадить от себя воздыхателя. Стала она прилюдно высмеивать любовь его, стала подарки его ломать и коверкать, стала злые шутки над ним шутить, но и это не помогало. С недоумением наблюдали за этим соплеменники, и вот уж средь них начался разлад. Большинство были в ужасе от деяний Майриль, ибо ничего подобного никогда не происходило в благословенном их крае, и ранее неведомо было такое уродливое чувство, как злоба, и не мог никто даже помыслить, что можно ломать дела рук своих собратьев, не было в том краю ни разрушения, ни смерти. Но были и другие, кто не столь осуждал Майриль, сколь Курумо, ибо навязчивость его стала насилием, хоть и было подобное им ранее не известно, теперь, когда они с ним столкнулись, оказалось оно омерзительным и ведущим к бедам и печалям.       Наконец, в страхе обратились жители той страны к своим правителям. Были опечалены могучие духи. Более всего желали они сохранения вечного покоя в своей стране и так рассудили: Майриль следует отправить в безлюдную глушь, где живёт Великая Отшельница, чтобы та научила гордую деву состраданию; Курумо же следует отправить в волшебные сады Целителя Душ, чтобы навсегда забыл тот свои страдания; а когда вернутся они, всё вновь будет по-прежнему, ничто не будет омрачать более беззаботное счастье благословенного края. Сказано – сделано, слово правителей – закон. Прошло время, вернулись Майриль и Курумо да зажили, будто ничего и не было. Казалось, Курумо бесследно и навсегда забыл о своей страсти, с недоумением смотрел он на странные украшения, которые он некогда сделал для Майрили да не успел подарить, а после и вовсе собрал их в ящик и убрал куда подальше. Майриль же снова пела и плясала, но чаще пропадала в кузне, где продолжала совершенствовать своё искусство и создавала небывалые творения. Увидел как-то её учитель, Великий Кузнец, что выковала она тонкую острую полоску стали да приделала рукоять, показалось ему, что небывалое зло несёт эта вещица, обеспокоен он был да ничего не сказал, ибо слишком сильно любил свою ученицу.       Казалось, что беда отступила и печали забыты, но благодать той волшебной страны уже была отравлена, покой благословенного края был нарушен изменением, и время начало свой ход.

***

      Здесь Мать Рода умолкла, прервав свой рассказ. Спустя несколько мгновений помощницы её перестали играть и отложили свои инструменты. Огонь в очаге почти погас, редкие искры озаряли сгустившуюся темноту, в пещеру уже прокрадывался ночной холод, а свежий горный ветерок проникал через полог из шкур, закрывающий вход, развеивал остатки дыма и заставлял поёживаться заворожённо замерших слушательниц.       – Время уже позднее, теперь идите к себе, и пусть ночная тьма хранит ваш сон, а завтра вечером я продолжу свой рассказ, – медленно проговорила Мать Рода, невидящим взглядом глядя прямо перед собой, будто образы из легенды всё ещё стояли перед её глазами. После она устало прикрыла глаза и опустила голову. Нуут подала Матери Рода напиток из трав, а Дугра занялась потухшим очагом.       Девочки стали торопливо подниматься. Почтительно склонив головы перед Матерью Рода, они покинули пещеру. История захватила их воображение, все они были погружены в себя и хранили задумчивое молчание.