Дипломиада

Неизданный роман профессора Брюсова Интервью профессора В.Я. Онегина-Базарова корреспонденту «Радио Гиперборея» До того как в 2021 году Евгений Валерьевич Брюсов, будучи сорокалетним профессором, опубликовал первое художественное произведение — роман «Север», — он был известен в академических кругах всего научного мира как авторитетный специалист по рецептивной и классической филологии, изучаемых в широком контексте мировой культуры. Разрабатывал он, в частности, проблемы рецепции текстов, как на материале литературы, так и на разнородном материале макулатуры. Е.В. Брюсов — крупнейший исследователь теории пойоменона, главным делом его жизни стало изучение границ вымысла и реальности и ему принадлежит существенный вклад в исследование процессов творчества. Сегодня, 25 декабря 2081 года, в юбилейный год со дня рождения Брюсова Е.В., профессора, академика, автора семи романов, лауреата Нобелевской премии по литературе, стало известно о сенсации — недавно обнаруженном черновике раннего романа профессора Брюсова. Ученик доктора Брюсова и виднейший исследователь его творчества, член авторского коллектива по изучению личной библиотеки Е.В. Брюсова, Василий Яковлевич Онегин-Базаров, приоткроет завесу таинственности и поделится подробностями этого грандиозного события. Корр.: Здравствуйте, Василий Яковлевич. Расскажите, что представляют собой столь уникальные материалы и при каких обстоятельствах они были найдены? В.Я.О-Б: Это черновик ненаписанного романа профессора Брюсова, чудом открывшаяся дискета с кусками разноплановых черновиков. Недавно другой ученик профессора Брюсова, доктор Печорин-Обломов, разработчик программного обеспечения и любитель древности, сумел открыть старую дискету, найденную внучкой доктора Брюсова на заброшенной даче в темном углу среди личных вещей, и, по всей видимости, давно размагниченную. Корр: Ранний роман нобелевского лауреата — несомненная литературная сенсация! В.Я.О-Б: Вы совершенно правы! Насколько это было известно до сего дня, профессор Брюсов начал писать романы только в возрасте сорока лет, когда на пике карьеры он неожиданно ушел из Университета и стал отшельником. И вдруг — целая дискета с набросками разной степени проработанности. Некоторые части так и не открылись, их оказалось невозможно восстановить. В открытых могли отсутствовать целые страницы — вместо текста стояли знаки пунктуации, арабская вязь, знак бесконечности и тому подобные символы — таковы издержки старых цифровых носителей. Корр: Как такое возможно, что черновик не был доведен до романа? Ведь, насколько мне известно, профессор не оставлял черновиков. В одном из поздних интервью он говорил, что сжигает все черновики сразу после публикации чистовой версии романа, медитируя над пеплом литературной истории. В.Я.О-Б: Профессор был известным перфекционистом, у него была склонность сжигать черновики, но в последние годы он творил на компьютере, именно поэтому последний том итогового романа сохранился — профессор просто сразу не удалил его. Бумаги были тщательно проверены, но никаких сведений о том, что черновики романа о написании дипломов, начатого им в молодости и так и не написанного, сохранились, не существовало. Корр: Но было известно о том, что доктор Брюсов работал над таким романом? В.Я.О-Б: Да. В предисловии к «Чаю для одного», романе о процессе творчества и рецепции поэзии Горация, профессор среди прочего упоминал о том, что при написании диплома всегда остаются черновики, и такие черновики, которые нельзя показывать ни одной живой душе, а если и показывать — то в ювелирно переработанном виде. Кроме того, в интервью журналу «Genius» он сказал, что начинал писать один роман еще в студенческие годы, но бросил, едва начав, и полностью переключился на научную карьеру. Когда его спросили, о чем был бы этот роман, если бы он его написал, он ответил: «Как всегда, о рецепции, о ней. О путях филологии и тупиковости пути связывания слов в единый сюжет. О месте человека во Вселенной, если хотите. И обо мне, чего греха таить». И третье упоминание сохранилось только в личном логе скайпа, мы обсуждали теорию Фаулера, и профессор сказал, что бессмысленно разделять литературу и реальность, они переходят друг в друга в процессе творчества, и квантифицирование всегда остается только квантифицированием. «Если бы я написал автобиографический роман, то читатели все равно не были бы уверены в том, что я изложил все, как было в реальности. Я рад, что забросил «Дипломиаду» на стадии сбора материала. Мы впустили литературу в жизнь, мы ориентируемся на искусство в жизни, и точно так же берем реальные факты из жизни, чтобы впустить их в литературу. Мы отражаемся в зеркале литературы, а она в нас, но зеркало показывает только облик, и тот — в ином виде. Разве возможно квантифицировать душу писателя через отдельные части его произведения? Нельзя», — вот что он мне сказал тогда. Корр: Всего три упоминания, получается. В.Я.О-Б: Да. Причем два непрямые, и лишь одно более или менее прямое. И вероятно, уже на тот момент либо черновики были утеряны, либо же профессор считал, что дискеты не подлежат восстановлению, и потому не уничтожил их. Корр: Когда не только исследователи, но и простые читатели смогут прочитать «Потерянный роман» профессора Брюсова? В.Я.О-Б: «Потерянный роман»? Хм. Мы между собой называем его «ЗМЦБ» по фразе из романа — «здесь можно цитировать Брюсова». Профессор, как Вы уже поняли, называл его «Дипломиада». И мы пока не знаем, под каким названием роман выйдет в собрании сочинений. Хочу ещё раз напомнить, что в настоящее время готовится полное собрание сочинений профессора — как академических работ, монографий и научных трудов, так и литературного творчества. И все — с подробнейшими комментариями. Все сохранившиеся черновики переброшены на новейшие носители и защищены от удаления. Ведется работа по реставрации каждой строчки. Это долгий и кропотливый труд, но «Потерянный роман», как Вы его называете, будет выпущен ближе к осени 2082 года, в первом томе собрания сочинений. Я стараюсь максимально бережно подойти к тексту Евгения Валерьевича и при редактировании убираю только повторяющиеся части. Корр: Некоторые повторяющиеся места в метапрозе профессора являются частью стиля. Как вам удается определять, что оставить, что нет? В.Я.О-Б: Хороший вопрос! Я же довольно хорошо разбираюсь в стиле профессора, я редактировал по его просьбе его романы, так что понимаю, где важно оставить повторы, а где нужно их убрать. Кроме того, мы планируем включить в том два варианта текста: обработанный, с комментариями, и первоначальный, чтобы читатель мог сравнить и сам сделать выводы. Случай беспрецедентный, и обе эти версии имеют право на существование. Корр: Поразительно! Можно ли приоткрыть завесу ожидания? Роман будет выпущен нескоро, а хотелось бы хотя бы приблизительно узнать, что именно нас ожидает. В.Я.О-Б: По форме это текст в тексте, диплом в романе, классический пойоменон. Сюжетная линия романа — написание двух дипломных работ по классической и русской филологии. Основу произведения составляют собственно процесс написания, бесконечное цитирование своих наработок к дипломам, мысли по поводу, размышления, побочные мысли, не связанные с дипломом и тексты, возникающие по ходу для отвлечения или развлечения героя-рассказчика. Корр: Можно ли по тексту «Потерянного романа» восстановить какие-то доныне неизвестные факты его биографии? И как они поданы в тексте? В.Я.О-Б: Евгений Валерьевич, как и обещал, проделал ювелирную работу уже не стадии черновиков. Но тем не менее, кое-что можно отметить. Известно, что профессор писал одновременно две дипломные работы — по Гомеру (на кафедре античной литературы) и В.Я. Брюсову (на кафедре русской литературы). В романе для придания реалистичности ситуации он разделил две эти дипломные работы между двумя друзьями со схожими именами — Джим и Дик. Дик в романе назван «другом» главного героя, Джима, но я встречался с одногруппниками доктора Брюсова и, насколько это известно мне, друзей в Университете у него не было. Не удалось точно идентифицировать, кто стоит за именем «Элайя», возможно, это Лариса Олеговна Николаева, однако она едва перекинулась с Евгением Валерьевичем парой слов за пять лет обучения. Что касается упомянутых в романе преподавателей, то прототипы некоторых из них раскрыть несложно благодаря упоминаемым фактам и функциональному положению в романе. Шира — научный руководитель, Насмешников Соломон Георгиевич, и он действительно стал научным руководителем доктора Брюсова случайно, из-за того, что после отъезда другого преподавателя оказался единственным специалистом по античной литературе на кафедре. Мэри-Ария — Иванова Мария Анатольевна, действительно оставила всех своих дипломников на пятом курсе. Не удалось установить, кто такой Скай, упомянутый в романе мельком, без привязки к конкретным фактам. Есть также список благодарностей в адрес преподавателей, но имена так зашифрованы, что это — дело дальнейших кропотливых изысканий. Корр: И последний вопрос. Вы — признанный исследователь творчества профессора Брюсова. Каково ваше мнение — почему профессор так и не закончил роман? Есть ли версии? В.Я.О-Б: Версии есть, версий много. Возможно, он не хотел работать над романом, пока живы все прототипы, считал это неэтичным. Он был слишком известным человеком, чтобы читатели поверили в литературную игру. Или, быть может, профессор считал, что поскольку он посвятил себя научным исследованиям, выход подобного романа скажется на его безупречной репутации человека серьезного. Все может быть. Когда вы прочитаете роман, быть может, вы поймете. Корр: И придем к единственно верному осознанию. Спасибо за то, что уделили время. До свиданья! В.Я.О-Б.: Всего доброго!