Кулон

      Она лежала на кровати. Кулон лежал рядом. Маленький позолоченный ангелок поблескивал на свету. Все тело ломило. Голова тяжелым грузом покоилась на подушке. Руки сами потянулись к разорванной, с остатками засохшей крови цепочке. Слез больше не осталось. Захотелось забыть все, что сегодня произошло. Просто стереть этот день из памяти. Стены с пестрыми обоями давили. За окном лил дождь. Казалось, вся комната протестует против ее пребывания здесь. Это не ее дом, не ее комната, не ее кровать. Тогда что она здесь делает? Где-то сверху заскрипели половицы. Здесь есть второй этаж?       Возвращаясь из университета, она решила прогуляться. Завернула в лес и пошла по хрустящим веткам и сухой, выжженной солнцем траве. Тихо шелестели ветви сосен. Где-то вдалеке каркала ворона. Вдруг что-то блеснуло под ногой. Она опустила голову и замерла в ужасе. Это был кулон с порванной цепочкой и остатками засохшей крови на ней. Липкий противный страх заполнил все ее тело. Осознание происходящего выбило судорожный вскрик из стянутой страхом гортани. Руки тряслись. Перед глазами все плыло. Неужели правда? В страхе, она сделала шаг в сторону. Потом еще один и еще. Что-то хрустнуло. Она замерла, боясь опустить взгляд. Теперь это был даже не ужас. Что-то первобытное, на грани сумасшествия, завладело ее разумом. Внизу были кости с обрывками плоти, еще не разложившейся до конца. Самым отвратительным был череп. Его пустые глазницы смотрели на нее с укором, а из покореженной челюсти выглядывало чуть шевелящееся тело червя. Деревья тянули к ней свои колючие лапы, будто хотели выцарапать ее из тела, так же, как сделали это с...       Солнце было высоко над землей. Оно жарило на всю катушку, и от земли исходили жирные вязкие испарения. Лес стоял по обе обочины от дороги, мягко и непринужденно помахивая ветвями. Небо синело кислотным ультрамарином. Девушка бежала по улицам города, замкнувшись в своем неожиданном безумии. Дождь, который лил с самого утра, заливал во все дыры. Он попадал за шиворот ее футболки и в кеды. Она бежала по улицам, не ощущая грязи, налипшей на подошву обуви и забрызгавшей ее ноги до самого колена. Единственной связной мыслью было: «надо спрятаться от этого ужасного ливня». Она заметила маленький дом, стоявший на окраине города. Непонятно почему, но ноги сами завели ее сюда. В груди поселилась уверенность, что только там она будет в безопасности. Из последних сил она взобралась на крыльцо, толкнула скрипучую, провисшую дверь и скользнула во внутрь. В доме было жарко, пыльно и пусто. Лучи летнего палящего солнца проникали сквозь окна и щели в стенах, заливая все ярким полосатым светом. Пахло деревом, жарой и пылью. Надо лечь. Она нашла комнату с пестрыми обоями и огромной кроватью посередине. Легла. Отняла руку от груди, которую все это время нервно сжимала, и разжала. На ладони лежал кулон. Позолоченный ангелок поблескивал на свету. Захотелось спать. Шум дождя убаюкивал. Она закрыла глаза, проваливаясь в темную липкую вязь.       Пробуждение было резким. Просто в какой-то момент она поняла, что не спит. Внизу раздался звон расставляемых тарелок. Громкий голос отца, по-видимому, он опять подшучивает над мамой; тихие, но строгие замечания мамы и счастливый смех сестренки. Она сладко потянулась в своей кровати. Под одеялом было тепло и уютно. Теперь, когда кошмар наконец отступил, хотелось понежиться в кровати чуть подольше. Жаль, что неумолимое время продолжало бежать вперед, а ей к восьми в универ. Пришлось встать и нехотя одеться. На кухне все ждали только ее. Родители уже расставили посуду, а маленькая сестренка все носилась по коридору со своим рисунком.       - Иа! Иа! - кричала сестра. Она плохо выговаривает букву «р». - Смоти, я наисовала ту касоту, котоую ты мне подаила!       С этими словами малышка протянула ей рисунок. С куска помятой бумаги, коварно улыбаясь, на нее смотрел ангелок. Она опустила взгляд. На шее сестренки поблескивал тот самый кулон. Она посмотрела в окно. На улице светило яркое зимнее солнце. Снег пушистыми хлопьями ложился на кроны сосен, и на улицы города, и на заброшенный дом на окраине.       - Самойлова...       Донеслось откуда-то из глубины сознания.       - Самойлова.       - Самойлова! - закричали где-то рядом. Она вскочила, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.       - Вы хоть слово из моей сегодняшней лекции слышали? Или вы в университет поспать приходите?       - Из... Извините, Никита Алексеевич, - промямлила она. Остаток лекции она сидела в ступоре. Значит все, что она видела до этого, - сон? Все сон? И кости в лесу и этот злосчастный кулон на ее сестре?       Откуда-то из желудка начала подниматься истерика. Она еле дождалась конца. Духота и жара в аудитории давили на нее.       - Самойлова, останьтесь. Я бы хотел поговорить с вами о вашем состоянии.       Когда все вышли, она нерешительно подошла к преподавателю.       - О чем вы хотите поговорить со мной?       - Вы хорошая ученица, но в последнее время стали слишком невнимательной. У вас что-то происходит? Просто, после пропажи вашей сестры вы полностью поменялись.       - Пропажи сестры? Но она ведь... Я ведь еще вчера с ней...       - Ах, кстати, пока не забыл, вот, - и мужчина протянул ей что-то в зажатой руке, - вы обронили сегодня утром. Так спешили, что не заметили.       Улыбка преподавателя стала какой-то неприятной. Девушка отчетливо слышала как за окном барабанит дождь и завывает ветер. Никита Алексеевич взял ее руку и положил ей на ладонь позолоченный кулон, поблескивающий на солнце. Ее затрясло. Голова гудела, мысли путались. Она сделала шаг назад, потом еще.       - Что с вами? - Удивленно спросил преподаватель. - Вам плохо?       Девушка сжала кулон в руке. Глянула в окно. Желтые и красные листья падали на землю в причудливом танце. Яркий заблудившийся лучик скакнул по ее одежде. На душе было погано. Она развернулась. Вместо Никиты Алексеевича на нее из темноты аудитории смотрел огромный паук. Он аккуратно перебирал лапками и немного шипел.       Она больше не могла это выносить. Бросилась вон. Выскочила на улицу и понеслась вперед. Ей все время казалось, что огромный черный паук, быстро перебирая лапками и издавая противное шипение, гонится за ней. Но за ней никто не гнался. Она, тяжело дыша, поднялась на крышу четырнадцатиэтажного дома. Там было холодно. Ветер дул пронизывающий до самых костей, добирающийся до самого нутра. Надо уничтожить это. Она со злостью бросила кулон, схватила первый попавшийся кирпич и изо всех сил ударила по ангелочку. Вначале у него отломались крылышки, потом кудрявая голова. Она колотила кирпичом по нему до тех пор, пока из ладони не пошла кровь, а от украшения не остались только крошки.       Она поднялась. Уронила кирпич. Сделала шаг вперед, еще и еще. Последним она сделала шаг в пустоту. Все должно наконец закончиться. Это больше нельзя выносить. Свист ветра в ушах. Удар.       Сознание выныривало лениво. Первое, что она осознала, - это невыносимая боль во всем теле. Каждая клеточка разрывалась пульсирующей непрекращающейся болью. Она открыла газа. Слишком много белого. Она лежала на кровати, крепко к ней привязанная. Руки, ноги и даже туловище было перетянуто толстыми ремнями так туго, что даже дышать нормально не получалось. От нехватки воздуха она начала хрипеть. Дверь, которую она даже не сразу заметила, открылась. В комнату зашел Никита Алексеевич. Он был одет в одежду врача и так же, как и комната, был ослепительно белым.       - Самойлова, - протянул он.       - Ну что же вы, дорогуша? Как себя чувствуете? Голова болит?       - Голова? - говорить получалось с трудом. Голова болела. Очень. Последнее что она помнила - прыжок с крыши. Может, она каким-то образом выжила?       - Голова, - подтвердил Никита Алексеевич. - Вы вчера так сильно об стену бились, что нам вас связать пришлось. Сегодня вам лучше?       Она ничего не понимала. О чем говорит преподаватель? Или он не преподаватель?       - Вам тут передачу принесли. Я подумал, что должен отдать вам ее лично.       Мужчина порылся в кармане. Вот. И он положил ей на тумбочку, стоящую рядом с кроватью, кулон ангелочка, ярко поблескивающий на солнце. Она больше не могла сопротивляться. В палате раздался истерический смех. Она смирилась. За окном шел дождь.       Мужчина круто развернулся на каблуках и резко вышел за дверь. Прошел по коридорам больницы и зашел в свой собственный кабинет. Там он вытащил телефон.       - Здравствуйте, я по поводу Самойловой. Ей не помогает медикаментозное лечение. С сегодняшнего дня назначаю электрошок, - безэмоционально проговорил он.       Врач нажал отбой и бросил телефон в кресло.       - С ней было интересно играть, но сейчас уже надоело. Пора избавляться от нее.       По коридорам психиатрической лечебницы пронесся душераздирающий крик.       Он удовлетворенно улыбнулся. Под рубашкой что-то зашевелилось. Мужчина расстегнул ее, и через образовавшееся отверстие выползла на свет длинная паучья лапка. Никита Алексеевич почесал ее и глянул в окно. Там светило яркое весеннее солнце.