Их жизни.

Смешанная
NC-17
Завершён
342
автор
Размер:
91 страница, 21 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
342 Нравится 314 Отзывы 51 В сборник Скачать

Бонус: Цуна

Настройки текста
Greed – Rain – нравится песня, и, как мне кажется, она подходит. Глава в крайней степени не обычная. Я сама не знала, как описать все то, что творится в душе Цуны. Не знала, какими именно словами надо описать то желание вернуть все вспять. И как именно надо описать их отношения с Киоко. Вообщем – простите меня, если что-то непонятно, все моменты, которые вызвали вопрос – пишите, я постараюсь исправить. Писалось в температуру и во время болезни, кажется, это вообще все оправдывает (х Следующие три части и эпилог – финальные. Они про именно отношения Бель\Фран, постараюсь их выкладывать поскорее, но автор все еще болеет (так пафосно писать о себе в третьем лице :D ). Спасибо за то, что читаете ) ________________ Цуна устало вздохнул. Виски ломило от просто необъемного количества цифр, формул, наименований и предложений, которые зачастую граничили с абсурдом. Сейчас Десятый все сильнее не мог понять, кто сделал из босса зажатого клерка. Сам он и сделал. Убрав от себя Хаято. Подальше. Только бы не рядом. Только бы его не было рядом… Волосы, которые буквально пропитались запахом сигарет и дорогим шампунем, специально заказываемым из Италии. Кожа едва ли не прозрачная, аристократически тонкая, гладкая. Она всегда пахла ментолом и терпким, щекочущим ноздри порохом – особенно это замечал Цуна, размеренно покрывая поцелуями худощавую грудь своего Хранителя. Уже не своего Хранителя. Киоко вошла бесшумно, мягко положив крошечные ладони на плечи и тепло улыбаясь, стараясь подбодрить. На столе уже стояла чашка горячего чая, обязательно с мелиссой и каплей вишневого ликера для крепости. Она ничего не понимала, но старалась заслонить собой весь мир. Ямамото с бумагами должен заскочить скоро. И эта мысль не нравилась. Заскочить, сообщить о выполнении задания, снова ускользая под медленно опускающийся снег, сжимая в объятьях столько изученный не только глазами силуэт. Сначала Кёя. Его смерть потрясла до глубины души, заставляя поверить, что просто так ничего не дается. Заставила понять, что это уже взрослая жизнь Что это уже та самая жизнь, которой он избегал. Та, на которую он предпочел бы закрыть глаза, снова окунувшись в воздушные замки собственных грез, сладких, как сахарная вата и липких, цепких, не желающих выпускать из объятий, как паутина. Потом Дино. Нет, Цуна не винил его. Ни капли. Понимая, насколько отчаянным казался поступок со стороны. Казался, да… Только казался. Хотя бы потому, что сейчас Савада не чувствовал себя лучше, чем тускнувший на его же глазах названный брат. ** — Дино-сан, меня просили вам передать, что операция в Вероне отменяется. Шоколадные глаза казались уже серыми. Как пепел, измоченный в слезах. Как прах. Мустанг только кивает в ответ. Даже говорил он совсем редко. Совсем. С Мукуро, с Ромарио. И, кажется, все. Хотелось сказать что-нибудь. Подбодрить. Только слов не было. Слова пропали, канув в бездну. ** Но Дино потерял возможность видеть того, кого любил, а Савада… Мог видеть хоть каждый день. Мог — ха! — конечно. Только в чужих руках. И на тонких губах улыбка не ему. Но стоит только встретиться с Хаято взглядом… Все переворачивается. Словно бы он был дозой героина. Той самой зависимостью, которую не перебороть ничем. И еще больнее видеть, что Гокудера благодарит его за то, что Цуна отпустил его. И эта благодарность уже застилала искры верности в глазах. Этот взгляд отравлял лучше любого яда. Мукуро. Тот самый. Желающий уничтожить мафию. Желающий захватить власть. Лицемерный эгоист. И, почему-то, тот, кто стал приходить к нему ночами. Сидеть в кресле, разглядывая блики лунного света на графине с водой. Что-то рисуя на обратной стороне важных для Десятого документов. Перечеркивая. Комкая бумагу и сжигая. Открывая окна нараспашку и выбрасывая пепел в окно. Сначала действия Рокудо вызывали отторжение. Тот, кто всегда не делал ничего для блага других, лишь для себя. Тот, кто вынашивал собственные планы мести не конкретным личностям, а семье. Даже нет — казалось, он желал отомстить всему миру. Иногда иллюзионист что-то шептал, отстраненно улыбаясь и смотря в звездную даль. И совсем иногда, но так, что от этого дрожь брала, он ложился в кровать к Саваде, сжимая в объятьях и пряча лицо в темно-медовых волосах. «Ты – единственная цель, что все еще держит», — сквозь дрему иногда слышал Цуна. Но Десятый не отвечал. Слишком часто билось сердце в непонимании: что же можно было еще ожидать от такого непредсказуемого Хранителя? И даже сейчас, случайно коснувшись мыслями воспоминаний от теплом дыхании, щекотавшем шею, и тягучем запахе гортензий, по коже пробежала дрожь. Киоко снова выдавила из себя неискреннюю улыбку, непроизвольно сжимая пальцы на плечах того, с кем желала провести остаток собственной жизни. — Что-то случилось? — С чего ты взял? – женский голос немного напряжен. — Ты никогда не приходила ко мне на работу, — резонное замечание, от которого девушка вздрагивает, нервно кусая губы. — Мы не виделись уже восемь дней, — грусть, смешанная с непониманием. — Прости, Киоко-чан, но я же работаю, и последние события… — Тогда оставь это на Гокудеру-куна! И на пару дней, просто уехать в горы. Отдохнуть. Вдвоем, — губы нервно дрожат, а на глазах уже наворачиваются слезы. — Хаято сейчас не в состоянии выполнять обязанности моей правой руки, я попрошу Мукуро, — глаза закрываются, горя от усталости, — он… Отлично разбирается в бумагах, — с губ едва не сорвался теплый смешок. Киоко тяжело вздохнула, признавая текущее положение дел. — Не перетруждайся, хорошо? В ответ последовал лишь кивок. — Мы с Ханой уезжаем на неделю в Токио, она хочет как можно скорее провести свадьбу. Я буду очень скучать по Цу-куну, — спонтанные объятья, так желающие найти отклик в нежности. — Будь осторожна, хорошо? – мягкая улыбка. — Разумеется, — счастливая улыбка, и девушка вылетает из комнаты. Гокудера все же пришел. Осторожно потоптавшись и замерев на пороге, не смея поднять глаза и взглянуть в бездну золотистых глаз. — Извини, что вытащил тебя с отпуска, — после почти десятиминутного. — Да что Вы, Джудайме… — Спасибо, — быстрый кивок, — тут три папки по деятельности в Болгарии, Хорватии и Венеции. Прочитай и вынеси самое важное. Хаято растерянно хлопал ресницами. — Что-то не так? – усталый взгляд из-за завала бумаг. — Н-нет, — неверящая улыбка. — Когда возвращается Ямамото? — Да откуда мне знать, — сразу же недовольное бурчание, и покрасневшая макушка прячется за отчетом из Болгарии. — Я думал отпустить тебя к его приходу, — быстро черкнув на полях пометку, ответил Цуна, ни на секунду не запнувшись. Гокудера удивленно высунулся из-за бумаг. — Ты ведь не откажешься снова стать моей правой рукой? Как верный… Друг, — теплая улыбка. Не такая как раньше. Не такая. Не необходимая, не желающая. Просто осторожная, как у человека, который знает, что провинился, но не считает себя виноватым. — Друг? – осторожное уточнение. — И помощник, — заинтересованное уточнение. — Р-разумеется! – счастливое лицо и с новой силой читать отчеты. — Оя-оя, — насмешка, — что тебе от меня понадобилось? Язвительная маска не в силах скрыть неимоверную усталость, осунувшиеся плечи и тени под глазами, отчего-то делающие взор более выразительным и красноречивым. — Вот документы, это отчет по деятельности в Америке и латинских странах, прочитай и вынеси самое важное. Мукуро поперхнулся от такой наглости, шумно втянув воздух. — Может тебе еще и на столе станцевать? — Нет, но если сделаешь – останешься в моей спальне. Иллюзионист вздрогнул, презрительно прищурившись. — Дошел до такого? Скоро еще и себя предлагать будешь? — Это не я сплю в чужой постели без позволения. — Не сказать, что ты особо против, — насмешливая улыбка, в которой растянулись губы. — Ты страдаешь, мой долг как босса тебя подбодрить, — холодно, но все равно дрожь по коже, от воспоминаний теплого дыхания. — Не делай из себя мученика, — до этого язвительная маска сменилась на презрительную. — В этом нет смысла, и мы оба об этом знаем, — равнодушный вздох. — Я ухожу, — Мукуро развернулся к двери. — Тогда ты останешься один. Совсем. Спина иллюзиониста дрогнула, а пальцы сжались в кулак. — Я и был один, — больше яда в словах. — Никогда. Ты хотел этого. Боялся этого. Привязывался к людям. Жертвовал ради них. Ты любил их. — Да что ты знаешь?! — голос больше похож на шипение кобры. — Все, что ты чувствуешь, — медленно поднимаясь из-за стола, Цуна неспешно подошел к Рокудо, заглядывая в бушующий океан его глаз, — и ты не один. В ответ лишь душащее молчание. — Вся Вонгола, все Хранители, мы вместе. Сколько бы ты раз не отворачивался от нас, мы всегда протянем тебе руку. Разноцветные глаза прищурились. — Ты никогда не будешь один. Мукуро спал беспокойно, то и дело сжимая в пальцах простынь или одеяло. Цуна помассировал виски, упираясь локтями в письменный стол. Хранители станут едины. Сильны. Неподражаемы. Больше Савада никогда не позволит оборвать кому-либо жизнь того, кто ему дорог. Он будет служить своей Вонголе.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.