Их жизни.

— Врай, мог бы и поскорее, — проворчал Скуало, когда Фран сел в машину, за рулем которой и сидел мечник. — Скажите это пилоту. — Надо бы перерезать ему глотку. — Ага, и вести самолет самому? – ехидно. — Быстрее же, — почти обиделся Ску. — Теперь я понимаю откуда у Бельфегора такая жажда крови, — хмыкнул Фран. Луссурия как-то рассказывал, что Бель был слишком юн, когда пожелал присоединиться к Варии, и поэтому к нему в няньки назначили Скуало. Так сказать: пояснить все аспекты работы убийцей. — А зачем вы меня вызвали? — Ну надо же посмотреть чему ты научился. — Резонно, — согласился Фран. Иллюзии стали почти реальностью. Реальность отошла на задний план, давая новой, невиданной доселе силе вырваться на свободу. Словно тонкий саженец, прорывающийся сквозь почву. Ввысь. К солнцу. Так же и иллюзии расцветали разноцветными бутонами, добавляя ослепительно яркие краски в будничную реальность. Заменяя картину происходящего на произвольные рисунки. Словно на серый фон художник наносил краски цвета радуги. Все терялось. Смешивалось. Путалось. Там, где раньше была правда – остался лишь умелый вымысел стилизованный под истину. Там, где была ложь – осталась лишь нелепая правда, которой сложно поверить, но которая является твердыней. Там, где была четкость – сейчас лишь расплывчатые грани, причудливо извивающиеся белесым туманом между серыми островками. Там, где было все – осталась лишь выжженная словно солнцем пустыня, одиноко провожающая путников редкими колючками. Там, где был лед – лавой пылало пламя невиданной мощи. Нетушимое. — Либо Мукуро гений, либо ты успешно притворялся идиотом, — изумленно выговорил Скуало, наблюдая как туман иллюзий рассеивается. — Хочется думать, что это я гений, — вытянул Фран. — Хочется – думай, — хмыкнул Ску. — Теперь я могу возвращаться? — Можешь, но только куда? — Что вы хотите сказать? – сердце пропустило один удар, замирая. — Ты научился всему, что сейчас тебе мог дать Мукуро, даже не отрицай – он уже сообщил, — отмахнулся от едва было открывшего рот иллюзиониста Скуало, — а еще этот чертов конь. Фран вздрогнул. — Ты серьезно собираешься уйти из Варии? «Неужели он и правда… помогает мне?». — Если это возможно. — Вперед ногами – стопроцентная гарантия, — ухмыльнулся Ску, однако ледяные глаза оставались встревоженными. — Умереть я всегда успею, — лаконично высказался Фран. — Из-за этого коронованного ублюдка? — Наверняка Дино-сан вам все уже рассказал, — заметил иллюзионист. — Мне нужно твое подтверждение. — Да, это из-за Бела-семпая. — Идиот, не стоит обращать внимание на все слова этого недотепы. Фран ничего не ответил, предпочитая молчание. — Ну раз так, тогда я хочу поговорить с тобой об этом выродке. Ямамото замахнулся битой. Просто пробно. Чтобы не растерять сноровку. Как же он скучал по азарту. По гулу стадионов. По пыли дорожек. По палящему солнцу, которое нещадно слепило, не давая сосредоточится на игре. Но он сам предпочел другое будущее. И для себя и для своей семьи. Еще тридцать минут разминки на обжигающем воздухе и, наконец, приятная усталость в теле. Мышцы размялись, движения стали более отлаженные. Но главное – это был восторг от любимого занятия. Впереди только душ и бутылка холодной воды без газа. — Закончил таки, — немного нервный голос. — Хаято? – приятная неожиданность для Ямамото. — Теперь я понимаю почему ты такой идиот – на такой жаре все мозги высохли, — даже немного горькое признание. — Ты был с Цуной, — медленное качание головой и в ладонях полотенце – волосы-то мокрые. — С чего ты взял? – ни одна мышца не дрогнула. — Его запах разбавил твою вечную ауру курильщика, — улыбка. — Его запах? – Хаято дернулся, принюхиваясь. Ямамото рассмеялся, тут же пояснил: — Ты сам себя выдал. — Идиот, — вспыхнул Гокудера, хмурясь. — От него всегда пахло яблоками, и немного бергамота, — смеялся Такеши, — он пахнет тем чаем, который ты мне заваривал в извинениях за то, что укусил меня за… — Замолчи! – Хаято подскакивает и затыкает рот бейсболиста ладонью. Ямамото улыбается, обхватывая Гокудеру и скользнув рукой к его паху, сначала немного надавив, и тут же поглаживая. — Идиот, — зашептал блондин, тут же краснея и инстинктивно подаваясь бедрами вперед, навстречу сильной ладони. — Хаято… — отводя второй рукой ладонь, прошептал Такеши, тут же целуя каждую подушечку пальцев, погружая их в рот, и облизывая. Ореховые глаза встретились с задернутыми желанием светлыми глазами, под веером приспущенных ресниц. И тут же Гокудера дернул за пояс бейсболиста, распахивая халат и вбирает в рот только начавший возбуждаться член. Чувствовать как он наливается кровью, становясь больше. Ласкать языком головку, обхватывая ее губами и водить рукой по стволу, массируя мошонку. Ямамото постанывал, сжимая руками голову Хаято, рефлекторно толкаясь глубже. — С-стой… — Такеши поднимает блондина за лицо, целуя. Сквозь приоткрытые губы проскальзывает язык, лаская нёб и переплетаясь в танце с другим. Гокудера упирается руками в стену, опустив голову и выгнув спину. Ямамото наклонил его, сам же придерживая за ягодицы, одной рукой касаясь возбужденного члена блондина водил пальцами по головке, растирая выступившую от желания смазку. Из-за собственных стонов и наслаждения, которое дарил бейсболист, Хаято даже не почувствовал как указательный палец вошел сквозь тугую преграду мышц. Не причиняя боли, тут же наткнувшись на самую чувствительную точку, массируя. Хаято тихо поскуливал от удовольствия, двигаясь навстречу пальцу, кусая губы. Двойное наслаждение просто затмевало мозг. Теперь уже ладонь легла на член, обхватывая его полностью, еще несколько секунд, и тело блондина сотрясла дрожь и протяжный стон. Только вот Ямамото не собирался останавливаться, продолжая двигать палец внутри, заставляя возбудиться снова. И уже два пальца входят внутрь, заставляя Гокудеру сжать кулаки и впиться в губы с новой силой. Ямамото вытаскивает пальцы, головкой своего члена обводя контур ануса и входя. Медленно. Тут же начиная двигаться, одновременно скользя ладонью вдоль члена Хаято. Темп очень быстрый, от чего Гокудера упирается руками в стену, стараясь беречь голову от соприкосновений с ней. Стонали одновременно, стараясь как можно глубже пустить друг друга в себя, плотнее прижаться и поделиться собственной страстью. И уже за секунды до развязки, Ямамото останавливается, вытаскивая член из Хаято и разворачивая его, целует. — Идиот, что ты...? — прямо в губы, захлебываясь собственными стонами, и уже нет сил сдерживаться. — Пойдем в душевую кабинку. Даже если это и звучит как предложение, сам Хаято опомнился лишь тогда, когда на волосы хлынула горячая вода, белесым паром устремившись к потолку. Спина соприкасается с медленно нагревающимся кафелем, обе ноги обхватывают бедра Такеши, позволяя входить как глубже, прижиматься сильнее. И долгий поцелуй, во время которого они кончают одновременно. Ямамото вытирал серебряно-серые волосы белоснежным полотенцем, при этом заботливо улыбаясь. Хаято хмурился, но не говорил ни слова, держась за край рубашки Такеши, которую тот накинул. — Гокудера, — встревоженный вихрь ворвался в общественную душевую комнату. — Джудайме? – впервые засомневался – таким босса он никогда не видел. — Х-хибари… Он...