Их жизни.

Мукуро, прекрати ныть :D картинка в помощь: http://www.zerochan.net/289800 ______________ Отчаянье накатило сразу. Леденящее, резкое. Незримое, но отнюдь не невесомое. Камнем падая на сердце и застилая разум. Дыхание сбилось, пальцы дрожали. Нет, все тело просто ходило ходуном в безмолвной тряске. Ноги не гнулись. А пальцы хватали воздух там, где еще несколько мгновений назад стоял Хибари. И воздух все еще пропитан запахом его одеколона. И все еще теплый, как прикосновения. Только вот сам Кёя лежит у самых ног. Бледный. И капелька крови на лбу, где вошла пуля. Дино упал на колени, дрожа в хрипло хватая ртом воздух. Перед глазами все смазано. Голова кружится и подташнивает. И в мозгу всего лишь одна отчаянная мысль: «Может это иллюзия». Медленно поворачивая голову и заглядывая в огненное море разноцветных глаз Мукуро, Мустанг поверил в то, что это реальность. И глухие рыдания. Уткнуться лицом в еще теплую ладонь Кёи. Зачем? Сейчас хотелось близости с ним. Близости, которая бы длилась вечно. Слезы терялись в шершавых ладонях с почти незаметными линиями рисунка. Мукуро присел рядом, не веря, касаясь пальцами серебристо-черных волос. — Это ты виноват, — ни тени усмешки, лишь холодность в голосе иллюзиониста. Слова ударились больнее, чем сама потеря. Остаться без любимого человека не идет ни в какое сравнение, если именно тебя обвиняют в его смерти. И только сейчас Дино начал понимать, насколько отчаянно он любил Хибари. Чувство словно обострилось, едва не режа. Какая суровая жизненная правда – начинаешь ценить только, что уже потерял. — Я-я? – уже даже не вопрос, а принятие. Всю вину он возьмет на себя. Чтобы даже в смерти быть рядом с Кёей. Чтобы только его имя звучало вместе с именем Хранителя Облака. — Если бы ты не поехал с нами, этого бы не было. И снова слова бьют сильнее мокрого кнута. — Т-ты бы защитил его? – беспомощность в голосе. — Я бы не позволил этой ситуации случиться, — тоном обвинителя ответил Мукуро. Дино знал, что это правда. Как и то, что они бы снова устроили оргию в этом пропахшем кровью помещении. И то, что Мустанг бы нервно кусал губы, рисуя в мыслях измену любимого человека. *the flashback* — Кёя, — ласковая улыбка и нога, занесенная над порогом. — Сядь, — Хибари даже не оторвал свой взгляд от книги, продолжая читать. — Что-то случилось? – немного встревожено, но все равно Дино опускается на диван, взволнованно смотря на брюнета. — Для меня – нет, а вот ты будешь носиться как истеричка, — холодная констатация факта. Вообще – если Кёя что-то говорит – то так оно и бывает. Правда в большинстве случаев Хибари даже рта не откроет – ибо не достойны эти животные слушать его речи. — Ну ладно, — осторожный ответ, шоколадные глаза немного грустные и усталые. — Я и Мукуро… — Не произноси всуе, — Дино сразу понял все. Понял, и чувствовал, что так будет, но вот поверить, что самые страшные страхи воплотились в реальность было сложно, — давно? — Вчера, мы сражались, и как-то… — теперь уже тактичная пауза со стороны Хибари, и несколько секунд на обдумывая слов, которые хотя бы не уничтожили бы все в этом чертовом коне. – Случайно. Дино замер. Шокированный. Раздавленный. И удивленный. — Ты случайно переспал с Мукуро? – настолько явное недоверие в голосе. — Угу, — и когда Кёя стал преподносить такие вещи в более смягченной форме? Почему-то итак было жалко Мустанга. — Случайно? – нотки истерии в до этого хрипловатом голосе. — С первого раза не понимаешь? — Разумеется, не понимаю! – почти детская обида в голосе. – И со второго бы не понял! Просто не хочу понимать. Тебе чего-то не хватало? Может я был не так страстен? Не так нежен? Не так аккуратен? Что?! На последнем слове голос срывается в крик, а ладони сжимаются в кулаки от ярости. — Голос, — недовольно морщится брюнет, поднимая стальные глаза из-за книги. — Т-ты… Я не понимаю. Почему? — Случайно! – едва заметно сжал губы. — Э-это не бывает случайно, — слабый голос. Пальцы сжимают обивку дивана. — Ты думать не умеешь вообще? — В смысле? – небольшое замешательство со стороны Дино. — Зачем я сказал тебе это? – прямой взгляд и чуть нахмуренные брови на безмятежно спокойном лице. — Хочешь разорвать наши отношения? – почти как приговор. И комок в горле, мешающий вдохнуть. — Хочу, чтобы ты знал, — словно бы разговор не имел никакого значения. — И мучился? – обреченность в голосе. — Твое дело, — равнодушное замечание. — Тогда что ты хочешь? От меня? – последнее уточнение было самым весомым. — Не ной, раз я терплю тебя уже семь лет, значит это надолго. — А Мукуро? – все еще не смея поверить в только что сказанное признание. — Я его убью. *end the flashback* — Я позвоню Цуне, доложу о завершении задания, — дрожащий голос и красные глаза, с ресниц которых уже не падают хрустальные слезинки, предпочитая блестеть бриллиантами. Мукуро никак не отреагировал, все еще не веря, но смотря на неподвижное, уже бездыханное тело, которое медленно покидало то самое тепло, которым он нагло пользовался. Кольцо Ада уже давно подбиралось к самому сердцу ледяными щупальцами голода. Сдавливая, что, казалось, даже сердце перестало биться. И не вдохнуть. И не спрятаться, ведь участь он выбрал себе сам. Да, иллюзионист все так же себя вел. Все так же улыбался, насмехаясь. Но если раньше эти насмешки были над окружающими, то сейчас они стали не то, что над собой, а скорее над миром. Ненавидеть то, что невозможно уничтожить. То, что незыблемо, но в тоже время переменчиво как форма облаков в сильный ветер. Он насмехался над собой – ведь именно был настолько уверен в собственных силах, что одел это кольцо, полагая себя всемогущим. Едва ли не богом. И, разумеется, что в любой момент сможет его снять и наплевать на условия договора. Ложь! Ложь. Ложь… И вот сейчас. Просто смиряя взглядом умершего, кто, как ты полагал, бессмертен. Это не совсем пустые мечты. Это лишь личные, тайные, сладкие, невесомые, камнем лежащие на сердце иллюзии. Только для него. Только для Рокудо Мукуро. — Мукуро… — голос до сих пор дрожит, хотя после разговора с Савадой он более собранный. Только нотки боли некуда не делись. Даже отнюдь. Усилились в немой агонии, разрывая мозг на тысячи тлеющих искр боли. Искр потери. Искр непонимания. «Почему он?» «Разве он мог умереть вот так… Просто?» «Как же… дальше?» — самый близкий к сердцу вопрос. Вопрос, на которого нет ответа. Вопрос, с которым никто не поможет. Только сможет похлопать по плечу, внушая едва различимую веру в то, что не один. В то, что сейчас одиночество не броситься на тебя с цепкими объятьями, скрывая в своей мании от всего окружающего мира. — Я уничтожу тебя, — хриплый, потусторонний голос. — Ладно, — сейчас Дино готов принять даже собственную казнь. Продержаться бы чуть-чуть. До Ромарио. А сейчас лишь медленно рассыпаясь на кусочки, пытаясь сдержать в себе рвущийся из горла крик. И больно. Физически больно от того, что болит душевно. Едва ли не судорога, изламывающая все тело. «Его просто нет… И его, и, кажется, меня…», — зрение померкло, стирая из воспоминаний все яркие и прекрасные краски реального мира. Позади четкие шаги. Мустанг слабо улыбнулся бескровными губами – это был Ромарио. — Десятый?! – встрепенулся Гокудера, непроизвольно сжимая пальцами кончик рубашки бейсболиста. — Хи-ибари-сан… Умер. Словно окатили холодной водой – сразу потерять слух и ориентацию в пространстве это страшно. И вместе с кровью в мозгу билась лишь единственная мысль – как умер? — Р-разве это возможно? – улыбка на губах Ямамото была фальшива. Кончики губ дрожали, в глаза смотрели настолько серьезно, что Хаято, хоть и осознавая всю ситуацию, почувствовал укол ревности. — С-сейчас звонил Дино-нии, — из глаз Десятого сорвалась слезинка бессильной злости, разбиваясь о поднятую руку, которая должна была скрыть внезапную слабость духа Цуны, — Кёю застрелили. Он умер за секунды. В голосе дрожь, а половина лица укрыта за ладонью. — Мы поддержим тебя, — сжимая губы в прямую волевую линию, сказал Такеши. — Э-это ведь… моя вина… — Цуна сжал вторую ладонь в кулак. — Нет, Джудайме… — дернулся было Гокудера, но резкий взгляд медовых глаз заставил остановиться, до побелевших костяшек сжимая рубашку Ямамото. И боль в глазах Савады усилилась. — Ты ведь… с ним, Такеши… Извини. — За что? – немного нервный смех. Этого разговора он предпочел бы избегать. Всегда. — Я и Хаято… — Все нормально, — Ямамото улыбнулся, с неприкрытой любовью смотря на Гокудеру, отчего тот зарделся, — я бы был с ним не смотря ни на что. Ведь я люблю его. Цуна вздрогнул, напряженно втягивая воздух через ноздри. — Гокудера-кун, — медленно, словно вырывая из себя каждое слово, — прошу, откажись от должности моей правой руки. — Н-но… — Хаято бессильно опустил руки, просто не зная что сказать. Как сказать? Как обычными словами донести тот вихрь острых, как бритвенные лезвия, чувств? Как сформулировать правильно то, что ты даже сам не можешь понять? Как же просто хочется подойти и пустить человека внутрь. В свою душу. Чтобы он все увидел сам. Почувствовал сам. Понял… Сам. — Такеши, ты… — Я согласен, — брюнет кивнул. — Джудайме… — растерянность и беспомощность в глазах. Все решили без него. — Не переживай, Гокудера-кун, ты ведь сможешь помогать ему, — всепрощающая улыбка. Савада разворачивается, делая шаг в выходу. — Куда ты? – Ямамото несколько взволнован. — К Киоко. Я, кажется, заигрался, — брошенная из-за плеча улыбка, полная раздирающей боли. И шаг, рушащий все. — Киоко-тян, — Цуна нерешительно стучит во входную дверь. Он не был тут слишком долго. Слишком долго старался избежать того, что следовало бы сделать давно. — Цуна-сан? – удивленно распахивает рот девушка, тут же отодвигаясь и открывая дверь пошире, взглядом приглашая в комнату. — Спасибо, — и снова шаг. Но будет ли он таким же саморазрушительным, как прошлый? — Братика сейчас нет… — нерешительно начинает Киока. Они не разговаривали. Дежурные фразы приветствия не в счет. Они не разговаривали чуть более пяти лет. — Я пришел к тебе. — Тогда давай чаю? Правильно, Цуна-сан устал, и наверняка хочет хоть немного отдохнуть… — нервно сжимая переплетенные пальцы, мямлит Сасагава. — Сядь, пожалуйста, — стать босса мафии возвращается. Верно, Цуна теперь уже не тот мальчишка, который боялся грозного Главу Дисциплинарного Комитета старшей Намимори. Уже не тот, кто не мог открыть рта, когда надо было сказать что-то важно-личное. Уже не тот. Все ушло с годами. Сменившись опытом, разочарованием и умом. — Х-хорошо, — девушка послушно садиться на диван, сжимая ладонями колени и пряча глаза за золотисто-русыми волосами. — Я должен был сделать это давно. И все сказать тоже, — пока еще просто собираясь с духом. — Я итак все знаю, — едва различимый шепот, — я хотела бы, чтобы ты меня полюбил. Ведь я обязана тебе жизнью. Жизнью моего брата. И только с тобой я могу чувствовать себя такой, каковой была десять лет назад. Но ты ведь… — она сжала зубы, но через секунду пересилила себя и продолжила, — Но ты ведь… с Гокудерой-куном… — Я любил тебя все это время, — истинное непонимание в медовых глазах, — но я помнил, то, что случилось десять лет назад. И я не хотел снова… Услышать отказ. — Э-это правда? – нотки растерянности в охрипшем от волнения голосе. — Все, до последнего слова, — Десятый поднимается, не глядя по сторонам и направляется к двери. — Цуна-кун, останься, — Киоко подбегает, осторожно накрывая ладонь Савады своими, сжимая маленькими пальчиками, — останься, со мной. Слова рикошетят о глухую стену. Савада просто не может поверить. И не верит. И, наверняка, не сможет поверить в то, что его любят. И только горячие ладошки Киоко возвращают к реальности. Вытаскивают из черного, бездонного океана вечных мук. Вечных сомнений, которые он никогда не показывал. Он ведь должен быть сильным. Сильным, чтобы защитить и ее, и всех своих друзей. Всех, кто ему дорог. И он сделает это. Не потому, что должен. А потому, что это все, чем он может им отплатить. За их дружбу. Доверие. Поддержку. За то, что они всегда были рядом. Не важно, требовалась ли поддержка, или наоборот – просто поделиться радостью. Но самое важное. Самое главное, что сейчас стучит в голове в такт биению сердца: «Я сделаю все для твоего счастья. Все, Хаято…», — мысли, помогающие не упасть в бездну.