"Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate"
("Оставь надежду, всяк сюда входящий", итал.)
Данте Алигьери, "Ад", песнь 3.
*** - А-а-а! - Солнышко ты как? - Твою ж... - Мама, а что случилось? - Издеваются, что ли?! Салон маршрутки быстро наполнялся испуганными, возмущенными голосами, разбудив мирно дремавшего у окна паренька. Он нехотя приоткрыл один глаз, чтобы в следующее мгновение полностью проснуться и уставиться в окно. Этим занималась уже большая часть пассажиров, и на то была причина: маршрутка с силой врезалась в обычный городской автобус, о чем свидетельствовали следы на транспортном средстве, а тот, в свою очередь, почти полностью перегородил дорогу. Парень взъерошил свои и без того лохматые светлые волосы и достал телефон из кармана пальто. 23:59. На сегодня с этим местным маршрутом можно было попрощаться. - Извините, - обратился он к впереди сидящей женщине с ребенком, - не подскажите, а что сейчас происходит? В том плане, что я проспал и не знаю, что сказал водитель, и... - Не волнуйся, пока мы просто ждем возвращения этого лихача. Никто еще ничего не знает, - ответила она, поворачиваясь,... и не смогла оторвать взгляда от таких больших, невинных и внимательных серых глаз. - Спасибо, - его губы тронула легкая улыбка, а на щеках появились маленькие ямочки. Тонкие пальцы расстегнули верхние пуговицы черного драпового пальто и ослабили темно-серый шарф. И хотя он сидел, легко угадывались его невысокий рост и небольшая худоба, что в сумме создавало очень милый образ именно мальчишки, а не парня. - Уже поздно, тебя же встретят родители? - она не удержалась и все же задала этот вопрос. - А? Нет, но все хорошо, мне идти недалеко, да и я уже не маленький, - и снова эта очаровательная детская улыбка. На это женщина немного нахмурилась, и парень сразу понял почему: - По правде говоря, я просто выгляжу младше своего возраста, а на самом деле мне 16. А закон... ну.... все просто будет хорошо,- на последнем слове его глаза засветились самой светлой уверенностью, на что дама не смогла сдержать и свою улыбку. - Извините, что так долго, - в салон вошел немного уставший водитель, обращая внимание женщины на себя,- я договорился, что всем оставаться до конца разбирательства не нужно, но понадобится парочка добровольцев в качестве свидетелей. Кто может помочь? Салон зашумел, и на его слова не сразу, но все же откликнулись компания из трех парней позади паренька и женщина с первых рядов с наружностью типичного юриста. - Замечательно, очень благодарен вам! Останьтесь пока здесь, как только вы будете нужны, я вас позову, а остальные могут идти. Еще раз прошу прощения у всех, - и с этими словами он вышел из маршрутки. - Извиняется он! Придурок! Смотреть нужно... - Я пропустила... -...а потом еще... Парень встал и, подавляя в себе раздражение на всех этих людей, начал пробираться к выходу. Ему отчего-то стало жаль водителя этого злосчастного транспорта. Слишком уж много раскаяния было в его взгляде... Хотя иногда ему казалось, что он просто слишком добр к людям. На улице парень сразу почувствовал приятную ночную прохладу воздуха, отчего решил пока не застегивать пальто. Забираясь под одежду, еле заметные дуновения ветра приятно щекотали запарившееся тело, а глубокое дыхание позволяло окончательно отрезвить мысли. Авария произошла не так далеко от нужной остановки, но мальчишка все равно решил срезать дорогу дворами. И буквально через несколько минут его сопровождал только свет окон и звук собственных шагов, эхом отдающийся от стен домов, особенно громко звучащий, когда он проходил в небольшой арке. Романтик по своей натуре, он был заворожен приятным одиночеством и не сразу заметил небольшую компанию из пяти человек около очень дорогой машины, номера которой так подозрительно не читались. Нос парня неприятно сморщился от донесшегося до него пьяного гогота: - А мне что баба, что пацан! Я дырку найду у любого! Я если не найду, так сделаю! - на что смех стал еще противнее и громче. "Фу...обойти бы их..." - но горе-романтик слишком поздно осознал эту простую истину. Слишком поздно, потому что уже был замечен. И хотя в темноте он не мог хорошо рассмотреть всех людей, он прекрасно почувствовал липкий, изучающий взгляд. Он невольно дернул плечами, только неприятные ощущения никуда не делись. - Гойл, а тебе нравятся смазливые, бабоподобные, светлые мальчики? - Ммм... мальчики? Они обычно очень охуенно кричат... чаще от боли... и это дико заводит, да! Парень испуганно посмотрел на говорящих. А затем за их спины, с сожалением окинув взглядом очередную арку, за которой виднелся выход из внутренних дворов. Плюнув на все, он начал обходить их по большой дуге, стараясь не думать о том, что такое поведение может ненароком спровоцировать и без того не очень спокойную компанию. Нервно поправив шарф, парень сделал как можно более смелое и уверенное лицо. По крайней мере он надеялся, что у него получилось. - А еще я люблю, когда эти светлые патлы окрашиваются кровью и блевотой этих подонков! От этого я почти сразу кончаю! - Ха-ха-ха, Гойл, я всегда знал, что ты извращенный пиздюк! Ну что, ребята? Надо нашему херову имениннику подарок сделать! - и, поворачиваясь к парню, крикнул, - эй, цыпа, хочешь поразвлечься? Сглотнув вязкую от волнения слюну и продолжая продвигаться к спасительному выходу, мальчишка ответил слегка дрожащим голосом: - Да пошли вы... - Ну раз нет... тогда возьмем силой. Хватай его! И хищники, и добыча одновременно сорвались с места. Подгоняемый страхом, парень бежал, что есть сил. Но не имея хорошей физической подготовки, понимал, что в таком темпе не дотянет до людного места. "Пожалуйста... пожалуйста..." - дыхание сбивалось, в горле закипал раскаленной метал. Переступив невидимую границу между злосчастным двором и спасительной аркой, парень наконец почувствовал надежду. Но именно в тот самый момент, когда его губ коснулась улыбка, в тот самый момент, когда, не обращая внимания на обжигающую легкие и горло боль, он сделал рывок к своей свободе, именно тогда, не заметив в темноте крупный камень, он упал, в кровь ободрав свои ладони. - Рыбка попалась в сети! Слепая цыпа споткнулась! Ха-ха-ха, как удачно! - задыхаясь, парень начал вставать, но некто, быстро подоспевший, с силой пнул его в живот, отчего парень завалился на бок, хватая ртом выбитый воздух. Он с трудом повернул голову, чтобы увидеть, как не спеша, с чувством полной победы к нему приближался человек. Насколько он смог понять, это и был тот самый Гойл. - Думал, сможешь убежать? Тупая шлюха! - приблизившись, он слегка пнул парня в плечо, чтобы тот оказался на спине, а затем с силой прижал его к асфальту, надавив ногой на грудную клетку. Сердце парня стучало в бешеном ритме, казалось, что даже через всю одежду, через толстую и грязную подошву берцев, можно было почувствовать этот стук. Но он не должен быть трусом, не должен! Парень схватил Гойла за ногу, в надежде ее убрать, но тут же снова замер, увидев приближавшееся лицо владельца этой ноги. - Никто. Не смеет. Мне. Отказывать. Никогда! - и со злостью плюнув ему в лицо, повернулся к своей шайке, - упаковывайте, будет весело... Омерзительный смех до краев наполнил темную арку, вымораживая внутренности. Ту самую арку, поначалу казавшуюся неким таинственным проходом в мир ночи, и ставшую в итоге смертельной ловушкой. Все еще прижатый ногой, мальчишка не мог встать. Попытавшись избавиться от сковавшей его конечности, он тут же получил от мужчины сильный удар в челюсть. Сморщившись от боли, парень, не глядя, сплюнул появившуюся кровь из разбитой губы. - Ах ты ж сука! - Гойл тут же, схватив его за грудки, поднял и с силой встряхнул. - Череп, эта мразь изговнила мне ботинок! Где ты шляешься, мать твою?! - Прости-прости. Мальчишка услышал приближающиеся шаги за спиной, а затем увидел расплывающегося в улыбке Гойла: - Сладких снов, красавчик! Удар, и густая, вязкая темнота поглотила его с головой. *** Тяжесть. Словно налитая свинцом голова отзывалась тупой болью с каждым ударом сердца. Тик-так. И реагировала на посторонние шумы с таким же неприятным успехом. Тик-так. Облизав сухие губы, чувствует соль и жжение на губах. Разбита? Кровь? Тик-так. Теперь ко всем ощущениям прибавилась боль в челюсти. Сломана? Вроде нет. Движение рукой. Что-то мешает... С огромным усилием открыв глаза, понял, что темнота никуда не делась. Ночь? Или... подвал? Неважно... рука... Жгут. Тугой жгут, наложенный чуть выше локтя. Ощущение, что наложен уже давно, онемение присутствует. Щелк, и рука на свободе. Но... что делать дальше? Додумать было не суждено... Хлопок, вспышка яркого света, на пороге комнаты уже знакомы лица. - Привет, спящая красавица! Мы тут немного в твоих вещах покопались, Евгеша. И снова гогот. Этот омерзительный гогот, который теперь будет вечно сниться в кошмарах. И осознание. Он четко вспомнил, что произошло до той вязкой пустоты, которая длительное время окутывала его. Животная паника, поднявшаяся из самой глубины, еще сильнее сковала и без того ослабевшего и вялого мальчишку. - Молчишь? Ничего, скоро будешь стонать!! Вилли, вколи ему еще этой дури. - Но я же просил меня так не называть... - Заткнись и коли! Иначе составишь ему компанию! Семенящие шаги, быстрые и аккуратные движения. Бесхребетная тварь. Холодные пальцы снова застегнули жгут, а затем острая игла проткнула кожу. Женя не закричал, просто на глазах выступили слезы, а сам он сморщился от боли в который раз за вечер и с ненавистью посмотрел на... Вилли. - Ну а теперь начнем нашу вечеринку!!! Внезапно включившаяся громкая музыка в мгновение оглушила. Дабстеп. Теперь он возненавидит его. Свет из яркого, стал приглушенным и красноватым. В голову ударило, видимо инъекция уже подействовала, появилась некая легкость во всем теле, боль отступила на второй план. Женя не без труда сел на колени, но был уже окружен со всех сторон. Туц-туц. Удар в лицо, грубые руки с силой дергают за рубашку, пуговицы разлетаются в стороны. Другие 2 пары рук подхватывают его и выгибают, голова Жени запрокидывается, и он видит перевернутого Гойла со спущенными штанами. Туц-туц. Женя с силой дергается, но ему не дают вырываться из цепких рук. Из-за неудобного положения крик выходит слишком тихий, но, как будто только этого и ждав, схватив за голову, надавив и еще больше раскрывая ему рот, Гойл резким толчком буквально пихает свой член, от которого разит мочой и потом, а жесткие волосы раздражают небо. Заливаясь жутким хохотом, он начинает грубые, животные движения. Женю скручивают рвотные позывы, хлынувшие из глаз слезы застилают глаза, картинка расплывается. Все попытки сжать челюсть пресекаются руками, крепко удерживающими его. Туц-туц. Обжигающая боль в районе соска, Женя дергается и издает приглушенный, полный боли стон, но большего ему сделать не позволяют. Кольцо рук сжимается еще больше. Дуновение, и боль уменьшается, но не пропадает. - Прогните его сильнее! Сильнее! Я хочу дотягиваться до этой сраной глотки! Такое же животное рычание. - Гандон, потом сожжешь его соски, хуй, насрать что! Сильнее! И никто не посмел ослушаться. Надавив, его заставляют выгнуться еще больше. Туц-туц. Второй сосок отзывается жгучей болью. Снова попытка закричать. Голова пошла кругом, уши заложило от громкой музыки. Сделав последний толчок, Гойл кончает, не вытаскивая член изо рта. Дождавшись, когда он отойдет, руки отпускают Женю, и он заваливается назад, с силой приложившись головой. Его мутит. Он поворачивается на бок и все содержимое желудка оказывается на полу. - Вы посмотрите на него! - Гойл подошел к нему, схватил за волосы и притянул к себе. - Тебя разве не учили, что в гостях себя так не ведут? Плохой мальчик! Он еще раз посмотрел на Женю, глаза которого были очень мутны, и не дождавшись ответа, как нашкодившего котенка ткнул его лицом в собственную же блевоту. - Кто это сделал? Кто? - сзади и сбоку слышался смех и подначки дружков, Гойл же приподнял его голову, чтобы опять с его большей силой мокнуть его в это противное месиво. - Кто?! Кто?!! - снова и снова, повторяя одни и те же движения, Гойл измывался над Женей, периодически помогая рукой размазывать по лицу и волосам бывшее содержимое желудка, а его гогот уже не заглушала даже бьющая по ушам музыка. Женя уже больше не дергался, он потерял ориентацию в пространстве. Голова шла кругом, его продолжало мутить, тело не слушалось, на уши давила ставшая невыносимой музыка. Туц-туц. Вдруг Гойл резко оттолкнул его от себя, и мальчишка упал, беспрерывно кашляя. - Заебало... Тут же подоспел еще один желающий. - Крэбб, забирай. - С удовольствием! - и, не обращая внимания на какой-то лепет парня, появляющийся в перерывах между приступами кашля, спустил с него штаны и схватил за упругие ягодицы. Волна омерзения, прокатившаяся от прикосновений существа, так сильно напоминавшего своей рожей свинью, усилила и без отвратительное состояние парня. Стараясь контролировать рвотные позывы, мальчишка сглатывал почти каждые три секунды и не сразу заметил, как жирные пальцы расстегнули ширинку на джинсах. - Чувак, смазка нужна? - Да не, ща попробую пивасиком залить. Думаю, наша Женечка не против новых ощущений, - и хрюкнув, довольный собой, он сделал большой глоток из бутылки, которая стояла неподалеку, а затем вылил остатки себе на давно вставший член и, приподняв мальчишку, неудачно смочил маленькую узкую дырку. Собрав последние силы, Женя весь сжался, начал лепетать, умолять, попытался оттолкнуть бугая, но его никто даже не думал слушать, а руки тут же схватили и завели за голову, чтобы не мешались. А затем Крэбб резко вошел в него. Раздался дикий крик, и оба почувствовали что-то влажное и теплое. - Чуваки, похоже из пива смазка никакая. - Да ладно? Порвал? - Ага, вон как потек. - Во ты здоровый! Ладно, кончай давай там, я тоже хочу. Посмотрев на замеревшего с широченными глазами Женю, Крэбб отпустил руки мальчишки. Еще секунда, и парня начинает трясти. Раз, два, три... Его трясло все сильнее и сильнее, ужаснейшая боль порождала страшные крики. Проклятья из уст Жени летели тоннами, и будь они материальны, давно бы пригвоздили каждого в этом помещении к стенам, чтобы те истекали кровью, медленно умирая. Он не сдерживался. Он задыхался. Дурь, вколотая этими ублюдками, больше ничего не заглушала. Он как будто очнулся. Или в нем кто-то очнулся. Или что-то. С каждым толчком задница отдавалась мучительной, невыносимой болью. С каждым толчком он с силой царапал пол, в кровь стирая ногти. Ненавидит. Как же он их ненавидит! Последний толчок, прогнившая сперма смешивается с кровью. И с последним толчком что-то умирает, обрывается в нем... - Я закончил. Кардинал, твой черед. - Э, какого хуя? Моя очередь! - Череп, заткнись, ты уже поразвлекался! Нехер было зажигалкой баловаться! - Сравнил соски с трахом... - От-ъе-бись! - и, повернувшись к парню, произнес, - пока, сла-адкий. Противный голос, противный свин, противный мир. Всё. Все! Еще один спазм, скрутивший Женю, заставил подошедшего Кардинала брезгливо сморщиться. - Не нравится? Вот и пожинайте свои плоды, уроды! - и парня вырвало прямо на ноги, опешившему мужчине. - Пожинать? Ну что ж, ты сам это сказал... - резкий пинок в живот напомнил парню о незаживших синяках и только что разорванной заднице. Раскрывая рот, как выброшенная на берег рыба, он старался поймать хоть капельку воздуха, крупинку кислорода, но из-за адской боли ему никак не удавалось это сделать. Послышался звон бьющегося стекла, маты Вилли, а затем все еще не пришедшего в себя Женю развернули на спину, вытянули его руку, расположив ладонью к верху, и с силой пригвоздили ее к полу, воткнув небольшой, но очень острый нож почти до основания. - А-а-а-а-а! - голос парня зазвучал звонко, удивительно звонко, но тут же на его лицо была накинута старая тряпка. От нее разило мочой и другими не менее "приятными" ароматами. Он начал задыхаться от страшной вони тряпья и нескончаемой боли. Голова кружилась. Он был на грани обморока. Следующий нож вошел в другую руку, и это стало последней каплей. Издав хриплый стон, парень вдохнул последний раз и потерял сознание.