Бог есть, но я в него не верю.
— Сэр, народ бастует на площади, — Даз Бонс говорил тихо и спокойно, не выказывая особого беспокойства по поводу своего доклада. — Они уверяют, что скоро начнётся «святая неделя», в течение которой им нельзя работать, а нужно только молиться и уповать на Всевышнего. Никакие меры пресечения этой ереси положительных результатов не дали. Руководящие агенты не справляются. Мне заняться этим лично? — Нет, — Крокодайл медленно выдохнул дым и посмотрел на пухлую папку с докладами. — Я сам к ним выйду. Проследи, чтобы не было… недоразумений, как в прошлый раз. — Да, Сэр. Остров Красного Кристалла выделялся среди разнообразных островов Гранд Лайн тем, что… Был совершенно обычным. Ни пустыни, ни великанов и доисторических животных, ни монстров всех цветов и размеров. Климат умеренный, рельеф равнинный, ни скачков давления, ни внезапных ливней, даже залежей полезных ископаемых не нашёл бы самый упорный геолог. Научный прогресс развивался средними темпами: тут была налажена связь через Ден Ден Муши, люди торговали с другими государствами и совершали не очень значимые открытия в не очень значимых областях. Многие занимались сельским хозяйством, а кто побогаче – даже дома себе строил не хуже дворцов королей, но то единичные случаи. Уважения здесь добились немногие и довольно неординарным способом, которого сложно ожидать от столь посредственного острова с заурядными жителями. Потому что Красный Кристалл всё-таки был. Лишайник цвета крови, редкая его форма, выраставший подобно настоящим камням, он цвёл, если можно так сказать, раз в год. И благодаря ему те люди, у которых имелись зачатки мозгов, сколотили себе состояние. Крокодайл, впервые приплыв на остров, сперва решил, что попал в логово неадекватных фанатиков. Осколки красного цвета носили на шее все от мала до велика. Кристаллу поклонялись, его считали святым и не роптали, даже когда выяснилось, что он выделяет ядовитые испарения и медленно убивает своих поклонников. Зёрна странной, извращённой религии упали на плодотворную почву. Местное население из поколения в поколение культивировало веру в святость чудодейственного лишайника, из-за чего воздействовать на их сознание было легче, чем забрать у ребёнка конфету. Крокодайлу необходимо было место на ближайшие год-два, где его никто не станет искать. И время, чтобы обдумать новый план вместо старого, разрушенного волей одного невероятно везучего юнца. И новые пешки, желательно без мозгов и с высокой внушаемостью – повторять те же ошибки он не собирался. С ним остался верный Даз Бонс, заслуживший доверие хотя бы тем, что отправился за боссом в Импел Даун, а потом не соблазнился работой наёмника. Которая принесла бы ему баснословные деньги: за голову Сэра Крокодайла после событий Маринфорда награда возросла в два раза. Но бывший Мистер 1 отрешённо заметил, что имел более сотни возможностей, чтобы убить Крокодайла, и раз до сих пор этого не сделал, значит… Не выгодно. И требует слишком тщательной подготовки, чтобы тратить на неё время, силы и нервы. Крокодайл никогда не умрёт просто так, не забрав с собою в Ад как минимум того, кто покусился на его жизнь. Даз Бонс предпочёл охранять её, а не забирать. Его не заботили ни деньги, ни слава. Сложно сказать, каковы были его истинные мотивы, но он заслужил доверие и отношение к себе как к равному. А равных не посылают к тупому стаду овец, когда можешь сам поставить их на место. Для этого необязательно лгать или принимать сан, достаточно всего-навсего воспользоваться ситуацией себе во благо. Что же касается верхушки церкви, которая находилась у власти раньше… Местные священники, разумеется, были так далеко от истинной святости, что погрязли в пороке практически полностью. Они отстраивали за деньги паствы роскошные церкви, алтари, места для паломничества, и купались во мнимом благочестии, будто в чане с выдержанным вином. От них за версту разило похотью, ложью, завистью и сладковатым ароматом гнили. Любой другой уплыл бы прочь с этого острова, но только не Крокодайл. Его явление люди восприняли как знак свыше – вот он, явился пророк, что поведёт их в светлое будущее! Крокодайл был стратегом, интриганом, политиком и убийцей, религиозная и социальная стороны вопроса его никогда не волновали, но ради созревшего буквально на ходу плана можно и поступиться принципами. Адепты этого варварского культа за десятилетия успели наклепать множество «откровений святых», а также писаний и житий, таких же правдивых, как обещание Крокодайла создать идеальное государство в Арабасте. Роль пророка несуществующего бога внезапно показалась довольно любопытной. Сэр во всём ценил порядок и систему, потому поручил Дазу Бонсу разобраться со священнослужителями, а сам отправился в библиотеку – узнавать, какими же деяниями прославились великомученики, придуманные явно богатой на выдумку фантазией. Спустя неделю кропотливого изучения Крокодайл вывел общую закономерность и несколько путей развития религиозного учения в будущем. Кроме того, нашёл написанные от руки мемуары, описывавшие, что в двенадцатый год цветения Красного Кристалла спустится с небес Господь и отпустит грехи, и расскажет заблудшим сыновьям и дочерям своим о том, что им надобно делать теперь, и руководить ими будет, и карать, и миловать... В общем, наступит блаженное состояние, которого жаждали все тунеядцы и слабовольные ничтожества: за них будут решать все проблемы, а они спокойно себе продолжат размножаться, работать и умирать, пока кто-то другой по доброй воле возьмёт на себя ответственность за более чем три тысячи душ. Остров огромный, людей довольно, чтобы утолить любые, даже самые божественные амбиции. Надо заметить, что текст мемуаров был настолько расплывчатым и туманным, что под «Бога» возможно при желании подвести любую фигуру, обладающую хотя бы каплей актёрского таланта. Крокодайл серьёзно задумался над кандидатурами. Себя он возводить в ранг божества не желал – тешить самолюбие подобным образом? Нет, увольте. Играть на публику должен кто-то с сильной харизмой, достаточно эмоциональный, раскованный и, главное, искренне уверенный в своей исключительности. Это самые важные условия, чтобы подчинить разум недалёких людей. А других вариантов пока не предвиделось. Остров хоть и активно торговал, но неохотно принимал у себя гостей. Пираты редко задерживались здесь надолго, а если пытались грабить храмы и осквернять святыни, то быстро раскаивались в своём неблагоразумии: беснующуюся толпа даже без помощи свыше разрывала еретиков на куски. Крокодайлу показывали кресты во внутреннем дворе одной из церквей. Просто кресты на безымянных могилах. Со странной ностальгией вспомнив Виски Пик, Сэр ухмыльнулся тогда странной улыбкой и приказал убрать даже такое напоминание о глупцах, посмевших надругаться над чувствами верующих. После этого авторитет Крокодайла поднялся ещё выше. К сожалению, его до сих пор не хватало, чтобы успокоить идиотов, возомнивших, что молитвы и разбивание лба приблизят появление их обожаемого Господа. В прошлый раз самые агрессивные фанатики попробовали совершить покушение на пророка. Крокодайл не переубеждал их и не пробовал дозваться до разума, давно охваченного фальшивой верой. Он стоял и улыбался прямо в лицо человеку, направившему на него пистолет. И продолжал улыбаться, когда пуля (не из кайросеки, естественно) разнесла ему половину головы. Вот тогда началось! Люди выли в неистовстве, визжали, кричали, падали ниц и раздирали себе кожу до крови, и остановить их смог только гул церковного колокола. Более жалкого и смехотворного зрелища Крокодайл припомнить не мог, и несколько недель наслаждался беспрекословным послушанием. Он управлял всеми финансами, ранее стекавшимися в бездонные сундуки верховных служителей церкви. Он заключал договора на поставки необходимых стране (конкретно – только ему) товаров. Он построил первое на острове казино, объявив, что так угодно Богу, и священники из тех, кто ещё мог что-то соображать, радостно подтвердили откровенную ложь: это приносило прибыль. Туристы стали тончайшим потоком сворачивать в их сторону, пока не превращаясь в полноводную реку. Рано, слишком рано. Крокодайл затягивал петлю на шеях своих пешек, вербовал новых «братьев по вере», великодушно ходил в народ и позволял обращаться к себе с просьбами. На такую жертву пришлось пойти ради успешного выполнения плана. Верующим необходим коллективный разум и поводырь, которого они могут видеть, слышать и потрогать. Именно поэтому Сэр не послал Даза Бонса разбираться с волнениями, а вышел сам, попав в самый центр возбуждённой, неадекватной толпы. Люди становились подобны диким животным, когда вспоминали про объект поклонения – Красный Кристалл, будь он неладен. И совсем скоро должно случиться то самое двенадцатое цветение, ради которого все – только подумайте, все! – рабочие и трудоспособные граждане собирались провести семь дней в молитве, медитациях и любви к богу. Тьфу, сдалась ему их любовь! Даже если допустить, что Бог реально существует, то какая ему выгода помогать мерзким созданиям, не способным управлять собственной жизнью? Будто у Всевышнего других дел нет. Крокодайл на его месте никогда бы не спускался откуда бы то ни было или сделал это настолько эффектно, чтобы смертные на руках его носили и шли умирать ради одного только благосклонного взгляда – вот это действительно сила. Целая армия фанатиков, готовых умереть не за идею, а за веру. — Почему вы отказываетесь работать и сеете смуту? — Святая неделя! — выкрикнул кто-то восторженно. — К нам спустится Бог и одарит своей милостью, как можно пропустить такое?! «А вам он что, точную дату и время сообщил? Боже, если ты слышишь, в чём я сильно сомневаюсь, пусть эти бараны погибнут во имя тебя. Иначе я за себя не отвечаю». — Это важное событие, несомненно. Но встанет производство. Не будет работать ничего, не будет еды, воды, одежды. Вы согласны терпеть нужду целую неделю? По решительно-тупым взглядам Крокодайл понял, что да, готовы. — А если пророчество ошибается… — осторожно начал он, не желая вызывать гнев толпы, остро реагирующей на любое сомнение в воле Божьей. — Пророчество не может ошибаться! — снова крикнул кто-то уже не восторженно, а злобно. «Тебя я убью первым». — Хорошо, в таком случае все расходы вы покроете сами. Жду до конца святой недели, — невероятно трудно было удержаться, чтобы не добавить яда в последние слова. Паства не поняла бы. Тупые ограниченные животные. Они расступились перед ним, как море расступилось перед одним из святых в написанных кем-то жизнеописаниях, и смотрели в спину так, что хотелось зябко поёжиться. Всё-таки пророк и Бог – немного разные величины. А читать проповеди Крокодайл не умел. Неделя началась со звона десятков колоколов на всех церквях, что имелись на острове. Гул отдавался в ушах тянущей болью, а что чувствуют те, кто находится с ними рядом, лучше вообще не представлять. Насколько было известно Крокодайлу, звонари все глухие или контуженные, зато их почитают и любят в народе. Слабое утешение для калеки. Затем шли песнопения, организованные из рук вон плохо, но лезть в эту трясину Сэр не горел желанием от слова совсем. Легко утонуть, если не знать, куда именно можно ступать, а куда – нет. Шествия, театральные постановки, ритуальные моления – всё это делалось руками трудолюбивых энтузиастов и вызывало лишь досаду за бездарно потраченное время. Впрочем, любую паству надлежало баловать прежде, чем карать. Крокодайл обещал себе отыграться после самого глупого из всех религиозных праздников, которые вообще существуют в мире. До третьего дня не происходило ничего сверхъестественного. Не падали звёзды с неба, вода не обращалась вином, а Бог почему-то не желал появляться, осенённый благодатью и с нимбом в качестве приятного бонуса. Крокодайлу нравилось цинично иронизировать над фарсом, в котором ему волей судьбы приходится принимать непосредственное участие. Несколько раз он выходил на балкон и говорил что-то громкое и вдохновляющее, отчего люди сатанели ещё больше и неслись молиться с утроенным рвением. Сэр ждал окончания святой недели как манны небесной и считал дни, которые текли нарочно медленно, издеваясь над его прагматичным рассудком. А на третий день случилось что-то из ряда вон. В небе увидели корабль.О Богах отзываются либо хорошо, либо в последний раз.
Смысл жизни пророка – возвещать о приближении Господа, потому Крокодайл притворился, будто ничего странного не происходит, всё именно так и должно быть. Он не распылялся впустую перед толпой, а велел готовить соответствующую встречу, мысленно просчитывая варианты. Кого могло занести в их Богом… Ах, ну да. Не такой уж и забытый Богом уголок Гранд Лайна оказался. Но вопрос оставался открытым. Бог или нет, он мог быть потенциально опасен, непредсказуем, к тому же имел перед Крокодайлом неоспоримое преимущество. Появился эффектно. Как и подобает Господу. Как раз Кристалл начал цвести, отравляя своих владельцев. Сэр озаботился противоядием для себя и Даза Бонса, остальные его не особо волновали. Народ ликовал, носился туда-сюда, словно не готовился денно и нощно к подобному исходу, и вёл себя в высшей степени неадекватно. Крокодайла мутило от их неорганизованности, но криков и приказов они всё равно не услышат из-за религиозного экстаза. Хоть хватило ума почтительно расступиться и дать пройти к тому месту, куда предположительно сядет летающий корабль. «Что приводит его в движение, и сколько человек необходимо для выработки нужного количества энергии?» - вот какие мысли крутились в голове пророка, пока он не рассмотрел покрытие судна. Золото. «А вот это уже действительно интересно». Гудение механизмов внутри корабля не давило на уши, а если прибавить к нему лёгкое помешательство толпы, то казалось, будто Бог садится в полнейшей тишине. Ветер взметнул полы шубы Крокодайла, дым сигары улетел куда-то назад, но никто не кашлянул – все уставились на чудо во плоти, не зная, то ли кататься по земле от восторга, то ли истово молиться, выпрашивая отпущение грехов. Ох, сколько грешников на этом проклятом острове… Крокодайл свои грехи любил и оставался дьявольски спокоен. Он пригладил пальцами растрепавшиеся волосы и прищурился. Корабль с низким вибрирующим звуком сел, лопасти винтов вдоль всего борта постепенно замедлились и остановились совсем, но никто не показался на глаза страждущим людям. Многие начали нервничать и озираться, шептаться друг с другом. А Крокодайл неожиданно почувствовал на себе чей-то внимательный, оценивающий взгляд. Мерзкое чувство склизким комком закралось в душу и поселилось там надолго, оно не убивало, но заставляло безосновательно нервничать, будто обо всех его мыслях и действиях знают наперёд. Подобное стерпеть невероятно трудно, особенно человеку, чьё жизненное кредо – планировать всё, что только возможно, а что невозможно — изменять в свою пользу и тоже планировать, ведь иначе сама жизнь потеряет некий смысл, опору. Крокодайл не мог найти опору в вере, как вера не могла найти места в его сердце – они были настолько разными, что никому и в голову бы не пришло, что блистательный Сэр однажды встанет во главе целого народа, и вместе с ними будет ждать явления Господа. — Покажи себя. Я знаю, что ты здесь, — «Я знаю, что тебя не существует и что ты всего-навсего шарлатан, ничуть не лучше меня». — Не заставляй ждать тех, кто так любит тебя. — Любит? Поразительно, но глас Божий, как его окрестили позже жители, раздался на самом деле. Он звучал словно бы отовсюду и одновременно в голове у каждого. Крокодайл предположил, что хозяин корабля использует какой-то хитрый громкоговоритель или иное устройство. — Что есть любовь человека? Смерть с моим именем на устах. О, а самомнение у этого неизвестного на зависть многим. Крокодайл оскалился и готов был к любому развитию событий. Ибо глас расщеплялся на множество оттенков эмоций, главной из которых была невероятная жажда наживы, а делить созданное месяцами кропотливых трудов с кем-то бывший Шичибукай не планировал. Он вообще не рассчитывал на вмешательство высших сил в свои вполне себе земные планы. — Вы слышали? — Крокодайл равнодушно окинул взглядом молчаливо преклонившую колени толпу. — Кто из вас желает продемонстрировать Богу свою любовь? Желающих нашлось… много. Крокодайл даже слегка удивился. Он недооценил тупость этого стада, покорно шагающего на убой. Но всё-таки в стройных рядах овец затесалась пара относительно адекватных людей, которые не понимали, зачем Бог хочет их крови, если он должен любить каждую тварь земную как самое себя? Этот Бог определённо никому ничего не должен. А тварям самое время показать их место. Юнец не успел даже рта раскрыть, чтобы возразить, спросить, взмолиться — ему уже ответили: — Ты не веришь слову моему, синеморец? — странное слово кольнуло сознание Крокодайла невидимой иглой. Значит, вероятно, один из небесных островов. Занятно. — Ты смеешь усомниться в правильности воли моей? — Н-нет, что вы… Представление разворачивалось с потрясающим напряжением и динамизмом. Верующие вытолкали сомневающегося вперёд, заставив рухнуть коленями на землю и склонить голову перед Господом, пока не явившим свою смертную оболочку. Крокодайл наблюдал за всем словно со стороны, и ему казалось, что на борту корабля сверкают какие-то всполохи, едва заметные, но стремительные и опасные. Юнец неразборчиво блеял, оправдываясь, его голос знакомо взвизгивал фальцетом – именно тот восторженный, что безоговорочно верил в силу пророчества. — Ты жалок, — молвил Бог. — Мне не нужны последователи столь слабые и никчемные. Небеса переливались невинно-голубым цветом, как волосы принцессы Виви, и так же потускнели, почти обуглились от страданий, когда их вспорол столб электричества. От него веяло грозой и дождём, ненавистным Крокодайлу, и какой-то дикой, необузданной силой, которую невозможно схватить руками, только понять и попытаться контролировать. Деловой тон, с которым Господь отмахнулся от неугодного ему человека, понравился Крокодайлу, в чём-то перекликаясь с некоторыми установками его собственного мировоззрения. От юнца не осталось даже праха. Так, погостная пыль под ногами, бесполезный мусор. Жители острова прекрасно видели кару, постигшую неверного, и в едином порыве протянули руки вверх, словно моля убивать всех, кто помыслами нечист и не готов во всём слушаться Создателя всего сущего. Сколько пафоса, вы только представьте! Крокодайл с трудом сдерживал усмешку. И перешагнул через выжженную землю навстречу фигуре, освещённой совсем не благодатью или тому подобной чушью. Сэр читал не только пророчества и религиозные книжонки. И прекрасно знал, на что способна развитая на максимум логия, особенно – логия молнии. А Бог возник прямо из воздуха мгновенно и неразличимо для глаза. Он смотрел на людей как на пустое место и тоже чуть улыбался – ему импонировали ужас и восторг на лицах синеморцев. Крокодайл не собирался кланяться или говорить что-то глупое и нелепое. Оба знали, что пришли на эту землю как захватчики, чужие и чуждые, а уйдут победителями, если не королями. Господь уже показал свою силу, настал черёд Крокодайла показать свою. Песок и молния схлестнулись в скоротечном противостоянии – как дым и огонь пытались пожрать друг друга, но лишь скользили по поверхности, не нанося ощутимого вреда – и отступили до новой схватки. Громко расхохотавшись, Бог небрежно вытер руку о широкую цветастую штанину и взглянул на ладонь с интересом: высушенные участки быстро затягивались. Крокодайл же сделал знак Дазу Бонсу не приближаться – ожоги и знаки молнии исчезали подобно следам человека, заплутавшего в пустыне. — Добро пожаловать, Бог. Надеюсь, мы с тобой поладим. Тихо сказал. Чтобы только он услышал. И Бог услышал, понимающе прищурив голубые глаза. Нет, не цвета волос принцессы страны, что осталась в далёком прошлом. Цвета неба, готового низвергнуть любого, кто пойдёт против него, в пучины Ада.В храме все должны быть серьезны, кроме того, кто является предметом культа.
Энель, таким именем назвался Бог, поселился во дворце. Дворец раньше принадлежал одному из святош, но, когда Даз Бонс навёл порядок, никаких претензий по поводу захвата собственности не последовало. Крокодайлу нравился достаточно сдержанный интерьер и приличная библиотека, а Энель, побродив по комнатам и коридорам, определил для себя самые шикарные апартаменты с прямым выходом на балкон. Там он приказал поставить столы с фруктами, а над шикарным ложем по его желанию соорудили полупрозрачный балдахин. И ковры, повсюду мягчайшие ковры – паства не жалела денег, чтобы умаслить долгожданное божество, Крокодайлу же оставалось молча терпеть и ждать, когда навязчивые людишки додумаются оставить их в покое. Деловые разговоры принято решать тет-а-тет, без лишних глаз и ушей. Энель, которого Сэр сопровождал по праву пророка, понимающе улыбался и нес какую-то восхитительную чушь таким голосом, от которого даже мертвецы восстали бы из гробов, чтобы послушать его проповеди. Неудивительно, что очередь желающих отпустить грехи, причаститься и просто исповедоваться не иссякала до глубокой ночи. Разогнал всех Бог просто – пара ударов молнии наглядно продемонстрировали, что аудиенция окончена, приходите завтра к часу дня. Даз Бонс выпроводил самых упрямых, и, дождавшись кивка Крокодайла, вышел сам. — Ты тоже бог? — без предисловий спросил Энель, развалившись на кровати совершенно беззаботно, будто ничего и никого не боялся. Крокодайл хмыкнул, оценив его бесстрашие, а вероятнее — просто глупость. — Нет, как и ты. Я логия песка, — отрицать очевидное было бы странно. Энель задумчиво повертел на запястье золотой браслет, что-то для себя решая. — А ты, полагаю, логия молнии. Не думал, что на небесных островах появляются Дьявольские Фрукты. — Какая разница, откуда у меня сила, если все видят во мне Бога? — раздражённо бросил Энель. Он совершенно не умел скрывать свои эмоции. — Меня устраивает такое положение. И да, я готов выслушать твои предложения, синеморец. «Воля Наблюдения. Настолько развита, что предугадывает целые фразы? Надо быть осторожнее». — Зови меня Сэр Крокодайл, — терпеливо произнёс, не спеша идти на поводу чужого нетерпения. — У меня всего одно предложение, которое тебя должно полностью удовлетворить. — Даже так? — Энель заинтригованно изогнул брови. — Ну что ж, вещай, Крокодайл. Они проговорили до рассвета. Бог оказался эгоистичным, капризным, несговорчивым, но невероятно самовлюблённым и вдохновлённым типом. Он сопротивлялся любому давлению на себя, подобным образом возражают дети, когда им предлагают выпить полезное, но невкусное лекарство. Энель слушал и слышал только себя, считал свою волю центром вселенной, ожидал, что всё будет крутиться вокруг его персоны – и это сперва раздражало, а после забавляло. Крокодайл мог дать ему полную финансовую и политическую защищённость. Никаких забот о столь далёкой для жителя небесного острова экономике, никаких обязанностей, кроме одной малости. Богу ведь не впервой управлять людскими чаяниями и мыслями? По глазам было видно, что так. Энель вёл себя как узурпатор и тиран, и относился Сэр к нему соответствующе – разграничил сферы влияния решительной чертой, пересекать которую им обоим крайне нежелательно. Договор закрепили устно, но выглядели оба чрезвычайно довольными исходом переговоров. Остался единственный камень преткновения, о который спотыкался гибкий ум Крокодайла. Корабль из чистого золота. Какое расточительство летать на нём! А вдруг упадёт в море? А если нападут пираты и разрушат бесценное судно?.. При слове «пираты» Энель переменился в лице и сжал кулаки до хруста. Попал в яблочко. О личном разговаривать смысла не было, что им обсуждать? Но Бог любил поговорить о себе, о своих планах и мечтах, и не стала исключением эта болезненная тема. Возможно, Энелю просто попался благодарный слушатель. А может, он тоже искал больное место у невозмутимого и хладнокровного на первый взгляд человека. Рассказ о захвате власти на Скайпии изрядно повеселил Крокодайла, он нашёл амбиции Бога ненасытными и весьма полезными в будущем. История строительства Ковчега оказалась ещё занимательней – Энель показал себя чудесным оратором, знающим, как удержать внимание аудитории. Крокодайл сразу понял, что не прогадал с выбором союзника: такой кадр, если его правильно использовать, способен стать козырной картой практически в любой игре, где на кону стоит решительно всё. А вот дальше Сэр почувствовал фальшь. Ни слова о пиратах, но у Бога было такое лицо, будто ему подсунули кислый лимон вместо сладкого персика. Явно произошло что-то неприятное на том небесном острове. Сгладить впечатление отчасти помогло путешествие на Луну, о котором Энель говорил с оттенком лёгкой грусти. Какие-то усатые человечки, происхождение высших сил… Нет, определённо, религией должен заниматься тот, кто является её органичным продолжением. Крокодайл лишний элемент в цепи между людьми и Богом. В конце концов, у каждого есть свои таланты, так почему бы не усиливать их, нивелируя недостатки? Энель согласился, задержав взгляд на шраме Крокодайла. Разглядывал его знакомо-оценивающе, чуть ли не облизывался, и Сэр поспешил уйти из покоев, пока выдержка не дала трещину. Терпеть слишком долго подобного человека подле себя невыносимо тяжело, будто по голове ежесекундно бьёт огромный стальной молот. Только деловые отношения и больше ни-че-го. Постепенно ажиотаж вокруг явления Господа утих, сменился привычным мирным течением реки жизни, изредка бурлившим в моменты коллективных молитв или песнопений. Энель взялся за промывку мозгов своей новой паствы с таким азартом, что Крокодайл сперва напрягся: а не переусердствует ли? Одно дело фанатики, рвущие врагам глотки ради веры, и совсем другое – безмозглые тела, без приказа не имеющие права и шага ступить. Но потом всякое волнение растворилось без следа. Энель знал, что делает, наводя на людей такой ужас, что они и пикнуть не смели, при этом считая Бога образцом святости, доброты, мудрости и других добродетелей, список которых растянется на метр минимум, если их записать. Крокодайл не вмешивался в дела этой области, с радостью ощутив, что одной проблемой стало меньше. Он полностью углубился в разработку нового плана, расширял агентурную сеть, получал новости со всего Гранд Лайна и Нового Мира раньше, чем их публиковали в газетах, и был полностью уверен в успехе. С оглядкой, конечно. Если о Мугиваре ничего не слышно, это не значит, что он пропал насовсем. Рано или поздно мальчишка вновь всколыхнет правительство, пиратов, знать, перевернёт устои мира с ног на голову и помчится на всех парусах к своей цели – Ван Пису. Только теперь Крокодайл уже будет готов и тоже отправится в Новый Мир, чтобы… А чтобы – это секретная информация, известная исключительно первому помощнику Сэра Крокодайла. Раскрывать детали плана до его успешного завершения дурная примета. Проверено на собственном горьком опыте. И всё-таки пересекаться с Энелем вынуждали обстоятельства. Этот заносчивый и невыносимый парень появлялся без предупреждения, заглядывал через плечо в документы, звал на проповеди – и так убедительно, что объективные причины для отказа незаметно таяли под лучами его упрямства. Энтузиазму Бога можно было только позавидовать. Он был жесток, эксцентричен, несдержан, нагл и самоуверен настолько, что обычные люди давно бы погибли, прояви они хоть каплю таких качеств. В то же время Энель мог великодушно миловать и одаривать подарками тех, кто ему придётся по душе. Он искренне верил в своё божественное происхождение и знал ему обоснование, а против подобного аргумента возражения подобрать невозможно. Он много смеялся, улыбался, был ужасно любопытным и надоедливым, если страдал от скуки. Вообще всё, что интересовало Энеля – он сам, Максим и Крокодайл, чем-то привлёкший внимание и захвативший его надолго. Остальные земные заботы мало волновали Бога. Он оказался совершенно беспомощным в плане быта и понятий, знакомых «синеморцам» с детства. Он не знал, что вода лишает фруктовиков силы – потому что море там, наверху, отличается кардинально, хотя в нём тоже можно утонуть. Он привык ходить босиком и злобно ругался, когда вытаскивал занозы из ступней. Он обожал драгоценные побрякушки, и ему несли их сотнями, пока шкатулки в его покоях не стали ломиться от переполнявших их даров. Он многого не знал и не умел, а что самое страшное – не собирался учиться, потому что Бог может позволить себе что-то не знать. Ему неинтересно – и попробуй останови, схвати голыми руками воплощение молнии! Крокодайлу плевать на образование того, кто великолепно справлялся со своими обязанностями, но временами хотелось просто поговорить, а говорить с Энелем всё равно, что беседовать с каменной стеной о тонкой науке навигации. Любые темы сводились к его божественной особе, а если сделать замечание или язвительно поддеть, Бог ярился, гордо хмыкал или, в худшем случае, стрелял в обидчика молнией. Несколько диванов так спалил, кто за них платить-то будет? Вполне логично объяснив самому себе, зачем тратить бесценное время на неуча, который не оценит вложенных в него трудов, Крокодайл принялся вкрадчиво, издалека подводить Бога к мысли, что однажды они покинут этот благословенный край варсы и отправятся в море – а там, неожиданно, всё будет совсем не так. И кому, как не Господу, следует озаботиться, чтобы ничто не омрачало душу возможными тревогами? На что Энель не менее логично ответил, что для устройства разного рода материальных благ и моментов имеется опытный и подкованный в этом деле Крокодайл. — Моя сфера – владеть умами и душами, а твоя – управлять всем остальным. Создай для меня идеальный мир, и я обеспечу тебя рабами, готовыми выстлать нам дорогу к любой цели. Энель говорил восхитительно жестокие вещи и улыбался, кивая сам себе в такт, и серьги в его растянутых ушах одобрительно позвякивали. После подобного заявления Крокодайл решил найти компромисс и заговорил вновь о корабле. Переплавить его в золото Энель сперва отказывался наотрез. Но здравый смысл за неполный год сотрудничества взял верх над эгоизмом. Ковчег переплавили, а паству обрадовали новой блажью Бога – постройкой корабля, способного вместить каждой твари по паре, грубо говоря – исполинского летающего судна с оружием на борту, но лёгкого и маневренного. Единственное, что осталось от оригинальной идеи – сила электричества и имя. Ной. Символично, не правда ли?... любопытство людское — что неугомонный ручей. Как его ни загораживай, как ни запирай — обязательно отыщет обходной путь.
Сидеть в четырёх стенах Энелю быстро наскучило. Первое время он забавлял себя тем, что организовал целый хор, который пел молитвы Богу дважды в день – утром и вечером. Затем выбрал из верующих симпатичных девушек и приказал находиться в его покоях, но не спал с ними, нет – требовал кормить себя фруктами, делать массаж, рассказывать интересные истории, и всё исключительно ради утоления неуёмного любопытства. Увы, даже сладострастие и нега не заняли Энеля надолго. Вскоре он оставил и хор, и служанок, и заявился в кабинет Крокодайла, чтобы действовать ему на нервы. Бог лежал на диване, закинув ноги на спинку, пускал из пальца молнии и убаюкивающим, почти не раздражающим голосом рассказывал, чем занимается каждый житель острова. О чём говорит, с кем занимается любовью, куда идёт. Несомненно, для контроля над людьми эта информация бесценна, но не в тот момент, когда Крокодайл изучает последние сводки новостей! — Тебе нечем заняться? — прямо спросил Сэр, когда Бог, глумливо ухмыляясь, перешёл на подробное описание блюд, что подадут на ужин. — Я занят и не намерен тебя развлекать. — Покажи мне остров, — капризно протянул Энель. — Ты здесь дольше, чем я. Да-да, я вижу и слышу его весь, но здесь так много варсы, и синее-синее море… Крокодайл понял: поработать ему не дадут. — Хорошо, отправимся сейчас же. Но до конца недели ты меня больше не отвлекаешь своими глупостями. Энель просиял, став похожим на ребёнка. К сожалению, ребёнок, способный перемещаться со скоростью молнии и сжигать врагов на расстоянии, не поддавался ни перевоспитанию, ни порке. Одна радость – слушал иногда, что говорил Крокодайл, и даже выполнял его просьбы, пока не забывал о них или не решал, что с него достаточно хорошего поведения. Плохо он себя вёл намного чаще. Они отправились на побережье. Энель давно перенёс с Максима разнообразные ракуши – такие стоили баснословные суммы, поскольку были редки и малодоступны для простых смертных. Бог никому их не показал, кроме Крокодайла, видно, считая его достойным подобной милости. С собой к морю он захватил звуковую ракушу, чтобы записать шум прибоя. В отличие от многих фруктовиков, Энель восхищался морем и ни капли не боялся его. Возможно, дело в том, что он ни разу ещё не был побеждён этой своенравной стихией. — Вы, люди, совсем не цените варсу, — сказал вдруг Энель, прогуливаясь вдоль песчаной косы и пиная босыми ногами мелкие камушки. Вода омывала его пальцы и утягивала к себе в глубины золотистые крупицы. — На небе её считают священной. А здесь вы уничтожаете её, разрываете на куски, пачкаете в нечистотах, — мусора на побережье действительно хватало. Крокодайл не подходил близко к воде и морщился, когда солёные брызги долетали до него. — Омерзительно. — Для тебя она была всего лишь игрушкой. Ничуть не ценнее, чем люди. — Да, — не стал спорить Энель, будто не замечал очевидного противоречия в своих словах. — Я могу прямо сейчас уничтожить этот остров со всеми людьми, животными, растениями и домами. Но тогда мне придётся искать новое развлечение. Знаешь, почему я превратил в ничто свой родной остров? Крокодайл не хотел знать, а Энелю не было дела до его мнения. — Они боялись меня, но не уважали. Недооценили. Скайпию, ангельский край, постигла бы та же участь… — Неужели ты смилостивился? — Крокодайл наблюдал за тем, как Энель опустил звуковую ракушу в воду, а по его телу тут же заскользили всполохи электричества. Вода – отличный проводник молнии. — Нет, конечно. Просто не получилось. У тебя тоже наверняка бывали неудачи. Весь смысл в том, чтобы оставить их позади и двигаться дальше. Бог резко выпрямился, выскочил из воды и подбежал к Крокодайлу – море выпило из него часть силы, и, видимо, переместиться он не мог. Энель игнорировал требования соблюдать дистанцию, не вторгаться в зону комфорта, и сейчас повис у Сэра на плечах, пользуясь разницей в росте. Он не был невыносимо тяжёлым, но щепетильность бунтовала против подобной фамильярности. Он ему кто: Друг? Брат? Любовник? Только деловые отношения. Энель считал иначе и прижал к уху Крокодайла звуковую ракушу. — Слушай! Море влилось в ушную раковину, растеклось раскалённым металлом по венам и обожгло разум необычайно громким и звучным переливом. В нём слышался смех русалок, блеск солнца и таинственный говор подводного мира, недоступный никому из живущих на земле. — Бесполезное занятие, — выдохнул Крокодайл, внезапно вспомнив, что когда-то давно в детстве умел плавать и нырял в море, чтобы достать перламутровые ракушки или поймать разноцветных рыб. Это было слишком давно. В иной жизни. — Но красиво, признаю. Теперь слезь с меня, я возвращаюсь во дворец. У меня много дел. — Ты в курсе, что победил бы в конкурсе зануд? — расхохотался Энель, проворно спрыгнул со спины Крокодайла и спрятал ракушу в кармане дутых штанов. Во дворце Бога вновь охватила скука, и он приказал верующим заняться чем-то полезным. Очистить побережье от мусора, например. А вечером ракуша с душой моря неведомым образом оказалась на столе Крокодайла, и он молча пригрозил золотым крюком, прекрасно зная, что Энель увидит этот жест и пожмёт в ответ плечами. Они слишком разные. И деловые отношения у них не задались с самого начала.О будущем надо не мечтать, а готовиться к нему, трезво оценивая перспективу.
Год спустя День, когда строительство корабля было завершено, объявили государственным праздником. Народ острова Красного Кристалла ликовал и воздавал хвалу Господу, а Энель, чтобы не слышать трёх тысяч голосов, тщетно накрывал голову подушкой. Крокодайл не понимал его страданий. Воля Наблюдения – весьма полезная способность, и он подозревал, что головная боль Бога заключается не столько в криках под окнами дворца, сколько в чём-то ином, недоступном пока для понимания. И всё-таки Крокодайл сидел в покоях Энеля, лениво листал газету, пока союзник мучился от страшной мигрени и целыми гроздьями уничтожал виноград. Очередная страница перевернулась и стала переломной, а быть может, роковой? Знакомое лицо на фото. Мугивара. И сильно изменившиеся за два года накама Луффи, которых Крокодайл помнил юнцами, возомнившими о себе невесть что. Юнцами, разбившими его план на осколки, лишившими его Плутона, а потом – издевка судьбы – их капитан вытащил своего врага из неприступной тюрьмы. Луффи снова дал о себе знать. Энель подорвался с кровати совершенно бесшумно. Просто возник за плечом Крокодайла, взглянул на фото и буквально окаменел лицом. Восковая маска. Догадка, витавшая до этого неоформленной мыслью, обрела законченную форму. — Эти пираты – головная боль не только твоя. Мировая Знать, Дозор и многие другие желают увидеть труп их капитана, а лучше убить его лично. Энель справился с собой, за год общения он перенял у Сэра некоторые привычки, например – держать себя в руках, во всяком случае, на людях. — И ты, зная, где они и куда направляются, не хочешь найти их и убить? — Зачем? У меня не получилось сделать это три раза подряд. Я не люблю повторять свои же ошибки. Ты, надеюсь, тоже, ведь резина – диэлектрик. Невероятное везение у Луффи, надо заметить. — О да, — процедил сквозь зубы Энель, но тут же наклонился и заискивающе, как умел ласково сказал, цепляя щёку Крокодайла своими золотыми серёжками: — Мы отправимся в Новый Мир! Найдём синеморцев! Правда ведь? Не отвечай. Я знаю. Как удобно, право. Ты ещё только подумал о том, что пиратов Соломенной Шляпы ждёт весёлая жизнь, а Бог уже упорхнул в окно — раздавать ценные указания и следить, чтобы всё золото, что есть на острове, перенесли на Ноев Ковчег. Крокодайл закрыл газету и положил её на стол. Он предусмотрел даже это. И думал, разглядывая суету на площади, что будущая встреча с Мугиварами пройдёт благополучно благодаря – или вопреки? – божьей воле.